Запретная страсть мажора (СИ) - Страница 2

Дикаев – верхушка элиты студентов нашего универа.

Действительно Дикий, вообще неуправляемый. Даже я за полтора месяца успела наслушаться легенд о его выходках. Универ живет по законам, которые установил Кирилл Дикаев. И самое главное правило – не переходить ему дорогу. А лучше вообще не попадаться ему на глаза.

Никогда не знаешь, что придет ему в голову.

Он, как заряженное ружье, может выстрелить разрывными в любой момент.

Ненавижу таких.

Абсолютная безнаказанность превращает людей в моральных калек. В универе такие почти все, но Дикий – квинтэссенция всего этого. Не понимаю, почему девчонки от него пищат. Первые красавицы готовы унижаться, лишь бы Дикаев обратил на них внимание.

А сейчас объект его внимания – я.

Это не грозит мне ничем хорошим.

Кирилл Дикаев – бомба с неисправным часовым механизмом.

Презрительный взгляд, надменное лицо, пренебрежительный жест, которым он возвращает бретельку мне на плечо, и я готова сжаться в комок. Дикий убирает руку, и я облегченно выдыхаю.

– Молчание – знак согласия? – с усмешкой уточняет он и убирает с моего лица волосы, будто разглядывая, что же это ему подарили. От этого жеста хочется шарахнуться в сторону, но некуда.

Оказывается, я уже вжалась в спинку дивана.

В горле пересохло, нервно облизываю губы, и оценивающий взгляд Кирилла переключается на них.

– Что ты от меня хочешь? – удается мне выдавить из себя.

– Я от тебя? – выгибает он идеальную, словно нарисованную бровь. – Ничего. Пока ты была в повязке, думал, что ты возможно миленькая. Увы, ты меня разочаровала. Страшный енот не в моем вкусе.

Это радует.

– Что я должна сделать? – исправляюсь я.

– Молодец, знаешь свое место, – хвалит меня Дикий. – Ты не должна мне мешать. Не надо бежать в полицию, заявлять на этих уродов. Я сам с ними разберусь.

Не веря своим ушам, смотрю на него.

Да неужели?

– Ты все равно ничего не добьешься. Их родители просто тебя сгнобят.

– А… тебе это зачем? – недоверчиво спрашиваю я.

– Ненавижу тупых, – пожимает он плечами, и белая щегольская рубашка натягивает на широченных плечах.

Он и со мной разговаривает, как с тупенькой.

Собственно, его условия на удивление приемлемы, я ожидала чего-то мерзкого. А парней я все равно не успела увидеть. Не уверена, что даже по голосу их опознаю. А если и опознаю, то засчитывается ли это…

– Вот и чудненько, – Кирилл снова зачем-то трогает мои волосы, но я потерплю. Если он меня сейчас отпустит, я сделаю все, чтобы забыть сегодняшний вечер.

Внезапно, как гром среди ясного неба, еще один насмешливый голос вклинивается в наши переговоры:

– Ты не хочешь развязать ей руки?

Кто тут?

Вскидываю голову и вижу еще одного шкафообразного парня. Кажется, это дружок Дикого, спортсмен и такой же моральный урод. Не помню, как его зовут, но он тоже из тех, с кем лучше не пересекаться.

Он лениво поднимается из кресла, с неожиданной для такого бугая легкостью, вальяжно проходится до куртки, висящей на вешалке, и, достав что-то из кармана, бросает это Дикому.

Кирилл ловит на лету, заходит с боку и освобождает меня от скотча.

– Надо же какие уебки, – морщится он, пока я растираю затекшие запястья. – И скотч-то у них с собой был, и тряпка. Они меня разочаровали.

Я так понимаю, это приговор, но мне никого не жалко. Я только хочу, чтобы меня отпустили.

– Как тебя зовут? – интересуется друг Дикого.

– Ольга… – блею я.

Мое сердце действительно скоро не выдержит, эти двое постоянно кидают меня от животного ужаса до робкой надежды и обратно.

– А ты не такая уж и страшная… – тянет он.

Чувствую, как кровь отливает от лица.

Неожиданно Кирилл резко осаживает приятеля:

– Это мой подарок, и только я решаю, что с ним делать. И я решил ее отпустить.

У меня темнеет перед глазами.

Сейчас бы рванут с места сломя голову, но Дикаев как раз на моем пути, и эту стену мне не преодолеть. Я молюсь всем известным богам, чтобы Дикий остался при своем решении.

Дружок его только хмыкает и складывает руки на мощной груди. Взгляд его только загорается сильнее. Этот азарт, что я в нем вижу… Это плохо.

– Ты слышишь? – раздраженно спрашивает Кирилл. – Ты свободна. Проваливай.

Я неловко поднимаюсь со слишком мягкого дивана, но выйти у меня все равно не получается, потому что, противореча сам себе, путь мне по-прежнему преграждает Дикаев.

Задрав голову вверх, я с отчаянием смотрю в равнодушные глаза: хватит со мной играть, отпусти, ты же обещал!

– А где же твоя благодарность? – ядовито спрашивает он. – Тебя мама не учила хорошим манерам. Я вот считаю, что ты должна меня поблагодарить.

За то, что ты меня не изнасиловал и отпускаешь? Спасибо тебе, Кирилл Дикаев!

Но это я в мыслях такая дерзкая, а на деле – наедине с двумя опасными парнями – разлепив пересохшие губы, благодарю:

– Спасибо… – и мнусь, не зная, как закончить фразу, чтобы она не прозвучала издевательством. Очевидно же, что тогда Дикий озвереет и оправдает свое прозвище. Не знаю, как, но мне точно не понравится.

– Слабовато, – хмыкает он. – Ладно, я покажу тебе, как надо.

И обхватив меня за талию, обжигая голую кожу горячей рукой, Кирилл притягивает меня к себе и… целует.

Во мне вскипают было улегшиеся ненависть и презрение к этому мажору.

Мой самый первый поцелуй достается Дикому!

Смотрю на захлопнувшуюся за девчонкой дверь.

Вылетела пулей, будто за ней черти гонятся.

Много о себе думает, малявка. Никто ее догонять не станет.

Как же она меня выбесила своим высокомерным взглядом, будто я – ничтожество.

Словно это я додумался против воли притащить ее сюда. Да нахер она мне сперлась, дрожащая и ревущая?

И ведь по мордахе вижу, что она меня узнала.

Должна понимать, кто она и кто я.

И уж совсем разозлила ее стрельба глазами в Ника, когда он сказал, что она не страшная. Я уже привык, что все девки после меня бегут к Рамзаеву. Блядь, но чтоб вместо меня ему строить глазки?

В потеках туши, косматая, а все туда же! Быстро же она пришла в себя.

Выбесила, короче.

Тоже мне нежная ромашка. Внутри аж все клокочет. За каким лядом она поперлась в ночной клуб?

– Жестковато ты, – хмыкает Ник, наливая себе вискаря.

– С каких это пор ты носишь белое пальто? – огрызаюсь я.

Тоже мне нашелся моралист. Он со своими девками еще жестче, чем я.

Я просто перестаю обращать на них внимание.

– Мне-то что, – пожимает он плечами. – Делай, что хочешь.

А вот ничего не хочу.

Подумаешь, поцеловали ее. Глаза на мокром месте сразу. Я, можно сказать, был нежен.

С внутренним удовлетворением вспоминаю сначала злой, а потом, после моих прощальных слов, раненый взгляд.

Правильно всё я сделал. Нечего тут.

Чего там Рамзаев залепил? Не такая уж и страшная? Он пробовал не на голый пупок смотреть?

Моль бледная. Ни сисек, ни жопы. Ещё и малолетка.

Только полный еблан будет связываться с первокурсницей.

Хотя целуется она не противно. Техники, конечно, не хватает. Зато не пытается высосать гланды, как некоторые. В голове мелькает образ Кавериной с ИнЯза по прозвищу Полиглотка.

Сегодняшней писюхе до Кавернских талантов еще учиться и трудиться.

Нечего было из себя оскорбленную невинность строить, ничего я ей не сделал. Даже наоборот. Мог бы выставить ее вместе гандонами этими. Хер знает, чем бы для нее это кончилось.

А что нюни не стал с ней разводить, ей только на пользу пойдёт. Пусть привыкает к взрослой жизни, раз уж решила влиться в наш террариум.

Только к чувству собственной правоты почему-то примешивается лёгкая гадливость. Может, и не стоило её так отбривать…

Но ведь выбесила же, зараза сивая!

Ладно. Сделано и сделано.

Но на поцелуй я имел полное право, совершенно точно. Я, блядь, сегодня герой-спаситель. И кстати говоря, могла бы больше энтузиазма проявить. В конце концов, она – мой подарок.