Запретный плод сладок - Страница 20

— Хорошо, — сказал он. — Ты должна сделать выбор, Оливия: кому ты веришь больше, отцу или мне?

— Нет, ты не понимаешь! Разве дело в том, кого я люблю больше или кому я верю? — пыталась объяснить она. — Речь идет о пожилом мужчине, моем отце, который может умереть. Если бы это была твоя мать, я бы не попросила тебя выбирать и не выдвигала тебе требований, а была бы рядом с тобой.

— Я не предлагаю тебе отказаться от него, Оливия. Все, что я прошу, — это чтобы ты подождала и получила реальные сведения от его врачей, прежде чем прерывать свой отдых.

— Значит, ты думаешь, он врет? — Она с трудом произнесла это слово. — Признайся. Думаешь, он пытается сорвать наш отдых?

— Думаю, он способен на это.

— Возможно, ты и прав. Он может манипулировать мной, когда захочет… что уж тут скрывать.

— Ты признала толику моей правды! Это прорыв века! — Грант горько усмехнулся.

— И все же единственный способ убедиться в этом — поехать домой и увидеть самой. — Оливия умоляюще протянула к нему руки. — Отпусти меня, Грант, на несколько дней, я успокоюсь и вернусь к тебе. Как только я пойму, что с отцом все в порядке…

— Нет, — решительно отрезал он. — Если ты сейчас уедешь, забудь о возвращении. Я уже однажды позволил ему разрушить наш брак, и будь я проклят, если примирюсь с таким вмешательством снова.

Она вздохнула.

— А разве мы женаты?

— Пока нет, — сказал он. — Мне нужно убедиться, что ты готова оторваться от папеньки и Спрингдейла, готова поверить в мой опыт и любовь. Только тогда мы можем пожениться.

— Нет! — вскричала она. — Я не слепая и не наивная маленькая дурочка, которую ты знал, и не позволю тебе вертеть мной и выискивать мои промахи. Или я все-таки не из того теста сделана, чтобы быть достойной супругой всемогущего доктора Медисона?

— Значит, я был прав? Один звонок домой — и с таким трудом налаженные отношения рухнули, не успев окрепнуть. Зачем ты это делаешь?

— Ты не понимаешь одного, — Оливия уже шла напролом, — доверие рождает доверие, партнеры должны верить друг в друга, но ты не готов к этому, Грант. Я отдала тебе всю себя, свое сердце, свою любовь — и что же? — Из ее глаз брызнули слезы, утопившие ярость.

— Проблема в тебе, Оливия, — резко сказал Грант. — Ты всегда готова отдавать, но когда не добиваешься своего то забираешь все обратно.

Ее лицо окаменело, превратившись в маску.

— Тогда больше не о чем говорить. Я собираюсь и заказываю машину до ближайшего аэропорта.

— Ночью, по незнакомой дороге, одна? — Внезапно он почувствовал усталость от этой кутерьмы. — Даже не думай, что я тебя отпущу. Утром сам отвезу тебя в Калгари.

— И что ты предлагаешь делать в оставшееся время? — холодно спросила Оливия. — Провести ночь в одной кровати? Спасибо, но я — пас. В любом случае, завтрашним утром я хочу попасть на первый же рейс на восток.

— Что ж, прекрасно! — он поднял руки. — Как скажете, госпожа. Все, будет по-вашему, а я пока соберу свои вещи. Мы можем быть в дороге через двадцать минут и в Калгари в пределах трех часов.

— Я высоко ценю предложение, но тебе то зачем уезжать? — тихо проговорила она, бросая одежду в свой чемодан. — Такой номер, кругом красота — будет жаль, если это пропадет впустую.

Он подумал о запланированном вечере, о кольце с изумрудом и бриллиантами, которое купил днем в ювелирном магазине.

Это было не самое дорогое кольцо, но в Ванкувере он предполагал выбрать хороший бриллиант, который она захотела бы носить всю оставшуюся жизнь.

Он собирался вести ее к озеру, где свидетелями их любви были бы только звезды и луна. Он позаботился о столике в обеденном зале, об особенной еде, особенном вине. Он собирался танцевать с ней… Он собирался сделать многое… Но все обернулось так, как никто из них не ожидал.

— Дорогая, — усмехнулся он, обводя номер широким жестом, — но я хлопотал ради нас.

Проблеск надежды засветился в ее лице.

— Тогда, продли номер еще на несколько дней.

Вот плутовка! Знает свою силу, поэтому и предлагает. Ну а ему что делать? Все забыть? Думать о том, что будет дальше? Ждать, когда она соизволит вспомнить, что у них должно быть будущее? Ну а если она не вспомнит? Под влиянием такого папочки она скажет, что он ее больше не интересует.

Сколько он думал о них, о ней — сожалеет ли Оливия об их разбившемся браке? Думает ли о нем? И когда он получил документы на развод, все стало ясно. Опять идти той же дорогой?

— А зачем мне это, Оливия?

— Зачем? А как же наше общее желание? — разочарованно протянула она, закусывая губы, чтобы не заплакать. — Я действительно верила в наше будущее.

— Чудеса случаются в сказках, Оливия. — Грант отвернулся, чтобы не поддаться чувству сострадания, которое могло завести его в ненужную сторону.

Ей казалось, что все в отеле, наблюдают за отъездом пары, еще недавно сияющей от счастья и вдруг так неожиданно, явно из-за внезапного горя, уезжающей. Сдержанно поднятые брови администратора, доброжелательно-услужливое рвение швейцара открыть ей дверь… Весь персонал, казалось, замечал ее опухшие от слез глаза. Все видели, что Грант охвачен едва сдерживаемым гневом. Грант и Оливия вышли на стоянку и осмотрелись, как если бы кругом были дикие звери или враги…

— Я действительно могла бы доехать сама, — сказала она, когда он подвел машину к парадному входу отеля.

— Садись и молчи, — приказал Грант, — больше говорить не о чем.

Они пересекли поляну, где за день до этого останавливались и наслаждались любовью и красотами природы. Оливия начала понимать, что она, возможно, никогда не вдохнет аромат дикорастущих трав и смолистый запах сосен, не вспомнив о том прекрасном дне.

Немного спустя, он свернул к ночному киоску, где продавались гамбургеры и кофе.

— Возьму нам что-нибудь поесть, — сказал он.

Он, хочет есть, с грустью подумала она. А я хочу его. Неужели все кончено?

— Нет, спасибо. Я не могу есть.

Грант пожал плечами.

— Как хочешь, — равнодушно проговорил он.

Заметил бы он, если бы она исчезла из машины, пока он отсутствовал? — гадала Оливия, желая, чтобы ночь поглотила ее и избавила от необходимости держать себя в руках.

Они добрались до предместий Калгари, на ее взгляд, слишком скоро. В блеске уличных огней, проносящихся по машине, она в очередной раз украдкой посмотрела на его каменный профиль.

Почувствовав ее взгляд, он спросил:

— Какие у тебя планы насчет подходящего мотеля? Тебе же надо где-то переночевать?

Как будто она сможет заснуть!

— Отвези меня прямо в аэропорт, — ответила Оливия. — Я устроюсь в комнате отдыха и дождусь самолета, а если там не будет свободного места, найду какое-нибудь другое. Можешь не беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь, — сказал он. — Какое теперь имеет значение мое желание быть с тобой, заботиться о тебе? Раз ты решила ехать обратно домой…

О, с каким наслаждением, она влепила бы ему пощечину за его упрямство, нежелание пойти на компромисс.

— Что ж, мы сказали друг другу самые теплые слова на прощание, думаю, пора разбегаться, — отрезала Оливия.

Несмотря на суровую отповедь, в последний момент она не выдержала: слезы хлынули из ее глаз, не давая ей возможности запечатлеть в памяти его темные брови, густые темные волосы, страстный изгиб рта…

Сдерживая рыдания, Оливия потянулась к Гранту, но тот отстранил ее.

— Хватит, — жестко сказал он. — Ты выбрала сама.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Может быть. Только по-своему, оглядываясь на папу, — отрезал Грант, и спустя минуту она осталась одна с чемоданами и сумкой. Внутри не было ничего, кроме пустоты и разбитой мечты.

Прошло три недели. Оливия ухаживала за отцом, навещала его. В одну из суббот раздался звонок — на пороге стояла Бетани.

— Я только что узнала, что ты вернулась, — сказала она. — И почему ты прячешься? Что происходит?