Заначка Пандоры - Страница 9
— Юджин, вам надо повременить. Все в разъездах, шефа вызвали в Вашингтон. Ничего пока не предпринимайте.
— Ты в своем уме? Луис погиб! Ты плохо слышишь, мне повторить?
— Босс, это не моя идея. Я знаю только, что местные парни из Агентства отчитались наверх. Тут большой переполох… Возможно, вам прикажут сворачиваться.
— Сворачиваться?! — Ковальский успел подумать, что сходит с ума. Арчи стоял в дверях, разинув рот. — Ты сам понимаешь, что для нас с тобой означает «сворачиваться»? Это конец. Мы упустим ее! Именно сейчас, когда мне нужна помощь. Если Большой Ю. поможет нам отыскать Сноу…
— Юджин, это не в моих силах.
— Слушай, я всегда был против этой секретности, и вот к чему она привела… Мы даже не можем открыто запросить помощь местной власти. Девчонку разыскали бы в два счета. Найди мне Большого Ю.! Я уверен, Родригеса и Пристли просто с кем-то перепутали…
— Наверху так не считают.
— Ты не хуже моего знаешь, наша программа ни для одной спецслужбы не представляет опасности! Десятки институтов по всему миру ковыряются в теме. У парней даже не было оружия! Все, кому надо, за эти годы и так…
— Юджин, остынь. — Гарсия прокашлялся. — Не представляла опасности до вчерашнего дня.
— Что?
— Так выразился Большой Ю. До вчерашнего дня. Теперь это серьезнее корейских ядерных планов. Вот что… В ближайшее время тебя оповестят. К вам вылетели люди из Агентства. Не гражданским рейсом, вникаешь? Это всё, что я слышал. Подожди указаний. Мы тут боимся за вас…
Ковальский выключил компьютер, сполоснул чашки, затолкал в пачку окурок. Арчи терпеливо ждал.
— Буди его, — приказал Юджин. — Возможно, у нас времени гораздо меньше, чем мы ожидаем.
7
— Не отвечает? — Я ждал, пока Инна уламывала мужа снять трубку.
— Обиделся, наверное, за вчерашнее…
— На что ему обижаться, коли вы в разводе?
— Какое отношение имеет развод? Люди должны оставаться людьми. Просто я была у него вчера, а потом мы поругались. Ну, не поругались… Одним словом, как всегда! Это наши заморочки, тебе не обязательно.
— Стало быть, вы продолжаете общаться? — Я подумал, что если разозлю ее немного, возможно выплывет нечто полезное.
— Ты имеешь в виду, спим ли мы вместе?! Так и спрашивай прямо, не виляй. Иногда спим, что с того?
— Ничего с того. Только я на его месте продолжал бы считать тебя своей женой и надеялся бы тебя вернуть. Ведь это же ты его бросила?
— Потому что человек изменился! Полностью! Я с ним жить тут больше не могла. Вот как сюда переехали, так и пошли у него заморочки. Цент каждый считаем: то мы не можем, это не имеем права себе позволить…
— Я тоже себе многого позволить не могу. Получается, и меня следовало бы бросить?
— Может, и следовало. Откуда мне знать, я же с тобой не жила вместе.
— Замечательно ты рассуждаешь! — Я настолько давно не ругался с женщинами, что почти забыл, как это происходит. Долгое время со всей возможной старательностью забывал. Но, выходит, от склок не скрыться. Беда в другом. Я, как и прежде, не мог нащупать ни одной причины, по которой эту девочку «вели». — То есть стоит на тебя перестать дышать, как на вазу китайского фарфора, так у самой чувств никаких не остается? А от скуки можно навестить, выпить на пару, а то и ночку провести? Так?
— Ты категоричен, — как ни странно, несмотря на наши эмоциональные выбросы, Инна несколько успокоилась. Очевидно, она подсознательно ждала подобной встряски. — Но я тоже, наверное, максималистка. Чтобы полюбить человека и быть для него на всё способной, надо… Надо подтверждать ежедневно делом, а не словами. Понимаешь? И тогда я буду всем. И на край света, и куда угодно.
В подъезде хлопнула дверь. Мы по-прежнему топтались на крошечном пятачке прихожей. После всего, что она тут наговорила, следовало повернуться и уйти. И меня бы никто не смог задержать, ни здесь, ни на углу. И остались бы с тем, с чего начали.
Это и называется делом, а не словом.
— Мы выходим? — спросил я.
— Ты пойдешь со мной?
— Имеются возражения?
— Спасибо тебе. Мне одной страшно.
Мы начали спускаться. Я заглянул в пролет. Никого.
— Чего тебе страшно? Кому ты насолила?
— Никому.
Наверху запищал телефон. Она остановилась.
— Это у меня…
— Не будем возвращаться.
— Стой… Но сотовый у меня с собой, это обычный телефон звонит.
— И что с того?
— Муж его не знает. Его знает только мама, сестра и еще одна девочка. Я никому еще номер не давала.
— Тем более ничего важного! — Я почти выкрикнул. — Нельзя постоянно действовать, согласно чужим планам. Так и будем бегать от двери к телефону?
Инна помешкала мгновение, посмотрела мне в глаза. Но послушалась. Мы вышли. Нижнюю дверь я преодолел первый, пробежал глазами дворик.
Чистенькие газоны, бачки мусорные цветные, фонарики, точно карандаши, из цветников торчат. Валуны хаотично разбросаны, но с художественной задумкой. Вчера ночью-то я и не приметил японского колорита.
Может, Инка и перешла дорогу криминалу, но никакой ниндзя из-за мусорных баков с кинжалом в зубах не выскочил. У меня еще промелькнула идея относительно каких-нибудь ее любовных разборок, но стоило нам выйти из подворотни, любовные разборки отсеялись. Дальше вообще пошло всё слишком быстро, ускоряясь, как локомотив.
Черная «ауди» стояла, загораживая арку. Прислонясь к капоту, нас поджидал добрый молодец с грушеобразным, медного оттенка лицом, стандартно, по-студенчески одетый. Примерно такими виделись отрицательные персонажи режиссерам старых вестернов. Живой портрет «плохого» индейца: жидкие немытые волосы, залысины, змеевидные губы уголками книзу. Джинсы, кроссовки, широкая мешкообразная куртка. Довольно молодой; узкие, черные стрелочки глаз так и мечутся вправо-влево вдоль переулка. Уставился на меня, Инну разглядывал меньше всего, хотя посмотреть было куда: она выпендрилась во что-то сетчатое, прозрачное (и тут не удержалась!).
Встречавший с заметным облегчением распахнул заднюю дверцу машины. Там, в глубине находился еще один. Низкий, пожилой, в пестрой рубашке. Он улыбнулся, и я подумал, что лучше бы он этого, с такими черными зубами, не делал. Третий, сидевший за рулем, запустил мотор. Все трое не просто не были европейцами, с первого взгляда я понял, что с этой нацией никогда раньше вблизи не встречался.
Точнее сказать, до вчерашнего дня. Компания похожих краснокожих менестрелей напевала нам весь вечер. Я подумал, не успела ли моя новая подруга заявить им нечто оскорбительное, например, что белый медведь сильнее бурого кабана. И не будет ли теперь это спорное высказывание стоить нам скальпов.
— Я никуда не поеду! — Инна с перепугу забормотала по-английски.
«Молодой» глядел куда-то назад, опираясь бедром о багажник. Левую руку вынул из кармана. Я оценил, как он ставит ноги, и сделал шаг вперед. Чтобы тут же отлететь назад и плюхнуться задницей в кусты. Телохранитель! Всего лишь шестерка, и шофер, видать, такой же. Напряжены оба страшно, но опасаются не нас. Дед на заднем сиденье еще радушнее ощерился.
— Зачем вы хотеть моя жена? — примерно так прозвучала моя гневная гордая фраза на английском.
— Вы Инна Кон. Пожалуйста, нам надо срочно поговорить, — английское произношение у старика в машине было почти безупречно, а вот отношения с дантистом — неважные.
Он похлопал рукой возле себя. Инна не двигалась.
— Пожалуйста, — ровно сказал индеец. — Это чрезвычайно важно для вас. Отсюда надо уехать. Вы должны заметить, мои друзья ждут вас давно, молча и терпеливо. Я целую ночь находился в пути без сна, чтобы встретиться. Я надеюсь на спокойное и дружеское общение.
— Что вам нужно?
— Я всё объясню. Нет, ваш… друг должен подождать снаружи. Примите извинения, Хосе не желал причинять боль.
— Говорите здесь. Это мой муж.