Зарницы смуты (СИ) - Страница 47
Нашел я и полку с книгами. Фолиантов было много. Все в твердых переплетах, с цветными бирками на корешках. Одна книга заинтересовала больше других. Аккуратно снял ее с полки — пальцы ощутили холодный металл. С удивлением обнаружил, что переплет целиком состоит из покрытой узорами бронзы. Расстегнув пряжку и откинув крепкий кожаный ремешок, раскрыл книгу…
Вначале показалось, что это древний словарь с алфавитом забытых народов, но среди мешанины закорючек и каких-то палочек попадались и наши, хорошо знакомые буквы. В самой середине книги, где наружу пробивались стяжки медной проволоки, неизвестный автор нарисовал довольно подробную карту обжитых земель — мне было с чем сравнивать, так как за время странствий успел повидать несколько карт. Но здесь имелись отличия.
Во-первых, присутствовал изрядный кусок южного Хехора, что само по себе непривычно и даже странно — в такие дебри не забирался ни один землеописатель. Во-вторых, от берегов Фростдрима к Мискареллю протянулся внушительных размеров перешеек, здорово походящий на мост…
— Изучаете карту Сэмелиди? — Я и не заметил, как за моей спиной вырос мастер Тельхрами. — Отличный землеописатель был! Жаль только, сгинул где-то в Вурды-Дуоне…
Сэмелиди Баль-Атан.
Для многих он до сих пор остается безумцем, оставившим после себя довольно спорные записи об устройстве мира. Для меня — величайший путешественник, появлявшийся когда-либо в обжитых землях. Труды его, быть может, еще спасут всех нас, но в те годы их ценили немногие.
Из книг я узнал, что когда Сэм нарисовал ту карту, он был молод, хотя и успел побывать почти во всех важных точках континента. Карты, составленные им, всегда самые точные, описания жизни — самые близкие к правде. И это притом, что свои странствия Сэм начал еще в восемьдесят шестом году Старого Времени! Но вот тот перешеек… эта тайна не раскрыта и по сей день. Хотя, как утверждали друзья и спутники великого землеописателя, последние годы жизни он вел себя довольно странно. Стал дерганным, постоянно бормотал себе под нос, чурался старых друзей и знакомых. Я не исключаю, что Сэммелиди просто потерял рассудок. Он видел много смертей, плавал к Фростдриму и два года прожил в глубине Хехорских топей…
— Понятно, — я с грохотом захлопнул книгу. — Ну, так что там с каплями?
— Ах да, капли! — мастер Тельхрами направился к столу, где уже вовсю булькала вода в реторте над необычной спиртовой горелкой. Капельки выпариваемой влаги собирались в перегонном кубе и стекали в фарфоровое блюдце.
Бухнувшись за стол, алхимик неторопливо открыл деревянный ящичек. Аккуратно подхватив маленькую бутыль, он ногтем сковырнул печать…
Я почувствовал, как желудок завязался узлом. Над горлышком поднималась струйка черного пара. Скручиваясь жгутами, устремлялась к потолку, обвивая, подобно змее, деревянные балки и крепления. Комнату наполнил запах мертвечины и тлена.
— Что… что это такое? — приходилось сдерживаться, чтобы не выскочить вон.
— Обыкновенная эссенция, — невозмутимо пояснил алхимик, добавляя по капле содержимое бутылки в воду.
— С ней что-то неладное! Видны следы этой… как ее… — я не сразу вспомнил название. Уроки ведовства начались совсем недавно, а так как приходилось брать все знания из книги, многое забывал. — О, точно! Порча!
— Вы изучаете гербологию? — поинтересовался мастер Тельхрами, наблюдая, как бурлящая вода меняет цвет, превращаясь в непонятную алую жижу. Капли на стенках куба также потемнели. — Вам рассказывали о ядах и ядовитых растениях? Яд может убить, а может и спасти. В алхимии действует тот же принцип. Даже самому мерзкому, темному и злобному существу алхимик может найти достойное применение…
Только теперь я поверил в россказни, что под университетом есть тайный бестиарий. Раньше мы неоднократно хохотали над Леором, который уверял нас в этом. Стало быть, многие байки на проверку могут оказаться реальными.
Тем временем алхимик погасил горелку и теперь, склонившись над ретортой, бросал в бурлящую жидкость кубики льда. Цвет субстанции постепенно терял алый оттенок, становился бледнее. Миазмы зла, что заполняли комнату раньше, рассеялись. Остался лишь гаденький привкус на моем языке.
— Ну вот, — мастер Тельхрами аккуратно разливал получившуюся смесь в небольшие бутылочки, затем добавлял очищенную воду из блюдца. — Ваши глазные капли готовы. Они не только снимут болезненные ощущения после контакта с колдовством, но и помогут сохранять обыкновенное зрение как можно дольше.
— Обыкновенное? — спросил я, рассовывая бутылочки по карманам.
— Да, — улыбнулся алхимик. — Многие добровольно отказывались от этого, — он коснулся своих глаз, затем поднял руку и коснулся виска, — чтобы внутреннему зрению ничего не мешало. Выбор всегда остается за ведуном: видеть мир по-настоящему или же довольствоваться его отражением в неспокойной воде. Запомните: по одной капле, едва почувствуете жжение.
Во внутреннем дворе замка кипела работа: второкурсники прятали на зиму тренажеры и подметали дорожки, ученики помладше скоблили ступеньки и счищали грязь со дня бассейнов. Многие смотрели на меня с завистью, кое-кто — с нескрываемым недовольством. Еще бы, ведь они работают до самых сумерек, а я спокойно расхаживаю по острову!
У колодца стоял Мелгер. Хмурый, с метлой в руках. В последнее время виделись с ним нечасто, поэтому всегда довольно долгое время проводили за беседой. Но в тот вечер я сильно спешил — Лестер уже два дня находился без сознания, и монахи только разводили руками: яд никак не унимался. Бастард гнил изнутри, кровь его стала густой, как кисель, мясо становилось рыхлым, жилы чернели. Но Нест по-прежнему отказывался умирать.
— Ты куда? — Мелгер перебросил орудие труда из руки в руку.
— В монастырь. В смерти Лестера отчасти есть и моя вина. Это непросто, но я должен перед ним извиниться. — Оставалось только горько усмехнуться: — Да разве ж извинениями делу поможешь?
Мелгер покачал головой. Он отличался здравым мышлением и нашей ночной прогулки не одобрил:
— Ну и кашу вы заварили. Боги с этим бастардом, он всегда вел себя странно, но вы-то, зачем с корабля улизнули? Чтобы голубя взять? Умно, ничего не скажешь. И как вас еще из университета не вышвырнули… О, забыл спросить, что тебе сказал настоятель?
А настоятель неожиданно не стал меня ругать. Наоборот, я нашел его приветливо улыбающимся.
— Ну, вот что, Моркос, — он взял с полки свиток с безжалостным приказом, — мы от событий на острове Сирен кое-что выиграли. Точнее — выиграл ты.
— Да ну? — Утром, еще не успев обзавестись алхимическими каплями, я чувствовал себя скверно. — И что же?
— Неужели не догадался? Ведовство. Бросай, бросай бесполезные тренировки и сосредотачивай внимание на новом даре…
— Не хочу ничего бросать! — Мне порядком надоело, что каждый хотел запустить пальцы в мою судьбу. — Мне нравятся упражнения с оружием, нравятся дуэли и свалки.
— Ты настолько эгоистичен, что свои интересы ставишь выше Каолитских? — Дахтер терял терпение. — Мне ничего не стоит приказать грандмастеру, чтобы он отстранил тебя от тренировок. Но я этого не сделаю. Пока. Но подумай вот над чем: твой меч — бесполезен для обжитых земель. На острове Сирен с вами было трое мастеров, и что? Попади взрыв куда нужно, привезли бы вас в университет в табачном кисете. А вот будь там опытный ведун… мы бы просто скрутили ублюдков. Твой меч — кусок железа в неумелой руке; а вот содержимое головы — золото. Поверь, за ведовские способности люди платят гораздо более весомую цену, чем зрение. Я видел мужчин с женскими грудями, гниющих заживо и плачущих кровью…
— Я тоже видел нескольких. — Слова настоятеля заставляли задуматься. А время ли сейчас для эгоизма? Что затевается в мире? Может, мой дар и вправду полезнее.
— Подумай о моих словах, — Дахтер бросил свиток в очаг.
Ох, и долго же я думал! Но никак не мог сделать тот единственный, правильный выбор. Ведовство было полезным, но сердце мое принадлежало оружию. И плевать, что я не мог управиться с мечом и кинжалом одновременно! Схватки радовали меня, так не хотелось отказывать от этого пьянящего восторга, когда все-таки удается одолеть противника.