Запечатление (СИ) - Страница 5

Они с Коулом могли бы стать парой. Альфа, имея М-уровень редукции, мог бы поставить на нем свою метку, пусть в их паре и не было бы потомства, но… но у Роджера был в запасе один козырь – два года назад у него была первая флорация и, как говорил доктор местного узла репликации, она была не последней. Будучи почти безнадежным бетой, у него все ещё было, что предложить такому альфе, как Коул Макмайер, ведь в периоды флорации беты становятся такими же сладкими и желанными, как омеги, более того, они могут понести. Сам Роджер, конечно же, понести не мог, это вообще было чудом, что с его уровнем редукции, у него был период флорации, когда организм мог выработать яйцеклетку и сформировать родильную сумку, но это же было лучше, чем вообще ничего, тем более что его семя тоже было пустым. Может, это и не правильно – сходиться из-за безысходности и страха через пару десятков лет превратиться в дряхлую развалину, которую пожрет печь крематория, но так в их ситуации поступали многие, и Роджер надеялся, что Макмайер, будучи рационалистом, поймет это и не откажется от его предложения запечатлеть на себе бету.

- Может, как-нибудь и поужинаем, - снисходительно ответил Коул, улыбнувшись уголком губ, и бета сразу же, молниеносно, отреагировал на перемены в его биополе, вскинул голову и блестящими то ли от непролитых слез, то ли от окрылившей его надежды глазами посмотрев на него, заливаясь ещё более симпатичным румянцем. – Удачного дня, Роджер, - не в правилах Макмайера было нарушать субординацию на рабочем месте, тем более что своим двусмысленным поведением он мог поселить в душе беты неуместные надежды, но все же, имея в запасе только полгода и лишь призрачный шанс на то, что удастся найти партнера, согласного за наличествующую у него сумму запечатлеть его, эта ниточка была лучше, чем вообще ничего.

Роджер обладал R-уровнем уровнем редукции, и он, альфа с М-уровнем редукции, мог его запечатлеть, да и пах бета довольно привлекательно, возможно даже, пусть это и было почти невозможно с его-то уровнем редукции, у Роджера были периоды флорации, а ведь история знает случаи, когда даже безнадежные особи осчастливливали Силестию рождением высокородного. Кстати, именно этот факт и был той лазейкой, которая позволяла, в обход Кодекса Нравственности, содержать государственные бордели, в которых разрешалось работать особям только с R-уровнем редукции. Возможно, если за следующие несколько месяцев он так и не найдет партнера за деньги, Роджер станет его парой. Низко и совершенно неподобающе для альфы, диссонирующе с его личным пониманием понятия Нравственности, но, несмотря на всю его примерность, Коул Макмайер, увы, был всего лишь слабой особью, которая отчаянно хотела жить.

- И тебе, Коул, - пролепетал бета, учащенно хлопая ресничками, чтобы сдержать капельки слез, теплящиеся в уголках его глаз. Альфа вежливо ему кивнул, все ещё удерживая на своих губах почтительную улыбку, а после быстрым шагом направился на выход, бросив короткий, но пронзительный взгляд на настенные часы. Роджер мечтательно вздохнул, провожая альфу взглядом до самой двери, но, заметив, что коллеги не упустили из виду разыгравшуюся перед ними сцену, спешно уткнулся в ворох бумаг, пытаясь изобразить бурную деятельность.

Впервые Коул говорил с ним о чем-то, кроме работы. Впервые альфа ему улыбнулся. Впервые проявил к нему больший интерес, нежели к сослуживцу. Может, он тешит себя ложными надеждами и, конечно же, в Отделе он больше не будет говорить с Макмайером на подобные темы, заботясь о безупречной репутации альфы, но все же, зная Коула, Роджер был более чем уверен в том, что слова и улыбка альфы не были пустым звуком.

========== //2// ==========

Спустившись в гараж, Коул прибавил шагу, понимая, что он снова непозволительно растратил распланированное до минуты время, поддавшись веяниям сущности и проникнувшись неподдельным желанием слабой особи быть защищенной и запечатленной более сильным партнером. Ну, да, это по сравнению с Роджером он был сильным, на самом же деле занимая едва ли не наинизшую ступень в социальной пирамиде Силестии, и от окончательного падения к подножью его удерживала лишь нить статуса альфы. Наверное, он все-таки начинал паниковать, понимая, что то самое время, течению которого он так отчаянно противился, все же побеждает, а инстинкт особи к самосохранению и выживанию был не менее обострен, нежели инстинкт продолжения рода. Нужно отбросить эмоции, благо для этого есть время, и таки закончить запланированное на сегодня в срок, иначе он рисковал своей безупречной репутацией не только исполнительного служащего системы дал-эйрин, но и примерного гражданина, если бы его застигли на улице после наступления комендантского часа.

Сев в машину, Макмайер, прикоснувшись к сенсорной панели, завел двигатель, но задавать курс автопилоту не стал, будучи одним из тех немногих, кто не просто получил водительские права и служебную машину, но и имел особое разрешение на личное, ручное, вождение транспорта. Коулу нравилось это ощущение. Наверное, в том, чтобы самому управлять автомобилем, скользить ладонью по слегка шершавой поверхности руля, плавно переключать режим скоростей именно с помощью рычага, было что-то истинно-альфье, словно кусочек давно утраченного ощущения полной и безграничной свободы. Пожалуй, это был один из тех немногих моментов, когда Коул не цеплялся за свою маску преданного и безупречного силестийца.

Ворота гаража открылись автоматически, и Макмайер проехал контрольный пункт, слегка прищурившись, когда луч камеры медленно скользнул по его лицу, внося это событие в базу данных системы дал-эйрин за сегодняшний день. Инспектор Отдела Нравственности Коул Макмайер, покинул территорию Департамента импринтинга и репликации на служебной машине в 15:24, направляясь на плановую инспекцию в Осозе, инструкции получены, подавитель принят, выход разрешен – миновав наружные ворота для автотранспорта, альфа выехал на городскую трассу.

Город был пустым, если не считать гуляющих со своими чадами омежек и бет, да патрульных Отдела Правопорядка, бдящих мир и спокойствие на улицах Фогсити, но в этом не было ничего удивительного. Сейчас, в разгар второй половины рабочего дня, все граждане должны исполнять свой долг, учась или же трудясь, а на всякого рода тунеядцев и бездельников находилась управа в виде стражей правопорядка, общественных работ, штрафов,ареста или даже, если особь на протяжении определенного периода вела безнравственный, пустопорожний образ жизни и не приносила пользу государству, газовой камеры. Все это Коул знал не понаслышке, он сам, ещё учась в университете, начинал обычным патрульным, постепенно, из года в год, получая повышение за свою старательность и исполнительность, пока таки не выбил себе мягкое кресло в Департаменте импринтинга и репликации и почти что скучную работу.

Да, для альфы, который привык к постоянному внутреннему напряжению, для которого видеть смерть человека по несколько раз на день было нормой, той нормой, которая, спустя некоторое время, перестала выворачивать его желудок и душу, который знал пусть и крохи, но именно той информации, которая имела гриф «секретно», монотонная, однообразная работа в Отделе Нравственности была до скрипа и неусидчивости неинтересна. В своем кресле и за своим компьютером Макмайер не чувствовал вкус проходящей мимо жизни, которая отныне сводилась до четырех стен и двух десятков коллег, таких же, как и он, корпящих над бумажками. Свыклось.

За четыре года он смог войти в новую колею и упрямо последовать к своей цели, зарабатывая приличные деньги за свой труд, поэтому, увидев бдящих патрульных, Коул ещё раз убедился в том, что у него нет желания возвращаться на прежнее место, даже не потому, что оно марало сущность каждой особи кровью и грязью, а потому, что альфа уже привык к комфорту и размеренному рабочему графику. К тому же, в то время он был не насколько сдержан в плане порывов своей сущности, пусть и изредка, но все-таки посещая государственные бордели. Тогда это казалось альфе нормой, нормой для особи Homo memoratrices, теперь же претило ему, как нечто оскорбляющее его, как существо разумное. У Коула Макмайера уже несколько лет не было близости, а гон стал всего лишь досадным недоразумением, с которым боролись подавители, и который усмиряла собственная рука. Многие назвали бы это вершиной понятия Нравственность, но, на самом деле, альфа за своей напускной асексуальностью скрывал иное, то, за что он сам мог оказаться в газовой камере - протест против устоявшейся и цепко держащей в жесткой узде всю Силестию системы дал-эйрин.