Запечатление (СИ) - Страница 4

- Уходишь? Уже? – Роджер, до этого нервно покусывая губу и пытаясь хотя бы немного разобрать завал из бумаг на своем столе, недоверчиво покосился на большие настенные часы, а после и на самого альфу. – До конца рабочего дня ещё три часа.

- У меня сегодня плановая инспекция в Осозе, - коротко ответил Макмайер, взглянув в окно. Несмотря на то, что сезон дождей сейчас был в самом разгаре, сегодня было на удивление солнечно и сухо, похоже, осадков даже не предвиделось, и, если бы Коул Макмайер был менее ответственным и исполнительным, он бы точно, воспользовавшись возможностью, закончил бы инспекцию хотя бы на час раньше, чтобы наведаться в бордель и усмирить свои природные инстинкты альфы не искусственным подавителем, а жарким телом юного омеги, но Коул Макмайер уже давно перестал посещать подобные заведения, не желая выстраивать вокруг себя мир иллюзий.

- Плановая инспекция? – тонкие бровки Роджера приподнялись домиком, а сам бета взглянул на мужчину с слишком явным и заметным сожалением. – Но разве ты не закончил проверку ещё пару дней назад?

- Я закончил с проверкой в своем округе, - сдержано ответил Макмайер, с высоты своего роста покосившись на неугомонного бету, который снова его задерживал, но альфа был слишком хорошо воспитан в соответствии с пунктами Кодекса Нравственности, чтобы прямо и в грубой форме указать Мотыльку, как за глаза называли инспектора Баттерфри, на то, что он отнимает у него неуместно много времени своими бессмысленными попытками привлечь к себе внимание. – Сегодня же у меня инспекция на участке, который раньше курировал Адам.

- Адам? – Роджер медленно и слегка недоуменно перевел взгляд на пустующее рабочее место у окна. – А, да, - поразмыслив с минуту, встрепенулся бета, одарив собеседника широкой улыбкой, - омежка, которого взяли на место Вудса, не прошел стажировку, но… – на этот раз бровки беты слегка нахмурились, сходясь на переносице, явно свидетельствуя о том, что юноша пытается что-то вспомнить. – Разве округ Адама разбивали на сектора между другими инспекторами? – Адам Вудс, двадцативосьмилетний омега, примерно месяц назад ушел в декретный отпуск, и на его место пока что не нашлось замены, потому что работа в Отделе Нравственности заключалась не только в бумажной писанине, а имела и более неприятную сторону. Впрочем, причиной, по которой настроение беты резко ухудшилось, был отнюдь не факт того, что, скорее всего, и на него навесили лишний кусок работы, о чем он, ввиду своей рассеянности, позабыл, а то, что даже Адам Вудс обзавелся альфой.

Да, в этом не было ничего странного, тем более что Адам обладал низким уровнем редукции, D-уровнем, но этот парень был таким неказистым и, откровенно говоря, страшненьким, что на него мало кто обращал внимание, разве что те, которые сами хотели быть запечатленными, а не запечатлеть. В Отделе, тайно, конечно же, даже делали ставки на то, обзаведется Адам парой или же нет, и эти ставки были очень высоки, причем не в сторону успеха Вудса. По сути, никто и помыслить не мог, что высокий, угловатый омега с копной растрепанных русых волос и грубыми чертами лица встретит того, кто бы захотел его запечатлеть, разве что по контракту и за деньги, ведь кроме уровня редукции Адаму нечем было привлечь партнера. Каково же было удивление всех сотрудников Департамента, когда Адам пришел с ярко пульсирующей в его биополе меткой, и каковым же был шок, например, того же Роджера, когда омега, представил им своего красавца-альфу с таким же, как и у него, уровнем редукции, и сообщил радостную новость о том, что в его чреве уже зачата новая жизнь. Это было несправедливо, по мнению самого беты, но таковой была Силестия – уровень редукции своей значимостью затмевал не только внешнюю непривлекательность, но даже аморальность некоторых особей, которые были слишком ценны для государства, чтобы приговорить их за преступления к газовой камере.

- Не знаю, - коротко бросил альфа, взяв портфель и демонстративно посмотрев на часы, надеясь на то, что Баттерфри самостоятельно додумается до того, что он недопустимо задерживает его. – Я сам вызвался подменить Адама в восьмом секторе, обо всем остальном можешь спросить у Спектариуса, - и снова он потратил на бету пять недопустимых минут, и это начинало раздражать, что с Коулом Макмайером случалось крайней редко.

Будучи альфой, но имея М-уровень редукции, Коул, вне гона, никогда не был слишком эмоционален и подвластен чувствам, тем более инстинктам, разве что в период пробуждения и становления в нем сущности альфы, но для молодых особей экспрессивность, вспыльчивость и даже агрессия в этот период допустима и простительна, но, став полноценной особью с биополем и ментальной волей, Макмайер превратился в образец сдержанности. Не то чтобы в его жизни не было вещей и ситуаций, которые его бы раздражали или радовали, раздосадовали или смущали, злили или же обнадеживали, но альфа старался не поддаваться этим веяниям, считая их преградой на пути к своей главной цели. И он оказался прав, правда, это имело определенные последствия, в глазах коллег превратив его в сухаря, нелюдима и затворника, сделав его образцом понятий Служение, Долг, Нравственность, что порождало зависть и даже ненависть. Впрочем, особой тягой к общению Макмайер тоже не отличался.

Будучи единственным ребёнком у своего папы-омеги, Коул вырос эгоистичным человеком, он плохо сходился с людьми, предпочитал хорошую книгу походу в кафе или клуб, ценил и оберегал свое личное пространство, с внутренним раздражением смотрел на беспечность некоторых особей, которые тратили бесценное время впустую, был педантом и терпеть не мог, когда задуманное не осуществлялось или же не вкладывалось в отведенный ему лимит времени, и при всем при этом его работа в Отделе Нравственности предопределяла постоянный контакт с людьми. Наверное, он был ещё и мазохистом, ставя себя в те условия, которые ему претили, от которых его сущность отчаянно скулила внутри, противясь, которые могли сломить его внутренние столпы личности, но именно так, испытуя самого себя, Коул Макмайер стал таким, каким был сейчас – целеустремленным, ответственным, образцовым, именно такой особью, которая была важна и ценна для Силестии.

- Ясно, - Роджер, шмыгнув носом, опустил взгляд. Пусть с виду он и мог показаться недалекой и безответственной особью, которой много сходило с рук ввиду наивысшего уровня редукции его генома, который считался приговором к бессмысленному существованию, но глупым бета не был, просто эмоциональным и слабым ментально, да, но уж никак не безмозглым. Он задерживал Макмайера, жужжал у него над ухом, как надоедливая мошкара, отвлекал его внимание от более важных вещей, был непростительно навязчивым, понимал это, но ничего не мог поделать, ощущая, как его слабая сущность тянется к этому альфе, пытаясь, пусть и неумело, привлечь его внимание.

- Прости, что задерживаю тебя, - пробормотал Роджер, чувствуя, как на щеках расцветает предательский румянец, а биополе дрожит от близости более сильной ментально особи, - просто я подумал, что мы могли бы… – нет, он не мог произнести это вслух, может, разговаривая с кем-то другим, но не с Коулом, том более сейчас, когда нетерпение альфы выражала напряженность его биополя, но бета словно чувствовал, что момент подходящий, будто до этого дня шанс был лишь далекой тенью, а сейчас стал пусть и призрачной, но все-таки надеждой. – Я подумал, что мы могли бы как-нибудь поужинать вместе или… – Роджер робко взглянул на мужчину, - просто пообщаться за чашечкой кофе, - альфа негативно относился к алкоголю – Баттерфри это знал, поэтому и не предлагал ему скоротать вечер в каком-нибудь клубе, что для него лично увеличило бы шансы стать для Макмайера кем-то более значимым, чем просто сослуживец, но Роджер неплохо изучил альфу, чтобы понять, что тот не терпит притворства.

Коул Макмайер вообще был странным, но, наверное, именно поэтому он ему и приглянулся. Высокий, кареглазый шатен, зацикленный на работе, необщительный, замкнутый, исполнительный, слишком правильный, чтобы с девяти до восемнадцати обращать внимание на что-то ещё, кроме своих прямых обязанностей, не флиртующий во время обеденного перерыва даже с омегами и ни в коем случае не распространяющийся о своей личной жизни. А ещё он никогда не чуял на альфе запаха другой особи, и, главное, в свои двадцать девять Коул все ещё не был запечатлен, как и Роджер в свои двадцать шесть. У него, беты с R-уровнем редукции, не было ни шанса на то, что на него обратит внимание особь с уровнем редукции ниже М, но и проводить остаток своих дней в одиночестве, после тридцати начав неумолимо стареть и терять даже крохи того, что все-таки делало его пусть и слабой, но все-таки особью с сущностью и ментальной волей, бета не хотел.