Запретная магия. Авторская версия - Страница 4

Он вручает мне листы бумаги, исписанные тонким девичьим почерком. Красивым, к слову сказать.

– Эри Люмец, секретарь антрепренера, подтвердила, что за полчаса до покушения Армсвилл была у нее и оставила пьесу. Антрепренеры других театров тоже сообщили, что Армсвилл к ним приходила. Если это и подготовка, я имею в виду, к покушению, то крайне основательная, и… кхм, странная.

Странная?

Это я чувствую себя странно. Потому что под пальцами по-прежнему бешено бьется ниточка пульса, а мягкая кожа обжигает ладони даже через ткань. И этот цветочный запах… гьердов цветочный запах, а в руках сейчас – тяжесть исписанных листов. Я переворачиваю один, второй, третий, и понимаю, что ни гьерда это не подготовка и не какой-то там план.

Это действительно пьеса, которую рыжая… эри Армсвилл написала и привезла в Барельвицу.

– Вы почерк сверили? – резко спрашиваю я.

– Что?

– Почерк. Она должна была подписать показания. И здесь. – Я показываю пьесу.

– Разумеется. – Рэстридж даже выше становится от негодования, как будто я его поймал на некомпетентности.

– Гьердово племя.

Ругательство срывается с губ раньше, чем я успеваю его поймать. Ну да и пусть.

Я резко разворачиваюсь и возвращаюсь в допросную: девчонка стоит у стены, обхватив себя руками. Меня слышит, но не оборачивается, только подбирается вся.

Я тяжело швыряю пьесу на стул и спрашиваю:

– Это вы написали?

Алисия

– Это вы написали?

Если до этого момента я не имела ни малейшего желания оборачиваться, то от глухого удара и шелеста бумаги обернулась мгновенно.

Пьеса!

Моя пьеса!

Я подлетела к стулу: стопка бумаги накренилась, грозя рассыпаться по полу, и подхватила ее. Прижала к груди.

Готовая защищаться чем угодно, да хоть стулом, если мужчина попытается ее у меня забрать. К моему величайшему недоумению, он окинул меня тяжелым взглядом от макушки до кончиков туфель, после чего развернулся и вышел.

Просто, чтоб его схемой приложило как следует, вышел!

Правда, опомниться я не успела – едва за ним закрылась дверь, как появился невысокий человек в очках и сером костюме.

– Эри Армсвилл, вы свободны. Попрошу вас следовать за мной.

Что?!

Не в силах поверить своему счастью, я наконец-то покинула эту комнату, в которой провела несколько самых ужасных часов в своей жизни. Сначала, когда меня сюда привезли и освободили от магических пут, а после допрашивали, я пыталась все объяснить. Что я невиновна и просто хотела помочь мальчику, бросившемуся под схему. Потом, когда поняла, что верить мне не собираются… вот это, наверное, было самое страшное. Хотя нет, самое страшное случилось, когда появился этот высокопоставленный серан с маникальной уверенностью в том, что я собиралась его убить.

Мы прошли по коридорам, предположительно, в сторону выхода. В небольшой комнатке мне вернули вещи: сумочку, кошелек и документы, которые предложили проверить при свидетелях. То есть при моем сопровождающем и одновременно выдающем вещи, видимо.

– Распишитесь, пожалуйста, здесь, эри Армсвилл, – произнес тот, кто выдавал мои вещи. – Вот здесь – что все получено в целости и сохранности. И здесь – что не имеете к нам претензий.

Первую подпись я поставила. Подвинула листок к говорившему. Его равнодушный взгляд уперся в бумаги, споткнулся. Мужчина поднял голову и посмотрел на меня.

– Эри Армсвилл, нужно еще…

– Вообще-то у меня к вам множество претензий, – сказала я и сложила руки на груди.

Взгляд мужчины перестал быть равнодушным, глаза за толстыми стеклами очков сверкнули.

– Вы же понимаете, что это – чистейшей воды формальность. – Он подвинул листок ко мне по затертому деревянному столу.

– Ну вот и оставьте свою формальность себе, – сказала я, отодвинув бланк обратно к нему. – А я, пожалуй, пойду!

– Мы не можем вас отпустить, пока вы не подпишете!

– В таком случае, я останусь здесь. Прямо в этой комнате. Буду ждать, пока сможете, а потом, когда выйду, пойду прямиком к журналистам и расскажу, как один высокопоставленный сноб сначала применил ко мне магию, потом угрожал пытками и допросом мне и моей матери, а после отправил вас ко мне, и вы держали меня в этой комнате, чтобы я подписала отсутствие претензий!

У мужчины натурально отвисла челюсть. Честно говоря, я не представляла, кто он такой и какую должность занимает. К моему допросу он не имел ни малейшего отношения, равно как и к словам, от которых у меня до сих пор слегка подрагивали пальцы, но он однозначно имел отношение ко всему, что здесь происходит!

– Так что? Могу я идти? – поинтересовалась я.

– Одну минуту, эри Армсвилл.

Мужчина выскользнул за дверь, в коридоре раздались голоса. Я даже прислушиваться не стала, склонившись над пьесой, которую… Пресветлый! Они же забрали ее из «Корона д’Артур»! Забрали! После того, как эри Люмец взяла ее у меня и пообещала передать антрепренеру лично в руки!

До точки кипения я дойти не успела, потому что дверь распахнулась, едва не сорвавшись с петель. Разумеется, с таким эффектом явиться мог исключительно его светлость.

– Подписывайте, – резко произнес он, двигая ко мне листок и чернильницу.

Я посмотрела ему в глаза – темные, как ночь, и сказала:

– Нет!

Крылья его носа дрогнули.

– Чего вы хотите? Денег?

В его взгляде прямо читалось все, что он обо мне думает. Впрочем, что там во взгляде – все в нем, начиная от мужских скул и резкой линии подбородка, от широких плеч, от кончиков начищенных ботинок до самой его макушки, не просто говорило, а свысока сообщало о том, что я для него – всего лишь безродная девица, от которой легко откупиться деньгами.

– Мне было бы достаточно извинений, – сказала я. – Но поскольку признавать свои ошибки вы не приучены, можете засунуть их себе в свою наисветлейшую задницу!

Не дожидаясь ответа, я подхватила сумку, пьесу, пальто и вышла за дверь.

– Эри Армсвилл! – воскликнул было дожидающийся за дверью мужчина, но потом только махнул рукой:

– Выход – сразу за поворотом, направо.

Пропустили меня беспрепятственно, и я вылетела в сгущающиеся сумерки. Огляделась: здание, в котором я оказалось было из тех, что вполне могло бы оказаться как банком, так и особняком не особо увлекающихся декором горожан. Среднестатистическое, безликое, даже без крыльца, на улице, полной таких же домов.

Время! Сколько же сейчас времени?!

Должно быть, не меньше шести, а то и половина седьмого! Эри Люмец, должно быть, давно уже ушла. Подавив желание пнуть дверь, из которой я только что вышла, тряхнула головой.

Ничего! Отвезу пьесу завтра, девушка все равно сказала, что антрепренера сегодня не будет. Значит, ничего страшного не случилось – просто поеду туда прямо с утра. Глубоко вздохнув, снова огляделась.

Хорошо бы еще узнать, в каком районе я оказалась, и сколько мне добираться до гостевого дома, где я остановилась. Точнее, за сколько…

Похоже, завтра я тоже без обеда, а заодно и без ужина. Или до театра доеду, а обратно дойти пешком?

Ладно, завтра наступит, завтра и решу. Да и вообще, может и к лучшему, что все так получилось – возможно, удастся уговорить эри Люмец попросить антрепренера посмотреть пьесу пораньше. А если совсем повезет, то и получится переговорить с ним лично. Все-таки представлять свою пьесу – совсем не то же самое, что просто оставить ее на рассмотрение.

Так, а теперь…

– Эри Армсвилл.

От раздавшегося за спиной голоса я подпрыгнула на месте.

– Пойдемте. – Его светлость шагнул на улицу. – Я вас отвезу.

Не дожидаясь моего ответа, он направляется к мобильезу. Да, теперь я его узнала – эту блестящую хромированную машину, по цвету напоминающую горький шоколад, щедро сдобренный зеркальной глазурью и украшенный золотым завитком эмблемы производителя, как торт лаконичным узором.