Записки о России генерала Манштейна - Страница 20

26-го числа армия, сделав переход в 24 версты, расположилась лагерем на речке Каланче. При выступлении армии из прежнего лагеря, ее окружили татары и с криком напали на нее со всех сторон. Русские отделались от них несколькими выстрелами из пушек, которые были так удачны, что сразу многих положили на месте. Это их до того устрашило, что они бросились бежать и скрылись за линиями.

28-го числа армия расположилась лагерем на расстоянии пушечного выстрела от Перекопа. Следующие два дня были употреблены на устройство батарей; затем началось бомбардирование города. Когда армия подошла к крымским линиям, фельдмаршал написал хану, что он послан сюда императрицею для наказания татар за их частые набеги на Украйну и намерен, во исполнение данного ему повеления, предать весь Крым разорению; но что, если хан и его подданные намерены отдать себя под покровительство ее величества императрицы, впустить в Перекоп русский гарнизон и признать над собою владычество России, то он, фельдмаршал, немедленно вступит в переговоры и прекратит враждебные действия; первым же условием требует сдачи Перекопа. В ответ на это письмо, 30-го числа, хан поручил мурзе, т. е. татарскому чиновнику, объяснить графу Миниху, что война не была объявлена, и поэтому его удивляет это нападение в его собственном государстве; что крымские татары не вторгались насильственным образом в Россию; вероятно, то были ногайцы, народ, хотя и пользующийся покровительством крымских татар, однако до того необузданный, что с ним и справиться никогда не могли; Россия могла бы ограничиться взысканием с них и наказать по своему усмотрению всех, кого только удалось бы захватить, как это и было сделано в прошлом году; а что он, сам хан, так связан константинопольским двором, что не может решиться на разрыв; что же касается до Перекопа, то он не волен над ним, потому что гарнизон, состоящий из турецкого войска, не согласится на сдачу. Впрочем, хан просил прекратить военные действия, предлагая вступить в переговоры; а заключил объявлением, что если на него нападут, то он будет защищаться всеми силами.

Фельдмаршал, видя, что против татар остается только употребить оружие, отпустил мурзу с ответом хану, что после отказа его от милости императрицы и от предлагаемых мер кротости, он увидит опустошение страны и пылающие города; что, зная вероломство татар, он не может им верить, когда они предлагают переговоры. По отъезде мурзы, велено армии готовиться к наступлению.

Тотчас по пробитии зори, полки встали под ружье; в лагере оставлены больные и по десяти человек из каждой роты для охраны обозов. Армия, взяв дирекцию направо, шла шестью колоннами; к полутора тысячам человек, отряженным к батареям, присоединена еще тысяча, и велено им подойти к правому флангу линии и за час до рассвета произвести фальшивую атаку для привлечения внимания неприятеля в эту сторону. Армия шла всю ночь в глубоком молчании. В версте от линии, она остановилась на часовой отдых в ожидании рассвета. Ничего не зная о движении армии, татары обратили все свои силы к стороне фальшивой атаки, и очень удивились, увидев слева от себя армию, построенную в шесть колонн. Русские солдаты с величайшею смелостию бросились в атаку; сначала неприятельский огонь был очень силен, да и ров оказался глубже и шире, нежели полагали; но как он был сух, то солдаты, спустившись туда и с помощью пик и штыков помогая друг другу, стали взбираться наверх. Между тем артиллерия не переставала громить бруствер. Увидав, что дело принимает серьезный оборот, татары не дождались появления русских наверху бруствера и обратились в бегство, бросив свой лагерь, впрочем, довольно скудно снабженный. Теперь армия могла перейти линии, не встречая уже препятствий. Они довольно своеобразны, что можно видеть из следующих подробностей. Длина их 7 верст, от Азовского до Черного моря. Вход к ним один, по большой дороге к Перекопу, входящему в состав линии; вдоль линии выстроено шесть каменных башен, защищенных пушками. Ширина рва 12 туазов, глубина 7, а вышина от дна до верхнего края бруствера 70 фут, при соразмерной толщине бруствера. Над этими линиями до самого окончания их работали в продолжение нескольких лет 5000 человек, и татары воображали, что линии неприступны. Правда, что всякое другое войско, кроме татарского, сумело бы не так затруднить переход через них. Тем не менее вход в Крым был и иначе доступен. Впоследствии узнали, что рукав Азовского моря, к которому примыкают линии, летом до того мелеет, что глубина в нем не превышает трех фут, так что можно обойти линии. В следующие два похода, граф Ласи этим путем прошел в Крым. В упомянутых мною башнях, выстроенных вдоль линии, еще держался гарнизон, состоявший из янычар. Из ближайшей к армии башни канонада продолжалась и побила несколько людей. Тогда граф Миних поручил принцу Гессенскому отрядить туда офицера с людьми с тем, чтобы выбить оттуда неприятеля. На ту пору, что принц получил этот приказ, при нем находился капитан Петербургского гренадерского полка Манштейн. Последний просил назначить его туда, на что принц согласился. С 60 человек своей роты, Манштейн отправился. Топорами разрубили дверь в башню, невзирая на огонь неприятеля; капитан вошел с горстью людей, предлагая неприятелям сдаться; турки согласились и начали было складывать оружие, как один из гренадер ударил штыком янычара; взбешенные этим поступком, турки снова взялись за сабли и стали защищаться; они убили шестерых гренадер и ранили 16, в том числе и капитана. Зато все 160 янычар, охранявших башню, были заколоты. Гарнизоны прочих башен поступили умнее: бежали все вовремя, вслед за татарами. Все это дело стоило русским убитыми одного офицера и 30 человек рядовых, да ранеными 1 офицера и 176 человек рядовых. Фельдмаршал отрядил 2000 рабочих, которым было поручено в нескольких местах линий проложить дорогу для обоза армии, ставшей лагерем на той стороне. А в покинутый за ночь русский лагерь вступил генерал Тараканов с своими полками милиции.

Фельдмаршал требовал от коменданта Перекопской крепости, чтобы он сдался. Паша просил сутки сроку на размышление, на это последовало согласие; по прошествии этого срока, 1-го июня, он поручил двум своим офицерам просить Миниха о свободном пропуске его с гарнизоном, для присоединения к татарскому хану. Сначала хотели, чтобы он сдался военнопленным, но после его отказа и еще нескольких переговоров, ему дали обещание, что его проводят до первой приморской пристани, откуда он с своими людьми должен отплыть в Турцию; и взято с него слово, что он в течение двух лет не будет участвовать в войне против России. Однако русские нарушили условия. По выходе коменданта с гарнизоном в 2554 человека из крепости, с ним поступили как с военнопленным. На жалобы его отвечали, что Порта и хан, в противность условию последнего трактата, задержали 200 человек русских купцов, и поэтому, пока их не выпустят, и ему не дадут свободы. Турецкий гарнизон заменили 800 гренадер, а граф Миних расположился в городе на квартире. В складах не оказалось большего запаса; в крепости и в башнях насчитали до 60 пушек, в том числе нескольких с русским гербом, отнятых во время несчастного похода в Крым князя Голицына в прошлом столетии.

В городе Перекопе до 800 домов, большею частию деревянных; улицы, как во всех турецких городах, очень узки, а городские стены фланкированы башнями старинной формы укрепления, из дурного песчаника, который рассыпается при первом пушечном выстреле. Одним словом, Перекоп не может выдержать осады. Белозерскому полку велено занять город, а командир полка Девиц назначен комендантом крепости. Кроме того, граф Миних отдал под его команду 600 казаков и принял также другие меры для защиты линии. 4-го июня генерал-лейтенант Леонтьев с 10 тыс. регулярного войска и 3 тыс. казаков был отряжен к Кинбурну, укрепленному городку по сю сторону устья Днепра, против Очакова, с целью взять Кинбурн и преградить буджакским татарам переправу через реку. В тот же день фельдмаршал собрал военный совет для обсуждения дальнейших военных действий. По мнению почти всех генералов, надлежало армии стоять у Перекопа до самого конца похода, и высылать только отряды в неприятельский край для опустошения его. Но Миних, мечтавший не более и не менее как о завоевании Крыма, не согласился с этим мнением. Он доказывал, что предлагаемые действия ни к чему не поведут, и самое взятие Перекопа бесполезно, если из победы не будут извлечены все выгоды; а отряжать людей небольшими партиями во внутрь страны слишком опасно, потому если бы они зашли далеко в край, то их было бы легко отрезать и разбить. Тогда генералы стали представлять графу Миниху необходимость выждать по крайней мере первые обозы с припасами, так как в наличности оставалось хлеба на армию только на 12 дней. На это Миних возразил, что армия, находясь в неприятельской земле, должна стараться и продовольствоваться на счет татар; цель похода, по мыслям двора, состоит именно в том, чтобы не давать вздохнуть этим разбойникам и разорять их край, если не удастся утвердиться в нем более прочным образом. И затем фельдмаршал приказал, чтобы армия готовилась в поход на другой день. С этой минуты, Миних и принц Гессенский перестали быть друзьями; образ же действий принца в этот поход, как и в следующий, не принес ему чести. 5-го июня фельдмаршал выступил из окрестностей Перекопа, направляясь к центру Крыма. Татары совершенно окружили армию, которая постоянно шла в каре. Они не переставали беспокоить ее, но только издали, а как скоро приближались на расстояние пушечного выстрела, то достаточно было нескольких ядер, чтобы разогнать их. 8-го числа они могли бы наделать много вреда русскими, если б сумели воспользоваться случаем. Направляясь по дороге к Козлову, армия подошла к морскому проливу, называемому Балчик, через который надо было переправиться, а моста не было. Казаки отыскали несколько мелких мест и армия прошла их вброд; при этом в каре образовался интервал в полторы тысячи шагов; человек двести татар ринулись в образовавшийся промежуток, и вместо того, чтобы схватиться с войском, принялись расхищать обоз, а отстоявшая оттуда на пушечный выстрел татарская армия только поглядывала на них. Русские успели тем временем сомкнуться; порядочное число татар побито, у прочих настолько хватило духу, что они саблями очистили себе дорогу.