Запад Эдема (пер. О. Колесникова) - Страница 2

Итак, оставалось только открытое море. Его саммад давно было известно искусство делать деревянные лодки для летней рыбалки, но никогда прежде они не рисковали выплывать в открытое море так далеко, чтобы терять из виду свой лагерь на берегу. Этим летом они были вынуждены сделать это. Сушеного сквида было слишком мало для зимы. Если охота будет такой же плохой, как зимой, никто из них не поживет до весны. Поэтому они отправились на юг и охотились вдоль берега и на морских островах. И постоянно боялись мургу.

Проснулись другие мужчины, солнце поднялось над Горизонтом, и первые крики животных донеслись из глубины джунглей. Пора было отправляться в море.

Амахаст торжественно кивнул, когда Керрик принес ему кожаный мешок с экотазом, а затем сунул руку в густую массу раздавленных орехов и сушеных ягод. Потом протянул другую руку и взъерошил густые спутанные волосы на голове своего сына, своего первенца. Скоро он станет мужчиной и возьмет себе мужское имя, но пока он еще мальчик, хотя растет быстро и уже довольно высок. Его кожа, обычно бледная, стала золотистой с тех пор, как подобно всем им, он носил только шкуру оленя, перевязанную на поясе. На шее у него висел на кожаном ремне небольшой нож из небесного металла. Такой же, только более крупный, носил и Амахаст. Нож этот был не так остер, как каменный, но высоко ценился из-за своей редкости. Эти два ножа – большой и малый – были всем небесным металлом, которым владел саммад.

Керрик улыбнулся отцу. Ему было восемь лет и это была его первая охота с мужчинами. Это было самое важное событие в его жизни.

– Ты напился? – спросил Амахаст. Керрик кивнул. Он знал, что воды больше не будет, пока не наступят сумерки. Это было одно из правил, которому учились охотники. Когда он жил с женщинами и детьми, то пил, когда бы не почувствовал жажду, а если был голоден, то собирал ягоды или ел свежие корни, которые тут же выкапывал. Но теперь нет. Теперь он шел с охотниками и делал то, что делали они, шел от восхода до заката без еды и питья. Он гордо держал свое маленькое копье и старался не вздрагивать от испуга, когда что-нибудь трещало в джунглях позади него.

– Спускайте лодку, – приказал Амахаст.

Мужчин не нужно было понукать: крики мургу становились все более громкими и угрожающими. В лодке было довольно мало груза: только их копья, луки и колчаны со стрелами, шкуры оленей и мешки с экотазом. Они столкнули лодку на воду, и Хастилас с Огатиром держали ее ровно пока мальчик ставил туда большой горшок, в котором лежали горячие угли из костра.

Позади них, на берегу, Дикен попробовал встать, чтобы присоединиться к ним, но сегодня он был слишком слаб. Его кожа побледнела от усилий, и крупные капли пота покрывали лицо. Амахаст подошел, опустился рядом с ним на колени, взял за угол оленью шкуру и вытер раненое лицо мужчины.

– Отдохни немного, мы отнесем тебя в лодку.

– Лучше бы мне подождать здесь вашего возвращения, – голос Дикена звучал хрипло, он задыхался и говорил с трудом. – Это будет лучше для моей руки.

Его левая рука выглядела очень плохо. Два пальца на ней были оторваны, когда крупный зверь из джунглей однажды ночью по ошибке забрел в их лагерь. Они ранили его своими копьями и прогнали в темноту. Поначалу рана Дикена не казалась серьезной, охотники жили и с более худшими, и они сделали для него все, что могли. Промывали рану в морской воде, пока она не перестала кровоточить, затем Огатир наложил повязку из мха, который собирал в высокогорных болотах. Но этого оказалось мало. Ладонь сначала покраснела, потом почернела, а потом черной стала и вся рука Дикена. Кроме того, от него отвратительно пахло. Скоро Дикен должен был умереть. Амахаст перевел взгляд с распухшей руки на зеленую стену джунглей.

– Когда звери придут за моей душой, ее не должно быть здесь, чтобы они ее не съели, – сказал Дикен, проследив направление взгляда Амахаста. Его рука сжалась в кулак. Он сжимал и разжимал пальцы, показывая при этом кусок камня, лежавший на ладони. Камень был достаточно остер, чтобы перерезать им вены.

Амахаст медленно встал и отряхнул песок с обнаженных колен.

– Я увижу тебя на небе, – сказал он, и его бесстрастный голос прозвучал так тихо, что только умирающий услышал его слова.

– Ты всегда был моим братом, – сказал Дикен. Когда Амахаст отошел, он отвернулся и закрыл глаза, чтобы не видеть, как они уплывают.

Лодка была уже в воде и слегка покачивалась на слабой зыби, когда Амахаст догнал ее. Это было хорошее, крепкое судно, выдолбленное из ствола большого кедра. Керрик сидел на носу, раздувая на камнях, лежащих там, небольшой костерок. Кусочки дерева, которые он бросал в него, слегка потрескивали. Мужчины уже сунули в уключины свои весла, готовясь отплыть. Амахаст поставил на место рулевое весло. Он видел, как мужчины смотрят мимо него, на охотника, оставшегося на берегу, но ничего не сказали. Все было правильно. Охотник не должен показывать, что ему больно, или проявлять жалость. Каждый мужчина был волен выбирать, когда его свободная душа отправится на небо, к небесному отцу Эрманпадару, который правит там. Душа охотника должна присоединиться к другим таким же душам среди звезд. Каждый охотник был свободен в своем выборе, и никто не мог помешать ему. Даже Керрик знал это и сейчас молчал, как и все остальные.

– Вперед, – приказал Амахаст. – К острову.

Тихий, поросший травой остров лежал в открытом море, защищая берег от ударов океанских вод. К югу он поднимался высоко над солеными морскими брызгами, и здесь появились деревья. Это обещало хорошую охоту. За исключением мургу, все здесь было хорошо.

– Смотрите в море, – крикнул Керрик, указывая на море.

Огромный косяк сквида прошел под ними. Хастила схватил свое копье за толстый конец и занес его над водой. Он был более высок, чем Амахаст и поэтому проделал все это очень быстро. Выждав секунду, он погрузил копье в воду, пока туда не ушла вся рука, затем поднял его вверх.

Острие копья ударило правильно, в мягкое тело за раковиной, и сквид был вытащен из воды и брошен на дно лодки. Щупальца его слабо шевелились, темная жидкость сочилась из пробитого мешка. Хастилу не зря называли «Копье – в – руке». Его копье не знало промаха.

– Хорошая еда, – сказал Хастила, поставив ногу на раковину и освобождая копье из тела добычи.

Керрик был возбужден: так просто это выглядело! Один быстрый удар – и пойман крупный сквид, которого хватит им всем на целый день. Он взял свое собственное копье за толстый конец, как это делал Хастила. Оно было наполовину меньше копья охотника, но наконечник был так же остер. Сквиды еще были здесь и один из них всплыл на поверхность прямо перед носом лодки.

Керрик сильно ударил, и наконечник погрузился в тело животного. Схватив древко обеими руками, мальчик дернул его. Деревянная рукоять задрожала в его руке, но он держал ее крепко, напрягая все свои силы.

Вода вспенилась, и влажно блестящая голова поднялась рядом с лодкой. Копье вдруг освободилось, и Керрик упал на спину. Рядом с ним раскрылись челюсти с рядами зубов, и из пасти существа на него пахнуло падалью. Острые когти царапали лодку, вырывая куски дерева.

Хастила прыгнул на помощь, его копье вонзилось между этими ужасными челюстями раз, другой… Мараг пронзительно закричал, и фонтан крови забрызгал мальчика. Затем челюсти закрылись, и на мгновение Керрик увидел перед собой огромный немигающий глаз.

Секунду позже он ушел под воду среди кровавой пены.

– Держать к острову, – приказал Амахаст, – здесь может быть больше этих тварей, плывущих за сквидами. Мальчику больно?

Огатир плеснул водой в лицо Керрика и обмыл его.

– Он просто испугался, – сказал он, глядя на искаженное лицо.

– Ему повезло, – мрачно заметил Амахаст. – Но такое везение бывает только один раз. Никогда больше он не ударит копьем в темноту.

Никогда! Керрик едва не выкрикнул это слово, глядя на борт лодки, где когти твари оставили глубокие царапины. Он слышал о мургу, видел их когти в ожерельях, даже касался маленьких многоцветных мешочков, сделанных из шкуры одного из них. Но рассказы никогда всерьез не пугали его: высотой до неба, зубы как копья, глаза как камни, когти как ножи. Однако сейчас он испугался.