Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев - Страница 16

- Итак, господин Беликов, - любезно осведомился Холмс, - благоволите объяснить, что вынудило вас обратиться к Шерлоку Холмсу?

- Я решил обратиться к вам как к лицу влиятельному, - сказал Беликов, хотя, быть может, правильнее было бы обратиться по инстанциям: сперва к директору, потом к попечителю и так далее. Однако это заняло бы много времени, а дело не терпит отлагательств. К тому же ваша репутация, да и ваша профессия...

- Да в чем, собственно, дело? - не выдержал Уотсон. - Нельзя же, ей-Богу, так долго бродить вокруг да около!

Беликов явно вызывал у верного соратника Шерлока Холмса острое чувство антипатии. Иначе вряд ли корректный Уотсон позволил бы себе такую бестактность.

- Я взываю к вашей помощи, сударь, - невозмутимо продолжал Беликов, обращаясь к Холмсу. - Только вы один можете защитить меня от клеветы... Впрочем, речь не только обо мне. Если предположение мое подтвердится, окажется, что еще больше, чем я, от этого злобного навета пострадал другой достойный человек, гораздо более заслуживающий вашего заступничества.

- Я, конечно, догадываюсь, о чем идет речь. Но мой друг Уотсон, боюсь, из ваших туманных объяснений мало что понял. Сделайте милость, объясните более внятно, от чего или, если вам так больше нравится, от кого мы вас должны защитить.

- От автора рассказа, главным действующим лицом коего я имею несчастье состоять. Оный автор изобразил меня нравственным и физическим уродом. Меж тем у меня есть все основания предполагать, что в реальности я - вернее, мой прообраз, или, как принято это называть у нас, филологов, прототип, - был совсем не таков. Ежели это мое предположение окажется верным, я готов вчинить автору иск, обвинив его в том, что вместо честного и правдивого портрета он создал премерзкую карикатуру. Если же окажется, что, создавая меня, Антон Павлович Чехов был скрупулезно верен натуре, я обвиню его в том, что он обрек меня на столь злую долю, заставив нести бремя чужих уродств и прегрешений. Так что, сударь, чем бы ни кончилось ваше расследование, к какому бы выводу вы ни пришли, я при всех вариантах останусь в выигрыше.

- Вы в этом уверены? - иронически хмыкнул Холмс.

- Tertium non datur, как говорили наши великие учителя, древние римляне. Что означает: третьего не дано.

- Ну что ж, сударь, - согласился Холмс. - Я берусь за ваше дело. Только, чур, потом не жаловаться!

- Заверяю вас, что, каким бы печальным для меня ни оказался ваш вывод, я приму его со смирением.

- В таком случае начнем!

Подойдя к своему необъятному бюро, Холмс откинул крышку и выдвинул ящик, на котором выполненная его четким, каллиграфическим почерком, красовалась надпись: "А. П. Чехов" Из ящика была извлечена папка с этикеткой, на которой значилось: "Человек в футляре".

- Итак, господа, - торжественно объявил он, развязывая тесемки папки и извлекая из нее толстую кипу бумаг, перед вами документ первый. В. Г. Тан-Богораз, учившийся в Таганроге, в той же гимназии, что и Антон Чехов, в тысяча девятьсот десятом году в журнале "Современный мир" опубликовал очерк "На родине Чехова". Очерк этот был потом перепечатан в том же году в "Чеховском юбилейном сборнике". Так вот, автор этого очерка в самой категорической форме утверждает, что вашим прототипом, господин Беликов, был инспектор Таганрогской гимназии А. Ф. Дьяконов.

- А что он был за человек? - осторожно осведомился Беликов.

- Об этом вы можете прочесть в книге брата Антона Павловича Чехова Михаила. Книга называется "Антон Чехов и его сюжеты". К счастью, в моей библиотеке эта книга имеется...

- Вы поразительный человек, Холмс! - восторженно воскликнул Уотсон. Ну кто бы мог предположить, что в вашей библиотеке окажется такая книга. Да и на что она вам?

- Как видите, пригодилась, - улыбнулся Холмс. - Профессия детектива такова, что никогда не можешь знать заранее, какая информация тебе понадобится. Итак, вот что пишет о Дьяконове Михаил Павлович Чехов: "Это была машина, которая ходила, говорила, действовала, исполняла циркуляры и затем сломалась и вышла из употребления. Всю свою жизнь А. Ф. Дяконов проходил в калошах даже в очень хорошую погоду и носил с собою зонтик. Таков был прототип Беликова".

- Так я и знал! - удрученно вздохнул Беликов. - Однако, каков бы я ни был, я все-таки не машина, а человек. Положим, у меня есть некоторые недостатки. Да, я человек предусмотрительный. Быть может, даже излишне предусмотрительный. Я действительно в любую погоду на всякий случай беру с собой зонт. Мало ли что может случиться? Вдруг дождь. Или, упаси, Господи, град. Но из этого вовсе еще не следует, что я - такая же машина, как этот Дьяконов. С какой же стати я должен отвечать за чужие грехи? Слава Богу, что все так быстро разъяснилось.

- Не торопитесь, - прервал его Холмс. - Еще ничего не разъяснилось. Мы пока еще только в самом начале нашего расследования. Предположение господина Богораза, поддержанное свидетельством Михаила Чехова, почти сразу же было опровергнуто.

- Опровергнуто?

- Кем же?

Уотсон и Беликов обрушили на Холмса эти вопросы чуть ли не хором.

- Оно было опровергнуто, - невозмутимо продолжал Холмс, - П. И. Филевским, который поступил преподавателем в Таганрогскую гимназию спустя год после того, как Чехов ее окончил. Таким образом, он еще полностью застал ту атмосферу, которая царила в ней во времена гимназической учебы Антона Павловича. В моем распоряжении имеются любопытнейшие документы. Во-первых, книга Филевского "Очерки из прошлого Таганрогской гимназии. По случаю столетнего юбилея гимназии". И во-вторых, доклад, прочитанный тем же Филевским на вечере в память Чехова в Ростове-на-Дону в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Доклад был посвящен ученическим годам Чехова.

- И там тоже есть про этого Дьяконова? - спросил Уотсон.

- Разумеется, - кивнул Холмс. - Но в его описании - а он, заметьте, знал инспектора гимназии, под началом которого работал, весьма хорошо, - так вот, в его описании господин Дьяконов выглядит совсем не таким, каким его изобразил брат Антона Павловича. Вот, извольте! Если угодно, можете прочесть.

Уотсон и Беликов склонились над указанной Холмсом страницей книги Филевского. И вот что они там прочли:

ИЗ КНИГИ П. И. ФИЛЕВСКОГО

"ОЧЕРКИ ИЗ ПРОШЛОГО ТАГАНРОГСКОЙ ГИМНАЗИИ"

Дьяконов был в наше время человеком пожилым, лет 66, но какой-то окаменелый, не стареющий, маленького роста, худенький и очень подвижной. Носил только усы, тщательно брился, одевался по-спартански зимой: шубы не носил, а носил легкое пальто, брюки тоненькие, люстриновые. Был идеальный службист, но с сослуживцами жил хорошо, никогда ни одного доноса не написал, хотя как инспектор мог это сделать легче, чем кто-нибудь, если бы хотел. Он был человек с хорошими средствами, одинокий, жил с двумя сестрами, уже пожилыми. Приемов у себя не устраивал, но радушно принимал у себя сослуживцев и любил угостить хорошим, выдержанным в его собственном погребе вином. Принимал участие в общественной жизни и был выбираем гласным городской думы.

Когда Дьяконов умер, оказалось, что по своему духовному завещанию дома свои он оставил под начальные училища, а капитал в размере 70 тысяч рублей на ежегодную выдачу пособий учителям школ.

Прочитав это, Уотсон не мог скрыть, что глубоко озадачен и даже растерян.

Беликов же, напротив, прямо расцвел.

- Как видите, сударь, первоначальная моя догадка полностью подтвердилась. Господин Чехов злобно оклеветал превосходного человека, торжествовал он. - А уж обо мне и говорить нечего! Помните? Я ведь сразу предположил, что он нарисовал не портрет, а гнусную карикатуру. И надо же было так случиться, чтобы жертвой этой мерзкой выходки оказался именно я!

- А по-моему, - прервал его Уотсон, - тут явное недоразумение. Пусть господин Беликов меня простит, я во все не хочу его обидеть, но, по-моему, брат Чехова и этот его соученик...

- Богораз? - подсказал Холмс.