Занятные истории - Страница 7

– Ну нет, – отвечал сапожник, – какой вы император! Ко мне император не пойдет; может быть, вы генерал, это, пожалуй.

Государь рассмеялся и сказал:

– Этого мальчика ты не тронь; сейчас приедет за ним флигель-адъютант и отвезет его ко мне.

Действительно, через час приехал флигель-адъютант, взял мальчика, который на другой же день был помещен в кадетский корпус.

Государь имел привычку на масленицу, во время качелей, выезжать на Марсово поле и объезжать шагом весь квадрат; однажды, среди общего ликования подгулявшего народа, толпа крестьянских детей подбежала к его саням и, не зная государя, запищала:

– Дедушка, покатай нас, дедушка!

Стоявшие подле будочники кинулись было разгонять детей, но государь грозно на них крикнул и, рассадив сколько уместилось детей в санях, обвез их вокруг Марсова поля.

Прогуливаясь по Невскому проспекту, император Николай Павлович встретил раз студента, одетого не по форме, возвращавшегося, как впоследствии оказалось, домой с приятельской попойки: шинель накинута была у него на плечи, шляпа ухарски надвинута на затылок, и неряшливость была заметна во всем.

Государь остановил его и спросил:

– На кого ты похож?

Увидев императора, студент растерялся и робко произнес в ответ:

– На маменьку!

Это было в 1829 году. Государь Николай I, по своему обыкновению, присутствовал на маскараде в Большом театре. Маскарады того времени отличались искреннею веселостью. Его Величество стоял около императорской ложи и беседовал с некоторыми из приближенных. Оркестр гремел торжественный марш. Государь, разговаривая, вместе с тем держал каску в руках и слегка выбивал ею такт по своей ноге. Султан, незаметно для всех, вывалился из каски и упал на пол.

В это время, весь сияющий, подходит к государю с пакетом в руках Великий князь Михаил Павлович. Известно, что князь отличался остроумием. Подходя, он заметил вывалившийся султан и, поднимая его, произнес:

– Султан у ног Вашего Величества.

– Что? – спросил государь.

– Султан у ног Вашего Величества, – повторил князь и при этом подал пакет, в котором заключались бумаги о будущем Адрианопольском мире, заключенном в 1829 году.

Император Николай Павлович любил иногда пошутить, только не зло, со своими приближенными.

Однажды является к нему обер-полицмейстер Бутурлин с утренним рапортом и докладывает:

– Все обстоит благополучно, Ваше императорское Величество.

Государь сурово на него взглянул и произнес:

– У тебя все обстоит благополучно, а между тем, проезжая через площадь, ты не заметил, что статуя императора Петра Великого украдена.

– Как украдена? – испугался Бутурлин. – Но я донесения не получал… простите, Ваше Величество… тотчас поеду, обследую…

– Поезжай тотчас, и чтобы вор был в двадцать четыре часа найден… слышишь?

– Слушаю-с, Ваше Величество.

Вскочил Бутурлин на свои дрожки и помчался по набережной, и как только минул Адмиралтейство: вот он – Петр Великий, на своем месте.

Скачет Бутурлин обратно к царю и радостно докладывает ему:

– Ваше Величество, вам неправильно донесли: статуя на месте.

Государь расхохотался.

– Да сегодня – 1 апреля, и как ты поверил подобной чепухе?.. Разве можно украсть такую тяжелую и громадную вещь.

«Постой, подумал Бутурлин, и я тебя, государь, надую обратно, ради 1 апреля». Вечером император сидит в оперном итальянском театре, по обычаю с левой стороны, в бенуаре, на авансцене. Идут «Гугеноты», и царь сильно увлечен музыкой и пением.

Влетает в ложу Бутурлин:

– Ваше Величество, пожар!

– Где? – спросил царь, являвшийся всегда на все пожары.

– Зимний дворец горит.

Царь вышел тотчас из ложи и помчался к дворцу в страшной тревоге.

Но, подъехав к нему, он никакого огня не увидел.

За ним скакал Бутурлин. Остановив кучера, царь обратился к Бутурлину:

– Где же горит?

– Сегодня 1 апреля, Ваше Величество, – торжествовал обер-полицмейстер.

Государь не на шутку рассердился.

– Ты, Бутурлин, дурак, – сказал он. – Только не подумай, что я говорю неправду ради 1 апреля. Приди ко мне завтра, и я повторю тебе то же самое.

Государь возвратился в театр, а на другой день Бутурлин получил другое назначение.

В начале 30-х годов, возвращаясь из Москвы, государь Николай Павлович оставался в Твери несколько дней, ожидая безопасной переправы через Волгу. Поставщиком для стола государя и свиты был местный купец-богач, который подал такой счет, что удивил того, кто этот счет принимал.

– Неужели у вас все так дорого? – спросили купца.

– Нет, слава Богу; такие цены только для государя. Нельзя же ему продавать как всякому прочему.

Стало это известно государю. Он пожелал видеть поставщика и спросил его:

– Так ты думаешь, что с меня надо брать как можно дороже?

– Точно так, Ваше Величество. Можно ли равняться в чем с Вашим Величеством нам, греш ным рабам вашим? – Все что имею – ваше, государь; но в торговом деле товар и цена по покупателю, – отвечал купец.

– Ты, пожалуй, и прав отчасти, но хорошо, что не все так думают, как ты. У вас в Твери и мне было бы не по карману жить.

Счет был оплачен, и Николай Павлович в Твери больше никогда не останавливался.

В 1842 году, по случаю празд нова ния серебря ной свадьбы императора Николая Павловича, в Петербурге ожидали прусского коро ля Фрид риха-Вильгельма, брата императрицы Александры Федоровны. Время назначен ного приезда уже миновало, а короля все не было. Государь и государыня очень беспокоились. Но вот однажды, утром холодного, дождливого дня, из Кронштадта дали знать, что на горизонте показался пароход под прусским королевским флагом. В Петергофе забили тревогу; на при стани быстро собрались все лица, обязанные со провождать государя. Приехал импера тор с импе ратрицей, все сели на пароход и под про лив ным дождем отправились к Кронштадту. Но, про ходя уже по малому рейду, поняли: про изошла ошибка. Дело в том, что тогда, за отсутствием желез ных дорог, пассажирское сообщение между Штетином и Кронштадтом поддерживали два парохода, – один русский и один прусский; последний назывался «Прусский Орел» и имел флаг весьма схожий с королевским штандартом. На семафорном телеграфе перепутали, приняв один флаг за другой, и сообщили о прибытии королевского парохода вместо пассажирского. Легко представить себе ужас, в который пришел от такой ошибки морской персонал. Император Николай, ничего не подозревая, вышел с императрицей из каюты и стал на мостике; дождь лил как из вед ра; оба парохода быстро сблизи лись: скрывать долее ошибку было невозможно. Никто, однако, не решался выступить с докладом. Наконец, управлявший морским министерством князь Меншиков возложил это неприятное поручение на вице-адмирала К. Дрожа всем телом, К. до ложил о происшедшей ошибке. Наступило мертвое молчание. Грозно сдвинув брови, Николай Павлович взглянул на К. тем леденящим взором, который приводил в трепет самых неустрашимых людей. К. стоял неподвижно; кругом все замерло в ожидании развязки.

– Да знаешь ли ты, что я с тобой сделаю? – грозно спросил император.

К. молчал.

– Знаешь ли ты, что я с тобой сделаю? – возвысив голос, повторил государь.

К. молчал.

– Я заставлю тебя выпить три стакана морской воды, – с внезапно набежавшей улыбкой закончил Николай Павлович и, подав императрице руку, быстро спустился в каюту.

Так благополучно отделался неповинный К. именно потому, что государь тотчас же понял, что К. ни в чем не виноват и что он только послан сильнейшими для принятия на себя царского гнева.

Вскоре после холерного (1848) года, в России оказался страшный неурожай, и император Николай принял самые энергичные меры, чтобы уберечь народ от тяжелых последствий эпидемии и голода. Разрешен был беспошлинный ввоз хлеба, сбор податей и рекрутская повинность были приостановлены, значительные суммы были назначены на покупку зерна для посева на крестьянских полях. В то время императору доносят, что один из богатых хлебных торговцев, сделавший заблаговременно крупные закупки зерна, назначил его в продажу по ценам несоразмерно высоким.