Занимательная философия - Страница 10

1. Дао безымянное.

2. Дао, имеющее имя.

Дао, имеющее имя, – это все, что находится вокруг нас, а Дао безымянное – это то, что породило Дао, имеющее имя. Таким образом, к чему бы мы ни обратились, мы видим только второе Дао. Дао неуловимо для определения, для нашего взгляда и даже для ощущений. Оно присутствует везде, но как только мы сосредотачиваемся на чем-то, чтобы обнаружить его, Дао тут же отступает. Дао – это абсолютная уступчивость, похожая по качеству на воду: ее раздвигаешь руками, и она уступает, однако тут же возвращается обратно и заполняет собою все. Дао неуловимо для действия, т. к. всякое действие имеет цель, поэтому Дао постоянно исчезает. Дао не есть ни одна из существующих вещей. Дао есть самое мельчайшее, оно ничтожно настолько, что его невозможно различить. В то же время Дао настолько огромно, что мы смотрим на него и не можем ясно разглядеть. Дао – это то, что очень смешно, это объект для шуток, оно непонятно и странно. Мы его не узнаем, называем другим именем и смеемся над ним. Хотя Дао является создателем мира, оно не есть деятельность. Дао не царь и не чиновник, указывающий, каким образом надо поступать в том или ином случае. Дао есть недеяние, и оно создает все, ничего не делая. Дао – это царь всего, вечно проигрывающий сражение, т. к. победить – означает привязать себя к чему-то, имеющему имя, значит – стать собственником чего-то, но не собственником всего, ибо всем владеет тот, кто проиграл. Дао – это мудрец, ибо над его словами все хохочут, потому что он прав. Дао не является мудрецом, к словам которого все прислушиваются, потому что такой мудрец лжет. Лао-цзы говорил о Дао: «О безымянное! Что я могу сказать о тебе? Вижу я тебя и не вижу, слышу я тебя и не слышу, именую и не могу поименовать. О безымянное, стоящее за гранью вещей!»

По своей внутренней сути Дао неопределимо. Даосизм, как учение, не обладает делением на логику и этику, на догматику и физику – в нем все едино. В даосизме главным принципом является принцип «недеяния», т. е. стремление к тому, чтобы ничем не отягощать себя в жизни, не ставить себе каких-то целей. В даосизме недеяние – это нормальная жизнь, не зависящая от чьего-либо мнения и не ставящая себе целью присвоение чего-либо, т. е. жизнь абсолютно естественная, а когда человек абсолютно естественен, то он и представляет собой Дао. Истинный даос всегда естественен. Другими словами, Дао – это простой, естественный поток жизни. Даосы утверждают, что высшим принципом политической активности является отсутствие всякой активности, недеяние. Они заявляют, что самый счастливый на свете тот народ, который не знает своего правителя, а самым несчастным народом является тот, чье правительство деятельно. Формула благоденствия в их устах звучит так: «Для того чтобы народ жил счастливо, необходимо, чтобы этот народ был мал, чтобы государство было небольшим, чтобы желудки людей были полны, а головы пусты»; «Тот, кто внедряет образование, тот делает людей несчастными, ибо тот, кто знает, что такое справедливость и несправедливость, – уже несправедлив, т. к. прежде не было ни справедливости, ни несправедливости; не было ни добра, ни зла». Другими словами, любое различение есть выход из Дао, отпадение от него, ибо подлинный даос не дает оценок и не участвует в политической борьбе.

В Чжуан-цзы есть замечательная фраза: «Когда я открыл глаза, со мной открыл глаза и весь мир; когда я закрою глаза, со мною закроет глаза весь мир». Иначе говоря, мое существование есть существование всего мира, а существование мира – мое существование: до меня мира не было, и после меня мира не будет. Это означает, во-первых, что мое существование есть цепь существований, а во-вторых, что мое существование и существование космоса – одно и то же, надо только понять свою подлинную внутреннюю природу. Это можно сделать путем изменения сознания, которое есть очищение сознания от стереотипов, архетипов и мнений.

Несколько притч из Чжуан-цзы

«Однажды „Знание“ отправилось в путешествие из дворца Хуань-ди в поисках понятия о том, что такое Дао. Оно добралось до Севера, где встретило „Возвышающегося Безумца“, и спросило его: „Что такое Дао?“ „Возвышающийся Безумец“ ответил: „Да-да, я помню, что такое Дао, сейчас я отвечу тебе!“, но он тут же забыл, что это такое. Тогда „Знание“ отправилось на Юг, где встретилось с „Совершающим недеяние“, и также спросило его о Дао. „Совершающий недеяние“ с удивлением посмотрел на „Знание“ и ничего не ответил, т. к. он не знал, что такое Дао. Вернувшись во дворец, „Знание“ спросило правителя: „Кто же из них был прав?“ „Оба были правы“, – ответил император. „Кто же был более прав?“ – вновь спросило „Знание“. „Более прав был «Совершающий Недеяние», ибо если мы имеем знание о Дао, это означает, что мы не имеем знания о Дао, а «Возвышающийся Безумец» еще не достиг этой степени понимания, но он также был прав, т. к. когда он потерял знание о Дао (забыл его), то постиг его на самом деле“».

«Некогда один монах, совершающий „недеяние“, заснул, и ему приснился сон о том, что он бабочка-однодневка, порхающая в лучах солнца, питающаяся нектаром и достигшая полноты жизни. И далее, эта бабочка задремала, и ей приснился сон о том, что она – монах, совершающий путь „недеяния“. Когда же монах проснулся, то глубоко задумался и до конца своей жизни не мог понять: кто он? – монах, совершающий путь „недеяния“, которому снится, что он бабочка, или бабочка-однодневка, достигшая полноты жизни, которой снится, что она – монах?»

Все суть одно – и бабочка и монах едины по сути своей, и сам вопрос: «Монах ли этот человек, или он бабочка?» – лишен всякого смысла, если принимать принципы даосизма до конца. Эта притча повествует о тождестве человеческого индивидуума и вселенной.

«Двое друзей-даосов встретились после долгой разлуки. Оказалось, что одного из них за это время разбил паралич, и его голова упиралась в живот, лопатки выступали горбом, а руки были вытянуты в разные стороны. Его приятель удивленно воскликнул: „Грандиозно! Что «Отец и Мать» всех вещей сделал с тобой!“ В ответ заболевший ответил: „Грандиозно! Ты видишь, что со мною происходит?! Я хочу посмотреть, что со мною будет дальше!“»

Другими словами, истинный даос всегда оценивает все сущее максимально объективно, со стороны, что автоматически означает необходимость давать такую же оценку своему собственному состоянию, каким бы тяжелым оно ни было.

Даосские практики

Практическая цель даосов заключалась во «вскрытии» своего единства с миром, в своем самоотождествлении, что возможно лишь в том случае, если человек обретает бессмертие. Поэтому подлинный даосский подвижник, святой, обязательно бессмертен, т. к. бессмертие есть признак отсутствия имени. Бессмертие в даосизме достигалось с помощью двух практик:

1. Практика, связанная не только с метаморфозой сознания, но и с перестройкой тела. Для этого необходимо войти в поток энергии, с помощью которой Дао творит все, – энергии Ци. Эта энергия имеет два подвида, с которыми человек вынужденно сталкивается в жизни: Инь и Ян. Инь отображает женскую природу всего сущего, а Ян – мужскую, и это не только натурфилософская точка зрения. Инь – это все, что относится к темноте, холоду, земле, влаге; Ян – к небу, теплу, сухости, огню. Т. к. энергия Ци воспринимается нами через дыхание, то применяется дыхательная практика. Все знаменитые восточные единоборства и циклы упражнений имеют в основе своей принципы даосизма с его метаморфозой тела, дыхательной практикой и лишь затем метаморфозой сознания.

2. Практика, связанная с выводом, что от тела надо отказаться. Даосская алхимия имела своим результатом создание «пилюли бессмертия». Подразумевалось, что эта пилюля позволяет всему, что с ней соприкасается, превращаться в чистую энергию Ци. Дело в том, что даосы признавали пять природных стихий: воду, огонь, воздух, землю и горы. При этом считалось, что ни одна из них не остается сама собой при соприкосновении с «пилюлей бессмертия», а превращается в чистую энергию Ци. Судя по всему, этой пилюлей был некий, особым образом действующий яд, т. к. называлась она «пилюля для избавления от трупа», и после ряда медитаций принимавший ее отшельник очень быстро умирал, скорее всего от разрыва сердца. Это и означало отказ от тела и признание бытия своей подлинной души, существующей в виде чистой энергии Ци.