Записки психиатра. История моей болезни - Страница 25

В вечер 6-го сентября 1881 года К., как видно из показаний свидетелей, не был сильно пьяным, но был лишь «немного выпивши». Увидев, что Богданова села на колени к маляру В. (к которому испытуемый, по-видимому, имел основание ревновать ее), он, К., вдруг почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и в этот самый момент «ткнул» Богданову бывшим у него в кармане ножом, не разбирая, в какое место он колет. Лишь после самого происшествия от других лиц он узнал, что нанес Варваре три раны в руку. Сравнительно хорошо К. может припомнить свои ощущения лишь до того момента, как от первого нанесенного им удара из тела Богдановой показалась кровь.

С этого момента вплоть до вытрезвления в участке он плохо понимал происходившее (л. 5 об.), и соответственно сему его воспоминания за этот промежуток времени неполны, отрывочны и смутны. Будучи приведен в участок, К. продолжал находиться в возбужденном состоянии и «стучал рукою по столу»; в заключение он лег на диван и захрапел (л. 16 об.).

В течение всего времени заключения К. под стражею расстройство умственных способностей обнаружено не было; обвиняемый был рассудителен, относился к производимому над ним следствию вполне сознательно, неоднократно обращался к г. судебному следователю как со словесными, так и с письменными заявлениями относительно необходимости допросить тех или других лиц, показания которых, по его мнению, могли бы для него быть важными; вместе с сим он деятельно старался о направлении следствия в порядке, указанном 353 ст. УУС.

Во время пребывания испытуемого в больнице св. Николая Чудотворца настроение духа его значительных уклонений от нормы не представляло. Злобы против Богдановой у К. в настоящее время нет; но у него также нет и особенного сожаления о содеянном. Хотя испытуемый вел себя в больнице тихо и сдержанно, тем не менее внимательное наблюдение показало, что устойчивого равновесия в душевном состоянии К. не существует. Так, К. сравнительно легко раздражается, в особенности же, когда ему покажется, что окружающие относятся к нему без достаточного уважения, подобающего ему, как «бывшему офицеру, получившему увечья от сражений и горных походов». Не подлежит никакому сомнению, что, являясь тихим и сдержанным в то время, когда его ничто живо не затрагивает, К. легко может потерять самообладание при каком-нибудь раздражающем обстоятельстве, из числа тех, которые часто встречаются в жизни вне больничных стен.

Нравственное чувство и энергия воли испытуемого заметно ослаблены. Это доказывается как отношением К. к совершенному им делу, так и той жизнью, которую вел в последние 3–4 года этот человек, получивший приличное воспитание и прежде имевший достаточные средства к существованию: он с утра до вечера скитался по портерным и беспрерывно пьянствовал, вел нищенскую жизнь, постоянно обращаясь к братьям за денежным вспомоществованием.

Память у испытуемого сохранилась удовлетворительно. Собственно интеллектуальная сторона психической деятельности его, напротив, представляет значительные уклонения от нормы, заметные, впрочем, лишь при ближайшем знакомстве с К. К числу этих уклонений должно отнести крайнюю недальновидность и недостаточную сообразительность К., равно как и его наивную хвастливость. Так, относительно обстоятельств своей прежней жизни испытуемый делает сообщения, частью прямо неверные, частью такие, верность которых подлежит большому сомнению. Прибыв в больницу, К. сперва назвался «отставным подполковником», но, узнавши, что настоящий его чин ординатору известен, объяснил, что он, К., «в первый раз вышел в отставку» с чином подполковника (что опять неверно), затем снова вступил в службу, но в скором времени, после столкновения с князем N, был разжалован и в 1854 году вышел в отставку прапорщиком. Историю дальнейшей своей жизни К. дает в следующих чертах. После смерти матери он будто бы получил в наследство 1500 душ крестьян с соответственным количеством земли, но, живя разгульно, все свое имение быстро «прожил». В 1859 году женился на дочери ярославского купца П. («обещали дать 30 000, но надули») и переехал в Москву, где открыл «справочную контору» и стал заниматься «исполнением частных поручений». Дело его будто бы пошло настолько хорошо, что он стал получать чистого барыша до 25 000 рублей в год. В 1864 году разошелся с женою, после чего стал вести еще более разгульную жизнь, имея несколько дорогих содержанок. В 1875 году получил на Нижегородской ярмарке от одной из банкирских контор Англии заказ – заготовить в России 1 500 000 шпал. Имея в виду получить при этом за комиссию сразу 150 000 рублей, К. (по его словам) передал свою контору другому лицу и, заказав шпалы, переехал в январе 1876 года в Петербург, причем привез в кармане 6000–7000 рублей. В марте того же 1876 года познакомился с Богдановой, которая будто бы тогда же и поселилась в его квартире. Дело со шпалами не состоялось по случаю войны. В Петербурге К. тоже искал частных поручений, но выручка уменьшалась с каждым годом, а привезенные в Петербург деньги были быстро прожиты. Сначала он, вместе с Богдановой, помещался в приличных квартирах; когда же обстоятельства их сделались стеснительными, Богданова стала думать о месте и, наконец, поступила в услужение в портерную Орлова. В последний год К., вследствие пьянства, отстал от всяких занятий и жил лишь временным пособием со стороны братьев, квартируя по так называемым «углам».

Основываясь на том, что К. решается вступать в резкое противоречие со своим послужным списком, я полагаю, что в сообщениях испытуемого о прежнем его благосостоянии много преувеличенного или, может быть, даже прямо неверного.

Каких бы то ни было болезненных, ложных или упорных представлений, т. е. бреда в тесном смысле слова, у К. не имеется.

Прежде чем перейти к выводам из результатов исследования, необходимо остановиться на тех побочных медицинских вопросах, которые были возбуждены на предварительном следствии и при освидетельствовании К. в порядке, указанном 355 ст. УУС.

а) контузия в голову, полученная К. в 1843 году, для суждения о состоянии умственных способностей испытуемого не имеет никакого значения, так как она произвела лишь небольшую рану в мягких покровах головы, не повредив кости.

б) Если покойный отец К. страдал не мрачным помешательством, которым была одержима сестра К., а какою-нибудь иною формой умственного расстройства, то одно это обстоятельство еще не дает права сомневаться в существовании у К. наследственного предрасположения к психическому заболеванию. Только в редких случаях передается из одного поколения в последующие одна и та же психическая болезнь; обыкновенно же передается лишь «предрасположение» к заболеванию умственным расстройством. Таким образом, наследственною бывает не сама форма психической болезни, а лишь та невропатическая или психопатическая конституция организма, на почве которой, под влиянием различных случайных причин, с большою легкостью может развиться та или другая клиническая форма умственного расстройства. Это положение известно в науке под именем «закона полиморфизма или трансмутации наследственных психических страданий». Кроме того, по совместному действию случайных причин и закона «атавизма», едва ли может быть какой-нибудь определенный порядок при переходе умственного расстройства (хотя бы в различных формах) через несколько поколений.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.