Записки многодетной мамы (СИ) - Страница 4

Этой женщине сказали больше абортов делать нельзя — стенки матки так истончились, что к ним нельзя прикасаться инструментом. Беременеть тоже нельзя — плод не удержится. Она лежала грустная, ведь девочку все же хотелось, но радовалась тому, что врач назначила препараты и подсказала, где их можно покупать дешево.

Через сутки в палату привезли бледную как простыня женщину лет тридцати. Кровотечение не смогли остановить, удалили матку и все прилегающее. Через год я случайно встретила ее в автобусе — это был старушка с морщинистым лицом и седыми волосами. Она заметила ужас в моих глазах и грустно усмехнулась — пить заместительные гормоны у нас не принято, а когда реактивное старение стало заметно окружающим, таблетки уже не давали эффекта.

Одна койка в нашей палате долго пустовала. Иногда заводили женщину 'на минуточку', но потом моментально уводили в другое отделение, либо на операцию или еще куда-нибудь. Однажды врач сама привела на эту кровать красивую немолодую женщину лет пятидесяти. Рядом шла копия пациентки лет на двадцать моложе.

Оказалось, дочь привезла мать вынуть спираль, а в процессе поднялось давление и, врач отвела больную полежать. Пока отходил наркоз, эта женщина поведала, что спираль стоит со времени рождения младшей дочери, то есть уже… тридцать пять лет! Врач сама побледнела от таких известий. Наркоз действует на всех по-разному, так вот эта женщина все повторяла:

— Только бы усики внутри не остались.

На что врач ей резонно заметила:

— За такой срок, удивительно как сама спираль не растворилась!

В этой больнице я пролежала почти месяц, потом выписалась домой, взяла отпуск в садике, а через пару недель снова вернулась в ту же палату. Теперь здесь лежали в основном 'сохраняющие'. Утром в обед и вечером мы дружной толпой шли на уколы, а в промежутках рисовали друг другу йодистые сеточки, потому что сидеть на фиолетовых задах было просто невозможно.

Теперь палата стала тише, разговоры шли о мужьях, мамах и детях. Мы поддерживали друг друга, утешали, когда УЗИ показывало выкидыш, и дружной стайкой ходили гулять вокруг огромного корпуса, включающего в себя роддом.

Потом меня отпустили домой, но ужас перед абортами и их последствиями остался на всю жизнь.

Роддом

Еще через две недели я дотянула до срока в 22 недели, когда 'сохраняли' уже в роддоме. Там была совершенно другая атмосфера — все ходили медленно, говорили негромко, дверями не хлопали и берегли животы, двигаясь степенно, как маленькие цеппелины.

Здесь я познакомилась с еще одной многодетной мамой. Люба была просто потрясающей. Живой, подвижной, яркой. У нее было три сына, и она всеми силами хотела дочку. Именно Люба спасла девочку из нашей палаты от мастита, вовремя 'раздоив' и она же приходила к нам первородкам с этажа для беременных и учила пеленать, прикладывать к груди и правильно держать ребенка. Врач неонатолог появилась у нас только в понедельник, а рожали мы в пятницу.

Не подумайте только, что я пытаюсь обвинить или очернить врачей. Гораздо больше случаев в моей жизни было связано со своевременной помощью и поддержкой, но запоминаются почему-то именно трудные и тяжелые моменты.

В этом самом роддоме я родила троих детей и благодарна врачам и акушеркам за все, что они сделали.

В этот раз в роддоме я пролежала до самых родов. Меня не отпускали даже на выходные. Единственный раз, когда разрешение все же дали, выяснилось, что гардероб уже закрыт, на дворе осень, а я в халате и комнатных тапочках. Что было делать? Я расчесала грязные волосы, накрасила губы и поехала домой. Муж, открыв дверь обалдел — он как раз собирался ко мне и уже сложил в банку гречку с куриной печенью.

Какое счастье было помыться горячей водой! Уснуть среди домашних запахов, и проснуться от поцелуя! Увы, следующим вечером я снова вернулась в роддом.

А дальше начался цирк. Каждый врач писал мне свой срок, не слушая моих возражений. УЗИ показывало нечто невероятное и судя по размерам ребенка и старению плаценты я могла родить пенсионера. Где-то в конце ноября меня начали готовить к родам. Сначала использовали ламинарии. Все девочки из соседних палат, кому их поставили вместе со мной, родили к вечеру. У меня эффекта не было совершенно.

Потом были еще какие-то средства. Апогеем которых стало врывание в полночь в палату дежурного врача с криком:

— Кто здесь Ляпина?

К этому моменту уже все спали и я в том числе. Кое-как продрав глаза, я отозвалась.

— А ты почему здесь? — удивился он.

— А где мне надо быть? — удивилась в ответ я.

Он помолчал, глядя на совершенно сонную меня и уточнил:

— Лекарство днем делали?

— Делали!

— Живот не болит, спину не тянет, в туалет не бегаешь?

— Нет!

— Ну давай посмотрю!

Потыцкав мой мяконький животик доктор ушел, а в отделении появилась новая примета — кто со мной на вызов родов идет, те до обеда рожают.

Так потихоньку я пробегала аж две недели, пока не попалась заведующей отделение.

— А чего это ты тут бегаешь? — вопросила она, видя, как я бегу по коридору на полдник. — Я же утром тебе таблетку ставила!

Я только плечами пожимаю.

— А ну-ка, пойдем! — мне смачно втерли в слизистую еще одну таблетку и отпустили на волю на полчаса.

Через полчаса снова отловили, убедились, что раскрытия нет, а срок по карте уже 38 недель и прокололи пузырь. Схватки не шли. Кололи хлористый, давили живот, требовали гулять по предродовой, но не смотря на все усилия я родила последняя из всех в предродовом блоке. А потом пришла неонатолог и покрыла всех сложными медицинским терминами. Срок нашей дочки едва дотягивал 34 недели.

Получается, что, если бы мне вызвали роды сразу, когда начали это делать, она вообще имела бы очень мало шансов выжить.

Как ни странно, дочка оказалась молодцом — и задышала сама, и закричала и к груди мне ее приложили прямо в коридоре, на каталке. Новая жизнь в моих руках. Страшно и великолепно.

Имена.

Еще во время беременности встала проблема имени для дочери. Мои родственники сразу отмахнулись — хоть горшком назови, только в печку не сади. А вот родственники мужа разошлись во всю. Вероника, Анжелика, Валерия, Марианна… Я делала вежливое лицо, но мысленно вопрошала — что ж любимую внучку и единственную дочку тогда назвали просто и коротко, без изысков?

Единственный дельный совет я получила от маминой подруги:

— Отчество у вас длинное, так что имя покороче выбирайте, чтобы в строчки документов помещалось.

Помучившись с выбором мы решили заглянуть в святцы на время предполагаемого срока родов. А там… тихо и пусто. Январь 'мужской' месяц. В итоге выбрали три варианта кое-как укладывающиеся в срок и решили, что уж на месте посмотрим, кто родится. Родилась Анна. Вот сразу, как мне показали беленький сверточек с длиннющими ресничками, так и увиделась Анна.

Способ сработал и для второй дочери — выбрали несколько имен, которые в общем нам обоим нравились, а когда показали крепко сбитый кулечек с недовольным выражением лица, то сразу стало ясно — Ольга на свет Божий явилась.

Со старшим сыном все получилось интереснее. Предполагаемый срок родов приходился на Бориса и Глеба. Борис меня как-то не вдохновлял, а вот Глеб всем понравился. Так и звали, до самых родов. Лежу в палате, прихожу в себя после наркоза, звонок:

— Как там Глебушка?

Я искренне впала в недоумение:

— Какой Глебушка? — и зависла.

Через несколько секунд пришла в себя ответила, что все в порядке и да он со мной, но недоумение так и висело в воздухе. Всю неделю, проведенную в роддоме после кесарева сечения я впадала в ступор, когда надо было назвать сына по имени. Звала мальчиком, сыном, дитенком, только не по имени.

Наконец нас забрали из роддома, привезли домой и я впервые села кормить его в присутствии папы и старших сестер. Муж вышел на кухню за чаем, а когда вернулся так обыденно спросил: