Запад Эдема - Страница 19

– И я рада оказаться в Алпеасаке, – ответила Малсас' столь же официально.

Согласно этикету в знак расположения нужно было быстро приоткрыть рот и показать зубы. Но эйстаа не закрывала рот несколько дольше положенного. Этот знак легкого неудовольствия был для Вейнте достаточным предупреждением, другого не требовалось. Вейнте уважали за ее труд, но незаменимых нет, поэтому она, предупредительно потупившись, выбросила из головы и коварство, и ревность.

Краткий обмен знаками был столь недолгим, что прочие иилане его не заметили. Не их дело интересоваться взаимоотношениями высочайших. Прежде чем заговорить вновь, Малсас' велела помощницам и фарги отойти подальше, чтобы разговор не подглядели или не подслушали по пути в город.

– Прошлая зима была холодной, но эта еще холоднее. Когда настало лето, ни молодежь, ни фарги из Соромсета не попросились в Инегбан. Когда чуть потеплело, я послала отряд охотниц в этот город. Он умер. Соромсет больше не существует. Он умер, словно Эритпе, листья на городе умерли, птицы-трупоеды расклевывают кости живших там иилане. Жив один Инегбан, но с каждой зимой холод пододвигается ближе. Стада уменьшаются. Скоро настанет голод.

– Алпеасак ждет.

– Он должен ждать… своего времени. Нужно расширять поля, умножать стада. А мы должны разводить урукето. Труд этот велик, мы опоздали с началом. Есть надежда, что новая порода окажется удачнее. Они будут поменьше, чем это огромное существо, в котором я прибыла, они быстрее растут. Их нужно вырастить, чтобы переселить весь город за одно лето. А теперь покажи мне Алпеасак…

– Вот он. – Вейнте показала на стволы и покрытые прожилками ветви – решетчатые полы города, со всех сторон окружавшего гавань.

Дождь прекратился, показалось солнце, на листве поблескивали капли. Малсас' жестом выразила одобрение. Вейнте широко повела рукой.

– За городом – поля. Их уже наполняют звери, полезные и приятные для глаза.

Вейнте жестом приказала вооруженным стражницам идти впереди: они направлялись через пастбище к внешним полям. В просветах между стволами виднелись гигантские туши урукубов, объедавших зеленые листья на окраине джунглей, доносился стук больших булыжников, перемалывавших пищу в желудках этих огромных созданий. Некоторое время Малсас' молча наслаждалась зрелищем, потом повернула назад, к центру города.

– Ты хорошо устроила, Вейнте, – произнесла она так, чтобы следовавшие за ними могли услышать ее слова. – Ты все сделала правильно.

Благодарный жест Вейнте был исполнен искренности сверх всех ритуалов. Похвала и одобрение эйстаа, высказанные в присутствии иилане, – перед подобным отличием вся ее ревность и недовольство исчезли без следа. В этот миг она не раздумывая последовала бы по приказу Малсас' на верную смерть. Высочайшие позволили свите приблизиться, чтобы слушать и учиться: другого способа учиться и запоминать не было. Когда они миновали Стену Истории, разговор вновь обратился к более мрачным вещам, ведь история, запечатленная здесь, – повесть о смерти.

Окружая родильные пляжи, стена отделяла от них амбесид. Глубоко утопали в ней символы, имевшие когда-то глубокий смысл и значение. В стену были вплетены останки древних животных. Неужели иилане действительно разводили раньше таких огромных крабов? Говорят, они в океане защищали самцов. Было такое, но когда?.. Уже от яйца времен иилане не видели подобных существ. Покрытые шипами лианы и терновники и теперь использовали, как когда-то встарь… А гигантские панцири скорпионов? О таких давно никто не слыхал, но древние экзоскелеты тщательно сохраняли, ими восхищались и с великой осторожностью сняли когда-то со стены в Инегбане и доставили сюда в знак преемственности.

В стене запечатлена была и живая история: около входа со стороны пляжей в нее были вплетены тела мертвых хесотсанов, а рядом с ними – зубастые черепа хищников, охотничьи трофеи.

В самом конце пустыми глазами глядел круглый череп, выбеленный солнцем. Его окружали наконечники копий, острые каменные лезвия. Заметив редкость, Малсас' остановилась перед ними и потребовала объяснить, что это такое.

– Один из тех устузоу, что оскверняют землю. Черепа эти принадлежат блохастым, покрытым мехом, теплым и вонючим устузоу… Они угрожали нам, и мы их убили. Своими острыми каменными ножами они совершили преступление, хуже которого не придумаешь.

– Да, они убили самцов и детей… – проговорила Малсас' холодным тоном. – Теперь они вас больше не беспокоят?

– Нет, все умерщвлены, опасности нет. Это не здешние существа, они пришли с севера. Мы выследили их и убили, всех до единого…

– Значит, пляжи теперь в безопасности?

– Со всех сторон, кроме коралловых рифов. Но они быстро растут, и, когда достигнут нужной высоты, состоятся первые рождения. Тогда родильные пляжи станут совсем безопасными. – Вейнте занесла когтистую руку над белеющим черепом. – И эти детоубийцы теперь не опасны. Они никогда более не потревожат нас.

Трапеза в этот день проходила необычно: Малсас' и ее свиту следовало поприветствовать официально. Подобные события были редкостью. Большая часть молодых фарги не видела ничего подобного, они возбужденно метались из стороны в сторону и говорили все разом, не слушая друг друга. В рамках повседневного существования иилане каждый день ожидают тех приятных минут, когда можно подремать с полным желудком, так что поглощение мяса само по себе достаточно торжественный акт. Все по очереди подходят с широким листом к обработчицам мяса, получают свою порцию восхитительного, обработанного энзимами продукта и поглощают его в укромном уголке. Еду всегда принимали именно так, и невозможно было даже представить, чтобы этот процесс мог происходить иначе.

В тот день все работали недолго. Жительницы города сходились на амбесид, иные вскарабкивались на нижние ветви ограды, чтобы видеть происходящее.

Обойдя город и поля, Вейнте и Малсас' тоже направились туда же. Там Малсас' по очереди приняла всех отвечавших за рост Алпеасака и больше всего времени провела с Ваналпе. Удовлетворившись услышанным, Малсас' отпустила всех и обратилась к Вейнте:

– Солнечное тепло и цветущий город отогнали воспоминания о зиме. С этой вестью я вернусь в Инегбан. Она согреет жительниц перед лицом наступающей зимы. Эрефнаис сообщила, что урукето нагружен, накормлен и в любое время готов к отплытию. Поедим, и я отправлюсь назад.

Вейнте выразила огорчение, вызванное внезапным расставанием. Малсас' поблагодарила ее и отклонила все просьбы остаться.

– Понимаю тебя. Но я уже все осмотрела и знаю, что дело в хороших руках. Ведь урукето такие тихоходы, а я не могу потерять даже дня. Поедим. Помнишь Алакенси, мою первую советницу и эфенселе? Сегодня она подаст тебе мясо.

– Весьма высокая честь для меня, весьма высокая… – ответила Вейнте, стараясь думать только об оказанной ей почести, а не об Алакенси, которую прекрасно знала, – создании изобретательном и коварном.

– Хорошо. – Малсас' жестом велела Ваналпе замолчать. – А теперь – едим. Алакенси, ближайшая мне во всем, подаст Вейнте мясо. Ты же, Ваналпе, за свои заслуги, за то, что ты растила, обустраивала и расширяла этот город, избрана прислуживать мне.

Ваналпе безмолвно застыла, словно юная и бессловесная фарги, – гордость сквозила в каждом ее движении.

– По особому случаю будет подано два мяса! – объявила Вейнте. – Одно из старого мира, другое – из нового.

– Да смешается новое и старое внутри нас, как Инегбан сольется с Алпеасаком! – провозгласила Малсас'.

Вокруг раздались одобрительные крики: иилане оценили меткое новое выражение; они принялись обсуждать прекрасную мысль. Вейнте дожидалась, пока слова Малсас' дошли до стен амбесида. Теперь их знали все.

– Мясо из Энтобана – это урукуб, которого вырастили из яйца, бережно доставленного на новые берега. Он вылупился под солнцем Гендаси, вырос на травах Гендаси. Он самый большой, но не последний. Все видели их на пастбище в болотах и восхищались гладкой шкурой, изгибами длинной шеи, тучностью. Все видели их.