Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев - Страница 42

- Не заботьтесь о моей душе больше, чем о своей собственной, - ответил ему Грушницкий. - Об одном вас прошу: стреляйте скорее.

- И вы не отказываетесь от своей клеветы? Не просите у меня прощения?.. Подумайте хорошенько: не говорит ли вам чего-нибудь совесть? - сделал еще одну попытку Печорин.

- Господин Печорин! - закричал драгунский капитан. - Вы здесь не для того, чтобы исповедовать, позвольте вам заметить... Кончайте скорее; неравно кто-нибудь проедет по ущелью - и нас увидят.

- Хорошо, - сказал Печорин. - Доктор, - обратился он к своему секунданту. - Подойдите ко мне.

Доктор подошел. Он был бледен.

Громко и внятно, с расстановкой, как если бы он произносил смертный приговор, Печорин сказал:

- Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова. И хорошенько.

- Не может быть! - закричал капитан, секундант Грушницкого. - Не может быть! Я зарядил оба пистолета... Разве что из вашего пуля выкатилась... Это не моя вина! А вы не имеете права перезаряжать... никакого права... это совершенно против правил, я не позволю...

- Хорошо, - хладнокровно обернулся к нему Печорин. - Если так, то мы будем стреляться с вами. На тех же условиях.

Грушницкий стоял, опустив голову, смущенный и мрачный.

- Оставь их, - сказал он капитану, который пытался вырвать пистолет Печорина из рук доктора Вернера. - Ведь ты сам знаешь, что они правы.

Капитан делал ему какие-то знаки, но Грушницкий даже не повернул голову в его сторону. Доктор заново зарядил пистолет и подал его Печорину.

Капитан плюнул и топнул ногой.

- Дурак же ты, братец, - сказал он Грушницкому. - Пошлый дурак!.. Уж положился на меня, так слушайся во всем... Поделом же тебе! Околевай себе, как муха...

Он отвернулся и, отходя, пробормотал:

- А все-таки это совершенно против правил.

- Грушницкий, - сказал Печорин. - Еще есть время. Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все; тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено, вспомни, мы были когда-то друзьями.

Лицо Грушницкого вспыхнуло, глаза его засверкали.

- Стреляйте! - выкрикнул он. - Я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места...

Печорин выстрелил.

Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было. Только прах легким столбом еще вился на краю обрыва.

- Finita la comedia, - сказал Печорин, раскланялся с секундантами Грушницкого и стал спускаться по тропинке вниз.

- Ну вот, - сказал я Тугодуму. - Теперь, когда Печорин остался один, ты можешь осуществить свое намерение.

- Какое намерение - не понял тот. Он был под таким сильным впечатлением от разыгравшейся на его глазах драмы, что никак не мог вспомнить, о чем мы с ним говорили накануне.

- Ну как же! - напомнил ему я. - Ведь ты хотел вы сказать Печорину все, что ты о нем думаешь...

- А-а... Да, хотел! И выскажу!.. Эй, вы! - окликнул он удаляющегося Печорина. - Господин Печорин!

- Чем могу служить? - обернувшись, холодно осведомился тот.

- Я хочу вам сказать, - выпалил Тугодум, - что вы убийца!

- А-а... - Печорин был невозмутим - Вы, стало быть, видели... Ну что ж. В известном смысле вы правы. Не смею спорить. Однако, ежели бы вы знали все обстоятельства дела...

- Я знаю все обстоятельства, - сказал Тугодум. - Да, Грушницкий подлец! И если бы он случайно не промахнулся, он пристрелил бы вас как собаку.

- Стало быть, вам известно, что они все были в заговоре против меня? сказал Печорин. - В самом подлом заговоре?

- Известно, - подтвердил Тугодум.

- Зная об этом заговоре, я подставил свою грудь под пулю, - сдержанно напомнил Печорин.

- Вы человек смелый, этого у вас не отнимешь, - признал Тугодум. - А Грушницкий и вся его компания... Да что о них говорить... Подлецы и трусы...

- И, несмотря на это, вы все же считаете меня убийцей?

- Да, считаю, - сказал Тугодум. - Но вовсе не из-за Грушницкого.

- А из-за кого же?

Тугодум пожал плечами:

- Сами не знаете, что ли? Из-за Бэлы.

Печорин был изумлен.

- Бэлы? - переспросил он. - Какой Бэлы?

- А то вы не знаете!.. Из-за той несчастной девушки, черкешенки, в которую вы влюбились. Азамат увез ее для вас. За коня, которого вы обещали для него украсть. И украли.

- Я украл коня? - все более изумляясь, спросил Печорин.

- Ну да. У Казбича... Если бы вы не украли у него коня, Казбич не похитил бы Бэлу и не заколол ее. И она не умерла бы в страшных мучениях... Это вы, вы во всем виноваты!

Печорин был в полной растерянности от всех этих обвинений.

- Азамат... Какой-то Казбич... Бэла... Конь... Ничего не понимаю!.. Вы бредите?

- Хотите сделать вид, что ничего не помните? - ехидно сказал Тугодум. Не выйдет! Все равно не поверю. Такое разве можно забыть!

Печорин пожал плечами и, как видно, уже совсем было собрался прервать этот нелепый поток обвинений какой-то резкой фразой. Но в последний момент удержался.

- Клянусь вам, - с неожиданной мягкостью сказал он, - что я действительно не знаю всех тех людей, о которых вы сейчас упомянули. И не имею ни малейшего понятия обо всех этих событиях, участником коих вы пытаетесь меня представить. Где все это происходило, позвольте спросить?

- В крепости за Тереком, где вы служили, - сказал Тугодум.

- Ни в какой крепости я отродясь не служил, - возразил Печорин. - С тех самых пор, как меня выслали из Петербурга на Кавказ, я не покидал Пятигорска...

- Что ж, по-вашему, Максим Максимыч все это вы думал?

- Максим Максимыч? - переспросил Печорин - А кто это - Максим Максимыч?

- Штабс-капитан, под началом у которого вы служили в крепости.

- Клянусь вам, - растерянно повторил Печорин, - что я знать не знаю и ведать не ведаю никакого Максима Максимыча!

Чувствуя, что Тугодум готов взорваться и вот-вот нанесет Печорину какое-нибудь смертельное оскорбление, я решил прервать этот бессмысленный диалог.

- Григорий Александрович, - сказал я, - извините, пожалуйста, моему юному другу его ошибку. Дело в том...

- Дело, вероятно, в том, что этот молодой человек принял меня за кого-то другого? - облегченно вздохнул Печорин.

- Это не совсем верно. Хотя можно выразиться и так тоже. Но, как бы то ни было, все, что он вам тут сейчас наговорил, - это плод некоторого недоразумения... Простите нас, пожалуйста...

- С какой это стати вы перед ним извинялись? - сказал Тугодум, когда мы остались одни. - И почему вы сказали ему про какую-то мою ошибку? В чем это, интересно знать, я ошибся?

- Это, я надеюсь, ты скоро и сам поймешь, - ответил я. - А прервал я ваш разговор, потому что боялся, что ты еще больше нагрубишь ему.

- Да не собирался я вовсе ему грубить, - сказал Тугодум. - Я только хотел сказать, что он ко всему прочему еще и лгун!

- Ну вот, - улыбнулся я. - Час от часу не легче.

- И трус!

- Трус?.. Но ведь ты сам только что сказал, что в чем другом, а в смелости ему не откажешь.

- Сделал гадость, так хоть имей мужество признаться. А он даже на это не способен... Нет, зря вы не дали мне высказаться до конца.

- Я сделал это, - объяснил я, - чтобы уберечь тебя от еще одной, еще более грубой ошибки. У Печорина на совести и без того довольно грехов. Не надо взваливать на него лишних. Неужели ты сам не почувствовал, что он сейчас не лгал тебе? Не притворялся?

- Что же мне, по-вашему, все это приснилось, что ли? Да вы сами разве не помните, как Печорин украл у Казбича его любимого коня, а Азамат в обмен на коня привез ему Бэлу?

- Помню, конечно, - улыбнулся я. - Все помню. И как несчастная девушка полюбила Печорина. И как трагически погибла от кинжала жаждущего отмщения Казбича.

- Так почему же тогда вы говорите, что Печорин не лгал мне, отрицая все это?