Запечатление (СИ) - Страница 23

Коул был растерян. Жар гона снова отступил на второй план, уступая место ревности и собственничеству. Казалось, ему здесь не место. Его просто использовали, чтобы позабавиться. И тяжелый ком сдавил грудь, рассеивая те несколько ментальных нитей, которые он успел, руководствуясь их обоюдной страстью и желанием, сплести с высокородным. Омежки ласкались, отсасывая друг дружке и сплетаясь не только телами, но и ментальными витками, а он, альфа, сидел в стороне, наблюдая и рвано поглаживая свой член.

Возбуждение снова туманило разум, но Макмайер не мог двинуться с места, не решаясь или же ожидая позволения присоединиться, ведь это омеги были парой, а он – всего лишь альфой, которому, ради выгоды, позволили быть рядом. Ну и пусть так. Пусть ради выгоды и планов высокородного, которому от него нужны не его чувства и даже не его тело, а только его семя, способное зачать в нем новую жизнь. По крайней мере, лучше быть рядом с Люциусом так, как постельная забава и сосуд с семенем, чем не быть подле него вообще.

Макмайер прислонился к изголовью кровати, прикрывая глаза и все быстрее надрачивая член. Стоны и вздохи омег подыгрывали его воображению. Альфа то прикрывал глаза, чувствуя, как волны удовольствия пронизывают его тело, то открывал их, рассматривая омежек, которые уж сменили позу. Теперь Нойман нависал над мальчишкой лаская его дырочку языком, а омежка метался под ним, запрокидывая голову и цепляясь пальчиками за резной столбик, нетерпеливо вскидывая бедра и умоляюще шепча имя любовника.

- «Пусть и так», - уже в который раз повторил про себя Макмайер, надавливая пальцами на набухший узел и тоже выстанывая имя высокородного, словно тем самым пытаясь дать понять Нойманну, что он все ещё здесь и покорно ожидает, когда ему позволят приблизиться, чтобы отдать всего себя.

- «Инспектор Макмайер… Коул…», - отчетливо прозвучало в его голове в то время, когда биополе обдало жаром ментальной силы высокородного. И альфа распахнул глаза, затаив дыхание и не веря в то, что ему могло послышаться.

Люциус по-прежнему ласкал своего омежку, то убыстряя темп, то замедляя его, подводя мальчишку до грани и не позволяя сорваться в омут наслаждения, искусно подавляя его неистовство своей ментальной волей, но Коул чувствовал, что он нужен этим двоим, он нужен Люциусу, сейчас призывно выгнувшемуся ему навстречу, словно заманивая в ментальные сети страсти, узор которой мог доплести лишь он.

- Люциус… – прошептал Макмайер подаваясь вперед. Все мысли выветрились из его головы в тот миг, когда он снова коснулся желанного тела, осторожно положив ладони на точеные бедра. Омега, чувствуя его нерешительность, прогнулся ещё сильнее, заглатывая член любовника до самого основания, и альфа отбросил все сомнения, осторожно приставляя головку напряженного члена к пульсирующей дырочке, а после медленно, словно пробуя тело высокородного на вкус, входя.

Жар, узость и влажность. Эти ощущения накрыли Макмайера, и он застыл, не в силах двигаться. Омежьи мышцы сжимали его плоть так сладко, так трепетали вокруг неё, так тянули в глубину безупречного тела, что альфа окунулся в эти ощущения, чувствуя, как его собственное биополе, наконец, пульсирует в такт биополям обеих омег. А после, когда оргазм от одного ощущения проникновения был уж в паре секунд, Нойманн подался вперед и назад, вильнул бедрами и отрезвил его довольно ощутимым ментальным ударом, приводя в чувство и напоминая о том, что альфа принадлежит ему, высокородному, и только ему решать, когда Макмайеру позволено кончать.

Коул рыкнул в усмешке, чувствуя, как волны оргазма сходят на нет, а после сам подался навстречу омеге, начиная двигаться сразу же в шальном темпе. Да, пусть он принадлежит высокородному, но именно он, Коул Макмайер, сейчас обладает его телом, вбиваясь в упругую попку и трепещущую глубину по самые яйца. Это под ним стонет и дрожит омега. Это он ласкает Люциуса и задает ритм скольжению губ брюнета по плоти мальчишки. Это для него и под ним стонет Нойманн, так что не мешало бы вредному омеге заткнуться со своими повелительными замашками и просто получать удовольствие.

Сжав бедра Нойманна ещё сильнее, альфа в безудержном темпе задвигался в нем, наслаждая тем, как с каждым разом его член все жестче и резче, до самого основания, задевая простату и мешая собственные соки со омежьей смазкой, с хлюпающим, пошлым звуком входит в тело высокородного. Возбуждение и желание были слишком сильны, чтобы медлить, растягивать удовольствие или отвлекаться на ласки и прелюдии. Только жесткий, безудержный и шальной секс. Так, как и хотел Люциус.

Пару минут – именно столько понадобилось им троим, чтобы достичь вершины удовольствия. Сперва под ними заметался Эли, сотрясаясь в оргазме и жадно выкрикивая имя возлюбленного. После Люциус, окатив его мощной ментальной волной удовольствия и выплеснувшись в его ладонь. А потом и сам Макмайер, с рычанием вбиваясь в тело омеги, которое сжало его плотным кольцом мышц, и спуская свое семя в его глубину, чтобы за секунду до того, как в сразу же раскрывшуюся дырочку войдет узел, податься назад и устало уткнуться лбом в спину брюнета, слегка морщась от неприятной тяжести в распирающем узле.

Причина, по которой он не повязал омегу, хотя у него был шанс – вот о чем думал Макмайер, откинувшись на спину и раскинув руки в стороны, глубоко дыша. Скорее всего, потому, что этого не хотел сам Нойманн, но как-то это не вязалось с тем, о чем говорил ему высокородный. Может, Люциус разочаровался в нем, как в альфе или любовнике? Нет, в таком случае он бы не лежал на кровати подле омег, прислушиваясь к звукам их томного, скользящего поцелуя. Возможно, именно таковой была прелюдия у высокородных? Жгучая страсть, которая должна смениться нежностью и ласками. И снова – нет, судя по тому, с какой настойчивостью Нойманн опутывал своими ментальными нитями Эли, очевидно, распаляя в нем новый виток желания. В нем тоже поднимался жар, но его все ещё было недостаточно для очередного круга удовольствия. Слабый альфа – какой с него толк? Не достоин он, пусть омега и считал так, стать отцом ребёнка Люциуса. Что бы там ни говорили исследователи Центра Репликации, но на одном расчете невозможно построить даже постельные отношения.

Тонкие пальчики скользнули по низу его живота, и Макмайер вздрогнул, приподнявшись. Эли был рядом, жадно смотря на его альфье тело и соблазнительно покусывая нижнюю, и без того пухлую губку, словно что-то предвкушал. Люциус тоже был рядом, прикасаясь ладонью к его бедру и медленно, задумчиво скользя по нему.

- «Вот же ненасытные», - с ухмылкой подумал Коул, снова откидываясь на постель и предоставляя свое тело возбужденным, желающим его омегам.

Его ласкали в четыре руки, задевая пылающую кожу кончиками пальцев. Прильнули к его телу с двух сторон, вызывая мурашки возбуждения. Прикоснулись к его полувозбужденной плоти губами, начиная неторопливо ласкать. И Коул поддался этим чувственным ласкам, полностью расслабившись и окунувшись в ощущения.

Маленький ротик посасывал головку его члена – альфа ещё с первого раза понял, настолько умелым и старательным может быть Эли. Горячие губы касались его груди и живота, разжигая пламя – Люциус, оказывается, тоже может быть не только властным и требующим, но и нежным, хотя до этого подобное альфа замечал только по отношению к Эли. Два языка, горячих и влажных, скользили по его плоти, чтобы схлестнуться на вершине в страстном поцелуе, а губы поочередно окольцовывали член, вбирая его то до середины, дополняя удовольствие рукой, то до основания, в сладкой боли сжимая тяжелые яйца.

Коул словно плыл и растворялся. Удовольствие заполняло его всего, насыщало, качало на своих волнах, накрывало с головой, но не поглощало, оставляя сознание ясным, поэтому, когда сладкая ласка прекратилась, оставив после себя томное желание, Макмайер просто перевернулся на бок, подперев голову рукой, второй поглаживая член и с восхищением наблюдая за тем, что ещё пару часов назад казалось ему безнравственным и пошлым.