Запасный выход - Страница 49

Девушки засмеялись.

На это стоило посмотреть: гиганты, атакующие других гигантов в водах моря, немного тусклое, скорее, матовое, солнышко, скалы, отделяющие видимый мир от океанских пучин, и среди всего этого, на самом краю света – две симпатичные девушки, смеющиеся на довольно диком берегу. Это же красиво, наверное. Но мужчины этого не замечают. А девушки уже больше не могут ждать.

– Не раздумала купаться?

Откинули волосы, пошли, заскрипели галькой на стук топора, к домикам за купальниками.

– Я даже думаю, хорошо, что узнала, что этот инвазионный мигрант может свалиться на мою машину.

– Почему?

– Ну, я когда вспоминаю, мне так не хочется об этом… о том, вообще, что там в Москве, что здесь как-то даже больше вокруг смотреть начинаю, оглядываюсь, больше всего вижу. Природу всю эту…

– Ты – умничка.

Аркадий, работник турбазы, колет напиленные чурки возле бани. Плотный слой загара на лице, коротко стриженная седоватая бородка. Глядит бодренько.

– Что, налюбовались уже?

– Да там не особо видно, что происходит.

– Бинокль могу дать. Дать?

– Не, спасибо. А долго они будут еще охотиться, вы не знаете?

– Сейчас уйдут. Волка ноги кормят. Пойдут тюленей гонять.

– Слава богу! А то мы купаться хотели, но как-то страшновато.

– Ни одна косатка за всю историю ни разу не напала на человека. Они умнее нас с вами. У них, если судить по мозгу, по строению мозга, ай-кью около двух тыщ в среднем. Вот у вас сколько?

– У нас-то поменьше, – доброжелательно отвечает Мариша, изучая прядку своих волос.

Аркадий поворачивается к ним прочной спиной, двумя ударами разваливает чурку, уверенно, хрустко колет половинки, одной рукой придерживая их, другой взмахивая колуном. Оглядывается. Девушки еще не ушли: смотреть на такую работу приятно.

– Нравится тут у нас? Такая природа мало где… даже с Бразилии приезжали… места просто уникальные… я всегда говорю – край света… как попал, сказал себе – ё-мое… сам с Иркутска… медведи внаглую… камнями… собаку из будки… эта рыба уже вот где… абсолютно не исследовано… я этим всегда интересовался… киты… между прочим, слышали такого писателя… вам полезно будет, об этих местах… читать вообще любите?.. Вон, уплыли ваши косатки.

– Аркадий, скажите, а косатки тоже дышат или у них жабры?

– Они же дельфины. Млекопитающие. Дышат, конечно. У Робинсона Джефферса есть стихотворение «Косатка». Очень сильное, почитайте. Сейчас, постойте…

Идет к своей бытовке, заходит в нее.

– Говорила же, что млекопитающие.

– Аркадий у нас какой вдруг общительный.

– Погоди, дай я скажу. Пил, недоучился, разведен, дети не вспоминают, пролетел по жизни мимо всего. Мягкий либерал. Бодрится, колет дрова уверенной рукой, стихи какого-то поэта сейчас читать будет. Хорошо, что не туристические песни петь под гитару. Тоска.

– Фигня. Аркадий – отставной вояка. Педантичный мужчина на пороге старения. Знает, что правильно, что неправильно. Поклонник ЗОЖ, нетрадиционная медицина, молодец-огурец, крепкие ноги, железный торс. Патриот. Тоска.

– Нет, я знаю, я поняла… художник-самоучка. Художник-неудачник. В его этом вагончике – восходы и закаты Охотского моря масляными красками на фанерках… Сбывает туристам…

Аркадий показывается с полиэтиленовым пакетом, подходит, вручает.

– Держите вот, а то у вас из мужиков, как я погляжу, никто не рыбачит. Голец соленый. Каждой по рыбке. Такого нигде не попробуете. – И работник турбазы Аркадий принимается укладывать поленницу.

Девушки восклицают: «Ой, спасибо! Здорово!» – заглядывают в пакет и уходят переодеваться.

– Ты будешь ее? – спрашивает Полина, осторожно еще раз смотрит в пакет и с любопытством принюхивается.

– Буду.

– Ты же говорила, что вегетарианка.

– Ну, я рыбу и курицу как бы ем. Рыбы и куры – мне их почему-то не жалко.

– А я немного брезгую как-то. Домашние заготовки – это не мое.

– Ну мне отдашь.

– Я все-таки попробую, наверное.

Киты с косатками между тем и правда уплыли. Море отступило от берега, солнце совсем ярко проглянуло, облака расползлись, внезапно стало жарко. Как на Канарах, наверное. Аркадий продолжал свой дровяной труд, ребята, несколько разочарованные, что таинство охоты не доведено до своего трагического конца, разошлись по комнатам и палаткам посмотреть на экранах, наконец, то, что им посчастливилось наблюдать. Полина и Мариша искупались, потому что всегда нужно выполнять то, что намечено, и вода была очень даже бодрящая, просто обжигающая.

Данила, Дима, Сергей опять вышли на свет и снимали купающихся членов экспедиции. Темненькую и рыженькую. Двух отважных нуньесов де бальбоа, вступивших в свой Тихий океан.

И еще купание было таким правильным жестом, который показывал, что Полине хорошо в этой экспедиции, что она умеет радостно попользоваться моментом, внести живость и динамичность. В конце концов просто красиво выйти из моря – позитивная, легкая и подтянутая от ледянющей воды.

Забиралась с Игорем на гору. Целый час карабкались. Там, по словам Аркадия, можно поймать сигнал.

Одна бы, конечно, ни за что не полезла, но Игорь у нас бывалый экспедиционщик, полевик. Выживание в дикой природе, продолжительные автономные путешествия (в том числе на недружественных территориях), учебно-тренировочное и экстремальное голодание, исследование оперативных возможностей человека, разработка программного обеспечения по вопросам выживания. Так у него на страничке. С ним, наверное, не страшно.

Не полезла бы и с Игорем, но тревога за машину все-таки потихоньку давила. Вдруг какое-нибудь сообщение будет. Заодно маме позвонить. Ну и к тому же – шевелёж, активное отношение к жизни. Экспедиция так экспедиция.

Первобытный лес, кусты, дороги никакой. Комаров, надо сказать, особо не было почему-то, зря опрыскалась перед выходом.

Игорь отличается от мужчин этой экспедиции. Можно даже сказать, нарочито отличается.

Никакого флиса, термобелья, микрофибры. У него брезент, шерсть, кожа – старая добрая классика, которая выглядит, надо сказать, несколько театрально. Отдает исторической реконструкцией.

Сейчас они отдыхают на подъеме, Игорь объясняет Полине, как нужно себя вести при встрече с медведем. Полина старается правильно реагировать, кивать, задавать глупые вопросы, делать немного испуганный вид, но ей тяжело, она устала, красная от жары. Стоит потная и дышит. В лесу ужасно душно, и ей абсолютно не до медведей.

Наконец вылезают наверх. Наверху продувает, сигнал действительно немного ловится, открывается красивый вид на бухту. Никаких тревожных сообщений нет, маме позвонила.

А Игорь работает: достал из рюкзака новенькую куртку и штаны-самосбросы, надел, установил штатив, укрепил камеру, включил. Стоит перед камерой над обрывом у обломка скалы, ветер колышет рядом с ним травы и кустики какого-то растения. Внизу море, извилистая полоса берега, скалы, пляжики с кучами мертвой древесины, тайга. Домики турбазы скрыты склоном горы, ни одного признака цивилизации. Хороший фон.

Вид у Игоря действительно бравый и надежный. Хищный нос, чуть впалые щеки, красивые руки, заметные плечи, ноги идеальной мужской кривизны. Бандана, небольшой рюкзачок с кучей карманов, шнуровок и пряжек, мощный нож на боку.

– …качественная фурнитура. Курсоры тракторных влагозащитных молний двигаются вверх и вниз очень легко. Ухватки большие, рассчитанные на работу в перчатках. Манжеты на рукавах регулируются патами на липучках…

Игорь открывает и закрывает карманы на молниях, трещит липучками.

– …ясна и понятна топография деталей – расположение карманов, функции утяжек, усиления в области повышенного истирания, то есть в тех местах, где мембрана убивается быстрее всего…

Полина отдыхает, смотрит на морской горизонт, держит во рту травинку.

– …входы в карманы доступны при надетом рюкзаке, бронежилете или разгрузке. Этот штормовой костюм адаптирован для использования вооруженными профессионалами, но идеально подходит и для активного отдыха… – Игорь выключает камеру, снимает костюм, прячет в рюкзак. – На самом деле, – сообщает он Полине, – дерьмо этот костюм. Потаскай его месячишко в зарослях карликовой березки или в горах на жестком солнце – от мембраны ни фига не останется. И у костра мигом прожжешь.