Запретный плод сладок - Страница 24

— Грант, я так рада, что ты со мной, — искренне сказала она.

— Лив, я хочу, чтобы мы поженились, и как можно скорее. Теперь мы оба изменились, и я, со своей стороны, обещаю, что ты будешь счастлива.

Это были слова, которые она мечтала услышать, правда, не в такой ситуации.

— Знаешь, Грант, о чем я прошу? — Оливия покачала головой. — Будь терпимее к моему отцу, он по-своему любит меня, всегда был со мной, благодаря ему, я не знала материальных проблем. Сейчас он болен, и пришла моя очередь быть с ним.

— Но я тебя люблю не меньше! — воскликнул Грант.

— И все-таки ты настроен враждебно, — проговорила она.

— Я ничего не могу с собой поделать. — Он посмотрел на нее. — Ты и ребенок — самое дорогое, что есть у меня. Конечно, сейчас не совсем подходящее время и место для наших планов в отношении будущего, — продолжал он, видя ее сомнение, — но наша женитьба — дело решенное.

— Но, Грант, нельзя же так упрощенно подходить к такому событию, как брак. Нужна хоть какая-то романтика.

— Думаю, у нас будет самая романтичная свадьба, — сказал Грант, садясь против Оливии и взяв ее за руки.

— Тогда согласна, но эта обстановка не способствует романтике. А сейчас я должна убедиться, что с отцом все в порядке. — Оливия быстро встала, направилась к двери и вышла из палаты.

— Ты куда? — Он еле догнал ее у лифта. Она подняла на него свои прекрасные глаза, из которых так и сочилась усталость.

— Я же сказала — собираюсь проведать отца.

— Только не сейчас. — Грант преградил ей путь: сегодня он был экспертом и знал, в каком виде ее отец. — Подожди здесь, я подготовлю его и дам тебе знать.

Она пожала плечами в знак согласия, и Грант проводил ее до лифта.

Сэм был в первой палате, но, поскольку сиделка не подвела к нему Гранта, тот далеко не сразу узнал отца Оливии: фигура в кровати была тенью грузного мужчины, которого он видел в последний раз. Грант, с трудом сохраняя самообладание, подвинул к нему стул.

Конечно, Грант не ожидал от себя такого благородства. Одно дело — профессиональная жалость, и совсем другое — острое сочувствие к еще недавно неукротимому бульдогу, превратившемуся в жалкую шавку.

— Привет, Сэм, — спокойно сказал он. — Ты очень разболелся. Пора выздоравливать, ты должен еще понянчить своего внука.

— Я и не… собираюсь уходить, — выдохнул Сэм. — До тех пор, пока вы с Оливией не будете вести себя как любящие друг друга люди.

— И ты, Сэм, который всю жизнь шел против меня, хочешь видеть нас вместе? — удивился он. И тут же глянул поверх спинки кровати на монитор: старина крепко держался, он не сдастся без боя, слава Богу!

Еле заметная улыбка появилась на лице Сэма.

— Может, это было бы… не так уж и плохо. Видно, кто-то вправил тебе мозги.

Грант подался вперед и заглянул в глаза своему бывшему свекру.

— Именно поэтому я только что сделал предложение Оливии. Но опять на моем пути преграда: Оливия считает, что ты и я никогда не сможем найти общий язык. Теперь наше счастье зависит только от тебя, и я очень прошу тебя: давай будем вести себя как джентльмены во имя счастья двух наших самых любимых людей — Оливии и малыша.

— Ты дьявол, Медисон. Я согласен!

— Так-то лучше, — смущенно сказал Грант. — У каждого ребенка должен быть дедушка, и моя семья не исключение. Ты справишься с болезнью, Сэм. Ну, я схожу за твоей дочерью. Она хочет поцеловать своего старичка и напомнить ему, что очень его любит. А я буду опекать тебя в больнице и распоряжусь посылать за мной в любое время дня и ночи.

— Заботься об Оливии, — прокряхтел Сэм. — За мной последят сиделки.

Наступила весна, и Сэм Уайтфилд вернулся домой. Оливия была очень благодарна Гранту — без него отец бы не выкарабкался, да и она была не так измучена: в любое время суток он отвозил ее в госпиталь, консультировался с врачами по каждой мелочи в лечении, откликался на каждый ее запрос, удовлетворял любую ее прихоть. Кроме того, он заботился, и о ее физическом состоянии, делал ей массаж, прогуливал по вечерам, но ни разу не заикнулся о женитьбе.

Видимо, Грант решил бросить всякую мысль о том, чтобы стать ее мужем. Что ж, будет другом.

Он возил ее пообедать, а иногда привозил еду домой.

Оливия так привыкла к его опеке, что порой даже капризничала и… очень хотела его любви, хотя где-то читала, что во время беременности такого быть не должно.

— Я слышала, у некоторых женщин такое бывает, — засмеялась Бетани, когда она посвятила ее в это. — Одни просто ненасытны, а другим ничего не надо. На твоем месте я бы рискнула.

Рискнула! Мягко сказано. Но возможность секса отпадала — слишком многое между ними стояло.

— Придешь завтра встретить отца? — спросила она Гранта накануне возвращения Сэма.

— Он устанет и вряд ли захочет кого-нибудь видеть.

— Ты не просто гость, Грант, думаю, он будет рад видеть тебя. Разве ты не заметил, как он тебе благодарен?

— Пациенты всегда благодарны врачу, вылечившему их, но через пару дней все забывают, оказавшись дома.

— А как же я? — пролепетала она. Он нежно погладил ее живот.

— Я буду с тобой, Оливия, не беспокойся.

«Из-за ребенка, — расстроено подумала она, — а не из-за любви ко мне».

Неделя проходила, Грант регулярно звонил, интересуясь делами отца, но ни разу не заехал. Она не выдержала и позвонила ему сама:

— Ты избегаешь меня, Грант?

— Конечно же, нет, — спокойно ответил он.

— Тогда приходи в субботу на обед. Я скучаю по тебе.

— Отец будет с нами?

— Если только ты захочешь.

— Хочу и даже настаиваю.

Оливия не знала, радоваться ей или огорчаться.

Грант пришел рано и принес две бутылки безалкогольного шампанского.

— Это не совсем то, что пришлось бы тебе по вкусу, Сэм, но довольно приятно. Надо отметить твое выздоровление, — сказал он, передавая ему бокал. — За твое возвращение и новую жизнь.

— И за здорового внука, — добавил Сэм. — Не могу дождаться, когда он появится. Решил, как назовешь?

Грант рассмеялся.

— Не Сэм, если ты на это надеялся, и не Грант.

— Особенно, если это девочка, — с раздражением сказала Оливия, страшно ревнуя, их друг к другу, тем более что они не обращали на нее внимания. — Может, дадите и мне вставить словечко?

Мужчины виновато переглянулись.

— Грант, в январе ты попросил меня выйти за тебя замуж, но я не могла тогда дать тебе ответ. Ты, похоже, не собираешься повторять предложение, поэтому теперь я спрашиваю тебя: ты намерен дать мне свою фамилию и положение замужней дамы?

— Ну и ну, — только и сказал он, чуть не подавившись шампанским. — Ты застала меня врасплох, милая. Я не принес кольцо.

— Ничего, я приготовилась. — Она с победоносным видом покачала золотым кольцом перед его носом. — У меня сохранилось первое кольцо, и, если тебе все равно, я воспользуюсь им и во второй раз. Думаю, некоторые вещи стоит хранить, — произнесла она. — Так что скажешь, Грант Медисон?

— Оливия, дорогая, нужно кое-что уяснить.

— Например? — спросила она, чувствуя себя идиоткой. Она предложила ему свое сердце, и сейчас ей его вежливо вернут обратно.

— Ты всегда противилась браку. Что заставило тебя изменить свое мнение?

— Ты, — ответила она. — Я получала доказательства твоей заботы обо мне каждый день в последние двенадцать недель. Я хочу, чтобы наш ребенок с первого дня своей жизни знал, какой у него замечательный папа.

— Хм, — он послал озорной взгляд ее отцу. — И где ты предлагаешь жить?

— Мой дом очень удобный, в нем три спальни. И если ты согласен, что-либо принять от моего отца, то… никаких затруднений…

— Уф, — он покачал головой. — Боюсь, что это слишком!

Она была так разочарована его сомнениями, что даже чуть не заплакала.

— Значит, все твои рассуждения, что ты готов идти на мировую с отцом, — ложь? Стоило отцу пригласить тебя пожить в своем доме и дать понять, что он не держит больше на тебя зла, как ты в кусты?