Запечатление (СИ) - Страница 24

Эли сидел на коленях у Люциуса, доверчиво подставляя шейку под его поцелуи. Даже на фоне второго омеги мальчишка казался хрупким и беззащитным, словно созданным для того, чтобы его окружали лаской и заботой, чтоб его любили не так, как он, вбиваясь в его рот по самые гланды, а как Люциус, аккуратно и бережно лаская.

- Малыш, ты прекрасен, - с нежностью шептал Нойманн, скользя поцелуями по груди омежки, лаская бусинки его твердых сосков и вынуждая откровенно, доверчиво выгибаться в пояснице.

- Люблю тебя, Люциус… – на грани слышимости произносил омежка, раз за разом, прижимая острые коленки к боками брюнета и ерзая на нем, словно в нетерпении, но при этом не вульгарно, а изящно, соблазнительно, грациозно.

- Так люби, малыш, - проворковал Нойманн, приподнимая мальчишку так, что ему пришлось запрокинуть голову, дабы разделить выдох Эли со своим вдохом. – Покажи альфе, как омега может любить омегу.

Макмайер снова фыркнул: ему не нужны доказательства, чтобы убедиться в том, насколько искренни и глубоки чувства между этими двумя, - но, похоже, дело было даже не в том, чтобы показать или же доказать ему что-то, а в том, чтобы подвести его к чему-то.

Эли был прекрасен – кажется, Нойманн уже говорил об этом, а Коул мог только подтвердить незыблемую истину. Омежка плавно, упираясь ладошками в плечи брюнета, опустился на его член, приняв его сразу же и полностью, на шумном выдохе, и запрокинув голову в удовольствии. А Коул просто наблюдал. Сперва за тем, как Эли старательно двигается на плоти высокородного, то срываясь на крик, то снова переходя на шепот. Как Люциус поддерживает его, ловя ритм и плавно качая бедрами. Как оба омеги предаются страсти, но так и не наращивают темп, медленно раскачиваясь на взаимных волнах нежного, трепетного, чувственного удовольствия. Как двое сплетаются нитями любви и страсти, и первого в ментальных ощущениях альфы было больше, намного больше. Эти чувства переполняли его, насыщали и опутывали, словно привязывая, связывая и окольцовывая навеки. Неужели именно так, возвышенно, словно купаясь в теплых лучах, словно погружаясь в ласкающую тебя воду, словно шагая по жгущим, но не причиняющим боль углям, словно отдаваясь на волю ветру, ощущается запечатление?

Внутренний жар снова обволакивал его туманом. Омежки страстно целовались, осторожно двигаясь друг другу навстречу, а он, кажется, совершенно растворился в их ментальных волнах, руководствуясь только влечением и желанием. Сущность двигала его разумом и телом. Он шел на поводу ментальных нитей и собственных чувств. Своих чувств к Люциусу и Эли, которые были так непохожи, но при этом дополняли какой-то первозданный круг, делая его целостным и завершенным.

Люциус оказался в его объятиях. Его губы, которых он коснулся впервые, были сладкими, мягкими и податливыми. Его целовали в ответ, отдаваясь целиком и полностью. Тело высокородного трепетало, когда он осторожно овладевал им. А в его биополе нити двоих, сплетаясь с его, формировали центр запечатления.

Неважно – так считал Макмайер, медленно, но глубоко и ритмично входя в желанное тело любимого омеги. Главное, что Люциус, здесь и сейчас, в желании и страсти, в забвении и наслаждении, принадлежит ему. Главное, что омега отвечает ему, сперва сжимая его бедра, обнимая за поясницу ногами, а после позволяя забросить точенные ножки на плечи, чтобы входить ещё глубже и полнее.

Люциус смотрел на него в ответ, и альфа утопал в этом взгляде. Целовал – губы, шею, плечи. Касался тела, то лаская, то сжимая, чувствуя, как на его спине и плечах расцветают следы страсти, подаренные ему возлюбленным. И жар внутри, закручиваясь в тугой клубок, таки вырвался наружу, с громким стоном, который заглушил не менее громкий крик омеги. Люциус дрожал, но его тело было расслабленно, влажно и готово, и Макмайер, ещё чуть подавшись вперед и преодолев легкое сопротивление мышц, вошел в любимого до основания, вместе с узлом, который стремительно увеличился, тем самым повязав омегу. Люциус вскрикнул ещё раз, от острого наслаждения, которое может подарить только вязка с альфой, когда узел пульсирует внутри, вынуждая стенки семяпровода и матки сокращаться в череде сладких оргазмов, в то время как альфа, на каждом пике удовольствия, заполняет нутро своими горячим семенем.

Нойманн тяжело дышал под ним, все ещё дрожа от удовольствия, хотя первые минуты вязки уже прошли, но вторая волна была близка, поэтому Коул перевернулся на спину, принимая на себя вес брюнета, позволяя ему отдохнуть и расслабиться и медленно поглаживая его чуть влажные волосы. Наверное, сейчас он улыбался, счастливо и глупо, но альфа имел на это право. Нет, не потому, что высокородный запечатлел его, а потому, что Люциус не оттолкнул, прижимаясь, положив голову ему на плечо и жарко дыша в шею. Может, это и не любовь, но и безразличным Нойманну он не был. Значит, он будет бороться за этого омегу… нет, за этих омег, потому что теперь он был связан не только с Люциусом, но и с Эли.

- Люциус… – робко послышалось рядом, и они с брюнетом одновременно повернули головы, чтобы посмотреть на сидящего подле них, сцепленных, Эли, плотно сжимающего коленки, чтобы скрыть собственную эрекцию. Мальчишка отводил взгляд, явно не решаясь вмешиваться, но при этом и не желая оставаться одному.

- Малыш… - прошептал Люциус, и альфе показалось, что он почувствовал вину и сожаление, словно омега извинялся за то, что предал чувства возлюбленного, отдав свое тело и свою метку альфе. Но так не могло быть, так не должно быть, потому что он не претендовал на всего Люциуса, как Нойманн никогда не будет принадлежать только ему, как Эли тоже часть их союза, но, похоже, сам омежка то ли боялся это принять, то ли, обладая R-уровнем редукции, считал себя лишним в их полноценной паре.

- Иди к нам, Эли, - осторожно, мягко позвал Макмайер, судя по реакции вздрогнувшего в его объятиях омеги, сделав то, чего от него не ожидали. Он и сам не ожидал, но мальчишка тоже был ему симпатичен, он был беззащитен и слишком любил Люциуса, чтобы препятствовать его возвышенным планам. Эли был готов пожертвовать собой и собственными чувствами ради того, кого любил, ради его счастья и исполнения его мечты.

- Но я… – попытался воспротивиться омежка, отодвигаясь и упрямо стоя на своем решении.

- Эли, - на этот раз позвал омежку Нойманн. Коул не видел взгляда высокородного, но почувствовал его, точнее, эти ласкающие ментальные волны, которые передали ту нежность и любовь, с которой Люциус смотрел на мальчишку. И Эли поддался. Не подчинился, а именно поддался инстинкту и желанию, осторожно приближаясь, но все ещё не решаясь разделить с ними удовольствие.

- На спинку, малыш, - чуть грубее, властнее, приказал Нойманн, при этом все ещё находясь в вязке, но силой воли отодвигая на второй план очередной круг беспамятного удовольствия, - и ножки к груди.

Мальчишка вспыхнул, стыдливо отводя взгляд, но указаниям последовал, осторожно ложась на спинку и подтягивая коленки к груди, придерживая их руками. Альфа жадно сглотнул рассматривая доверчиво раскрывшегося перед ним омежку, но все ещё медля, пытаясь понять, что же задумал Нойманн. Эли все ещё был возбужден, но оно и неудивительно, ведь он, альфа, вмешался в их страсть именно на её пике, когда неторопливость должна была смениться безудержностью, поэтому его дырочка была открытой и влажной, готовой принять в себя плоть возлюбленного.

Люциус не медлил и не церемонился, сразу же заполняя тело омежки двумя пальцами и начиная ими двигать быстро и ритмично, очевидно, досконально зная, какие местечки нужно задевать. Эли заметался, сразу же срываясь на стоны и крики, перехватил ножки одной рукой, выпячивая попку, второй же сжал свой член, начиная двигать по нему ладонью в такт скольжению пальцев любовника в нем.

Макмайер смотрел и не дышал. Слишком интимным и сокровенным было это зрелище. Слишком возбуждающим, чтобы его собственная плоть снова не воспряла, напрягая узел и задавая начало очередному кругу удовольствия. Нойманн зашипел на нем, царапнув за плечо. Альфа фыркнул, настаивая на своем и пытаясь поцеловать строптивца.