Записки о войне. Стихотворения и баллады - Страница 39

Изменить размер шрифта:

Иногда МГУ была гаммельнской флейтой не только в переносном смысле. На Донце взвод разведчиков переправился под музыку через Донец, около часа орудовал на том берегу, возвратился обратно. Сыграно было двадцать пластинок. Комбаты уговаривали молодых инструкторов выманить фрицев из-под земли и жестоко били в упор меломанов и мечтателей — последние ошметки моцартовской, добродушной, выдуманной Германии. Немцы заползали в блиндажи. Минометы плашмя ощупывали окрестность. В дикторской кабине все ходило ходуном от взрывной волны. Я стоял у машины и с тревожным восторгом решал: «Прекратить? Нет, поиграть еще».

Стихотворения и баллады

Как незасыпанный окоп

В зеленом поле ржи,

Среди стихов иных веков

Наш тихий стих, лежи.

Пускай, на звезды засмотрясь,

Покой и тишь любя,

Читатели иных веков

Оступятся в тебя.

Борис Слуцкий

БОРИС СЛУЦКИЙ кажется порой поэтом якобинской беспощадности.

В действительности он был поэтом жалости и сочувствия… Фактичность, которую отмечают читатели поэта, является в поэзии преходящей и временной, меняются времена, меняется быт, меняется ощущение факта. Нетленность поэзии придает ее нравственный потенциал, и он с годами будет высветляться, ибо он составляет основу человеческой и поэтической цельности Слуцкого.

Давид Самойлов

Инвалиды

На Монмартре есть дом, на другие дома не похожий,

Здесь живут инвалиды, по прозвищу «гнусные рожи».

Это сказано резко, но довольно правдиво и точно.

Их убогие лица настолько противны природе,

Что приличные дамы обычно рожают досрочно

При поверхностном взгляде на этих несчастных уродин!

Это сказано резко, но довольно правдиво и точно.

Им пришлось быть на фронте, и смерть надавала пощечин.

Оскорбила их смерть и пустила по свету, как камень.

И они побрели, прикрывая несчастье руками.

И, чтоб лучших пейзажей не портили эти бродяги,

Чтоб их жен и невест от такого позора избавить —

Их толкнули сюда и расторгли законные браки —

Потому что они не имеют законного права!

Им тепло, и похлебка, и в праздники можно быть пьяным.

Но нельзя же без женщин! Остается одна Марианна.

О, пришла бы сюда эта тихая девушка в белом,

Они рвали б на части продолговатое тело.

Затерзали бы насмерть, но любили б не меньше.

Потому что нельзя же, нельзя же без женщин.

В пять часов

по утрам

санитар

умываться

будил их.

Он их любит,

и лупит,

и зовет их

«мои крокодилы»!

Крокодилы встают и довольны, не вспомнил покуда,

Но недаром на стенах дары господина Ахуда.

Этот мсье — он ученый. И вообще недурной человечек

С перепутанным прошлым, с особым прищуром на вещи.

Он помешан на правде. И чтоб скрытое стало открытым,

Он прислал зеркала. Зеркала. Зеркала — инвалидам.

Закрывайтесь, клянитесь, в ресницы глаза затушуйте!

Вы посмотрите! Истина восторжествует!

После дня размышлений о том, что не так уже страшно,

После ночи забытья — простой человеческой ночи

Вас согнут, вас сомнут, оглушат. Ошарашат.

Эти темные маски. Их точность. Их тихая точность.

Так недаром Париж называет вас «гнусные рожи»!

Глас народа — глас Божий.

Они падают ниц! Пощади, всемогущий!

О, не дай нам смотреть, о, за что ты караешь невинных!

Но ему все равно! Он имеет Марию и куши,

И ему наплевать.

Он — довольно красивый мужчина.

Сороковой год

Сороковой год —

Пороховой склад.

У Гитлера дела идут на лад.

А наши как дела?

Литва — вошла,

Эстония и Латвия — вошла

В состав страны.

Их просьбы — учтены.

У пограничного столба,

Где наш боец и тот — зольдат,

Судьбе глядит в глаза судьба.

С утра до вечера. Глядят!

День начинается с газет.

В них ни словечка — нет,

Но все равно читаем между строк,

Какая должность легкая — пророк!

А между строк любой судьбу прочтет,

А перспективы все определят:

Сороковой год.

Пороховой склад.

Играют Вагнера со всех эстрад,

А я ему — не рад.

Из головы другое не идет:

Сороковой год —

Пороховой склад.

Мы скинулись, собрались по рублю,

Все, с кем пишу, кого люблю,

И выпили, и мелем чепуху,

Но Павел вдруг торжественно встает:

— Давайте-ка напишем по стиху

На смерть друг друга. Год — как склад

Пороховой. Произведем обмен баллад

На смерть друг друга. Вдруг нас всех убьет,

Когда взорвет

Пороховой склад

Сороковой год.

21 июня

Тот день в году, когда летает

над всей Москвой крылатый пух

и, белый словно белый снег, не тает.

Тот самый длинный день в году,

тот самый долгий, самый лучший,

когда плохого я не жду.

Тот самый синий, голубой,

когда близки и достижимы

успех, и дружба, и любовь.

Не проходи, продлись, помедли,

прости неспешные часы.

Дай посмотреть твои красы,

полюбоваться, насладиться.

Дай мне испить твоей водицы,

прозрачной, ключевой, живой.

Пусть пух взлетевший — не садится.

Пусть день еще, еще продлится.

Пусть солнце долго не садится.

Пусть не заходит над Москвой.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com