Записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник) - Страница 2

Три года срочной службы на ракетном крейсере Тихоокеанского флота до сих пор остаются одновременно одними из самых трудных и самых памятных в моей жизни. Они оставили в моей жизни неизгладимый и неоднозначный след. И первый год службы занимает там своё отдельное, особое место. Но… каждое последнее воскресенье июля мы, бывшие сослуживцы-друзья, вместе с семьями идём на набережную Невы к Медному Всаднику праздновать день ВМФ.

А летом, когда мы дружной ватагой отправляемся в наш ежегодный поход на Карельский перешеек, то, выстроившись на берегу лесного озера, неизменно начинаем поход с торжественного подъема военно-морского флага. И наши дети тоже с особенным чувством гордости надевают по этому торжественному поводу полосатые тельняшки и строго следят за тем, чтобы не коснулся земли развевающийся на ветру краснозвездный военно-морской флаг…

Автор.

28 Марта, 2012 года. Санкт-Петербург.

Раздетый до трусов, я стоял, переминаясь с ноги на ногу, в обшарпанном коридоре Ленинградского Военкомата, расположенного символично невдалеке от знаменитой питерской тюрьмы «Кресты». На дворе был теплый солнечный день весны «доперестроечного» 1986 года, а здесь с военкоматского потолка на меня тускло светили моргающим холодным светом запыленные лампы дневного света.

Я стоял, замирая в ожидании, то и дело, прислушивался к звукам, доносившимся из-за массивной, покрытой облупившейся белой краской деревянной двери. Позади меня возбужденно гудела толпа таких же, как я, полуголых восемнадцатилетних пацанов. Вот-вот из-за этой двери раздастся голос и меня вызовут на заключительный этап медкомиссии – «Приписку». О! – это был ответственный день. Я уже прошел уйму врачей: глазников, хирургов, всяких там ухо-горло-носов и сейчас предстояло подвести итог. Мне должны были окончательно определить род войск, где предстояло служить. Должны были назвать то место, где, как я надеялся, увлекательно и с пользой проведу последующие два, а то и три года своей жизни.

Я уже давно для себя решил: буду проситься в морскую пехоту. Я не хотел идти в обычные войска, связь или там мотострелки: как-то скучно; стройбат – вообще отстой; не хотел на флот: хоть там и форма красивая, и романтика, но служить-то три года! «ВДВ, Воздушно-десантные войска!» – звучит круто, но ведь можно и в Афганистан загреметь… А вот морская пехота – это и круто, и форма красивая, и романтика, и всего два года – чего ещё надо?

В голове бились всего две мысли: «Как мне правильнее всего попроситься служить в морскую пехоту?..» и «Откажут мне или нет?». Сегодня у меня будет только один шанс, и его никак нельзя упустить.

– Сле-е-едующий! – раздался протяжно равнодушный окрик из-за двери.

Мое сердце бешено забилось: «Вот оно – сейчас все решится!» Я приоткрыл скрипучую дверь и осторожно протиснулся в залитый дневным светом просторный кабинет. Передо мной за длинным, составленным из разнородных частей столом сидели и окидывали меня безразличными взглядами шесть человек. Четверо мужчин и две женщины. Все они были в белых халатах, у мужчин халаты были накинуты на военную форму. Перед ними в разнородных стопках в форме организованного беспорядка были разложены папки с медкартами и личными делами призывников. Я прикрыл за собой дверь и, собравшись с духом, сделал два четких строевых шага, по направлению к столу. Вытянувшись по стойке смирно, я замер, стоя на всеобщее обозрение в застиранных семейных трусах посередине комнаты, как александрийской столп. Некоторое время, члены комиссии соблюдали молчание, пробегая по мне скучающими взглядами. Один из военврачей, видимо старший в комиссии, полковник медицинской службы, взял в руки мою медицинскую карту и стал бегло пролистывать ее, шевеля толстыми губами и негромко озвучивая разбросанные по разным страницам отметки: «ПЛ» (что означало: «подводная лодка» или «годен без ограничений»). Полковник долистал мою карту до конца, поднял голову и, зевая в кулак, спросил:

– Есть вопросы к комиссии?

Это был он – мой шанс! Я сделал шаг вперёд, звонко впечатав голую пятку в потертый линолеум.

Полковник напрягся.

– Товарищ полковник! Прошу направить меня служить в морскую пехоту! Я спортсмен, имею второй юношеский разряд по борьбе.

Про борьбу и второй юношеский разряд я, конечно, малость приврал (я всю жизнь вообще-то прыжками с трамплина на лыжах занимался), но «второй юношеский» был не особо-то и разряд. Члены комиссии переглянулись, явно не ожидая такого рвения.

– Боец, здесь кричать не положено. Не в атаку идёшь, – медленно протирая золотые очки, сказал старший в комиссии.

– Я хотел как лучше, товарищ…

– Не надо как лучше, надо как положено.

Члены комиссии посовещались. Полковник сделал в моей карточке какую-то отметку, встал и торжественно произнёс:

– Комиссия сочла возможным удовлетворить просьбу призывника Федотова и направить его на службу в военно-морской флот. Дату призыва вам сообщат повесткой.

– Спасибо, товарищ полковник! – радостно выкрикнул я.

Скрипнув босыми пятками по линолеуму, я лихо развернулся на месте и строевым шагом вышел в коридор. Все мое существо ликовало.

– Сле-е-дующий! – раздался дежурный голос.

– Ну как? Куда тебя? – посыпались на меня со всех сторон вопросы.

– В морскую пехоту! – гордо выпалил я.

– Вот это да!.. Повезло!.. – завидовали ребята

Одно обстоятельство, всё же, немного омрачало мое ликование. По правде говоря, я не совсем понимал, что произошло. Почему полковник сказал просто: «военно-морской флот»? Я же просился в морскую пехоту! Перепутал? Но я же ясно просил. Нет, не может быть, чтобы он перепутал. Морская пехота хоть и относится к морскому флоту, но это – не три, а два года. Это большая разница! «Разберутся. Не могут не разобраться», – успокаивал я сам себя. Я же просил…

Это сейчас, отслужив три года на флоте, я грустно улыбаюсь своей тогдашней наивности, а тогда… Тогда мне просто было восемнадцать лет.

В указанный на повестке день, заранее бритый наголо, я в сопровождении взволнованных родителей добровольно явился в военкомат для прохождения воинской службы. Настроение было веселое и приподнятое; какое обычно бывает перед началом увлекательного приключения. Весело перешучиваясь с другими призывниками, я пригнулся к окошку дежурного, протянул паспорт и назвал свою фамилию.

В ответ майор, довольно потертого вида, протянул мне из окошка листок бумаги, вроде квитанции: «Вот здесь фамилию свою напиши. И инициалы напиши, только сокращенно, и распишись.» Я расписался и передал бумагу обратно вглубь окошка.

– Получишь после службы Родине, – ухмыльнулся майор, пряча в ящик стола мой паспорт.

– Чтобы не сбежал, – пояснил кто-то поблизости.

Неплохо устроено. Без паспорта ты ноль: ни на работу не устроишься, ни на учебу. Впрочем, тогда я не придал этому обстоятельству особого значения: порядок есть порядок. Армия!

Я вышел во двор. Возле военкомата гудела разномастная толпа призывников и родителей. Все ожидали «покупателей», так здесь все называли офицеров, откомандированных от разных воинских частей за, так называемым, «молодым пополнением». Моим «покупателем» оказался флотский капитан-лейтенант, его сопровождали два матроса.