Записки о Галльской войне - Страница 9
40. Видя это, Цезарь собрал военный совет и вызвал на него центурионов всех рангов. Он сделал им резкий выговор в первую очередь за то, что они сомневались в том, куда и зачем их ведут. «Ариовист, – говорил Цезарь, – в мое консульство искал дружбы с римлянами весьма настойчиво. Зачем делать вывод, что он откажется от этого при всех условиях? Что касается меня, то я убежден, что, когда мои требования будут рассмотрены и понята справедливость моих условий, Ариовист не отвергнет мою и римлян добрую волю. Даже если он в припадке ярости или безумия начнет войну, то с какой стати вам бояться? Почему вы сомневаетесь в собственной отваге и моей компетенции? Мы испытывали этого врага еще во время своих отцов, в обстоятельствах, когда в победах Гая Мария над кимврами[21] и тевтонами[22] армия заслужила не меньшей славы, чем сам главнокомандующий. Мы продолжили это испытание недавно в Италии во время восстания рабов[23], а ведь рабы восприняли от нас опыт и военную подготовку, которые им в определенной степени помогли. Из этого вы можете судить о пользе настоящей отваги, потому что тех самых людей, которых долгое время без причины боялись, когда у них не было оружия, теперь вы покорили, хотя они взялись за оружие, и одержали победы. Наконец, германцы – те самые люди, с которыми часто сражались гельветы. И гельветы часто побеждали их не только на своей территории, но и на территории Германии. Тем не менее гельветы не идут ни в какое сравнение с нашей армией. Если бы нашлись люди, внимательно рассмотревшие причины поражения и бегства галлов, они бы обнаружили, что, когда галлы были уже измучены продолжительной военной кампанией, Ариовист, укрывавшийся много месяцев в своем лагере среди болот и уклонявшийся от боя, неожиданно напал на них, когда те рассредоточились, потеряв надежду на битву. Он одолел их ловкостью и хитростью, а не отвагой. Даже сам Ариовист не ожидает, что сможет одолеть нашу армию своей тактикой, которая имела успех только против необученных варваров. Те, кто прикрывают свою трусость нарочитой тревогой по поводу поставок зерна или трудных проходов на пути дальнейшего наступления войска, заставляют предположить, что они либо не верят в способность главнокомандующего выполнить свой долг, либо подталкивают его к этому. Эти вопросы – в моей личной компетенции. Зерно поставляется секванами, леуками и лингонами. Урожай на их полях уже созрел. Об особенностях нашего дальнейшего маршрута вы сможете судить в ближайшее время. Что касается опасений о неподчинении солдат и их отказе двигаться дальше, то меня это не беспокоит ни в малейшей степени. Армия не подчиняется своему полководцу либо в случае, когда его оставила военная удача из-за ряда серьезных просчетов, либо в том случае, когда раскрылось серьезное преступление и его обвиняют в корысти. Мое бескорыстие на протяжении всей жизни очевидно всем, военную удачу продемонстрировала война с гельветами. Вот почему я намерен выполнить немедленно то, что мог отложить на более поздний срок, и выступить из лагеря в последнюю четверть ночи с желанием узнать то, что руководит вами: честь и долг или трусость. Даже если за мной никто не последует, я пойду вперед с одним-единственным X легионом, в преданности которого не сомневаюсь. Он станет эскортом главнокомандующего». Цезарь особенно благоволил этому легиону и возлагал на него особые надежды ввиду его храбрости.
41. После этой речи боевой дух легионов изменился замечательным образом. Возродились энергия и жажда боя. X легион первым выразил через своих трибунов благодарность Цезарю за высокую оценку и подтвердил свою полную готовность к боевым действиям. Затем и другие легионы прислали своих трибунов и центурионов высокого ранга для разъяснения Цезарю, что они не ощущают ни сомнений, ни страха и что они считают осуществление плана военной кампании прерогативой полководца, а не их собственной. Их разъяснение было принято. При помощи Дивициака (к которому Цезарь питал абсолютное доверие) был намечен маршрут движения армии по открытой местности с окружным путем более чем на 75 километров. Поход начался, как уже сказал Цезарь, в последнюю четверть ночи. На седьмой день марша разведчики доложили, что силы Ариовиста расположились на расстоянии от 6 до 30 километров от наших войск.
42. Узнав о подходе войск Цезаря, Ариовист послал к нему гонцов, чтобы сообщить о своей готовности выполнить прежние требования Цезаря, касающиеся переговоров, поскольку римский полководец приблизился и Ариовист находил свое положение менее рискованным. Цезарь не стал пренебрегать предложением Ариовиста. Он был склонен думать, что германский вождь наконец одумался, поскольку по собственной инициативе предлагал то, что ранее с порога отвергал. Более того, Цезарь надеялся на то, что Ариовист, поняв очевидные выгоды, которые сулили ему Цезарь и римский народ, перестанет упрямиться, когда узнает о требованиях Цезаря. Переговоры были назначены на пятый день. Между тем стороны общались друг с другом посредством гонцов. Ариовист потребовал, чтобы Цезарь не брал с собой на переговоры пехотинцев, поскольку опасался внезапного нападения. Пусть каждая сторона прибудет в сопровождении всадников, иначе он не явится вовсе. Цезарь не хотел, чтобы переговоры были сорваны под таким предлогом. В то же время он не отважился доверить свою безопасность одной лишь галльской коннице. Цезарь пришел поэтому к выводу, что самым лучшим решением было бы воспользоваться лошадьми галльских всадников и посадить на них солдат X легиона, которым полностью доверял. Таким образом, в случае возникновения необходимости боя он имел бы при себе самых надежных друзей, каких только можно было найти. Когда поступил соответствующий приказ, один солдат X легиона остроумно заметил, что Цезарь поступает лучше, чем обещает, поскольку он обещал относиться к X легиону как к эскорту главнокомандующего и теперь зачисляет его во всадники[24].
43. На широкой равнине возвышался земляной курган значительного размера. Это место находилось на равном расстоянии от лагерей Цезаря и Ариовиста. Туда, как было условлено, они прибыли для переговоров. Цезарь расположил свой легион, пересаженный на коней, в двухстах шагах от кургана. На таком же расстоянии от него остановились всадники Ариовиста. Последний потребовал, чтобы переговоры велись верхом на лошадях и каждый из участников имел при себе по десять всадников. Когда стороны оказались в месте переговоров, Цезарь начал свою речь с перечисления привилегий, дарованных Ариовисту им самим и римским сенатом. Со стороны сената Ариовисту было дано звание короля и друга (римского народа), ему были присланы щедрые подарки. Такие привилегии, указал Цезарь, выпадают немногим и обычно даруются в знак больших личных заслуг. Хотя Ариовист и не пользовался правом присутствия в сенате, и даже не имел реального предлога претендовать на это, тем не менее он получил эту привилегию по милости и великодушию Цезаря и сената. Цезарь продолжил свою речь разъяснением того, какими давними и справедливыми были причины близких отношений между Римом и эдуями. Он рассказал об особенностях многих декретов римского сената в отношении эдуев, о том, что эдуи имели преобладающее влияние во всей Галлии еще до установления дружеских отношений с Римом. По традиции римляне сохраняют заинтересованность в том, чтобы их союзники и друзья не только не теряли своих приобретений, но пользовались растущим влиянием, достоинством и известностью. С другой стороны, как можно примириться с тем, спрашивал Цезарь, что они лишены того, чем заслужили дружбу римского народа? Затем он изложил те же требования, что выдвигали по его поручению римские гонцы. То есть Ариовист не должен затевать войны с эдуями или их союзниками, он должен вернуть им заложников. Если же он не в состоянии отослать домой часть германцев, то, во всяком случае, не должен позволять переправляться через Рейн в Галлию новым своим соплеменникам.