Заначка Пандоры - Страница 87

— Нет! — чуть громче прохрипел Герман. — Андрюха, выслушай ее! Нельзя ее кончать, я ошибся. Видишь как всё повернулось, гораздо хуже… Без них теперь не обойтись. Лошади ушли…

— Какие лошади, Гера?

Пеликан беспомощно оглянулся на Филина. Тот пожал плечами. В одной руке Филин держал пулемет, приставленный к затылку лежащего Боба, в другой — пистолет Лиса. Юджин из своей невыгодной позиции не мог видеть, но чувствовал, что достаточно незаметной команды — и Филин попадет ему точно в основание черепа. Бобер находился где-то в стороне, прикрывая спины товарищей.

— Лошади. Он прав! — сказала Инна. — У нас было четыре лошади. Как же я не догадалась…

Теперь и Ковальский понял. Он сумел, наконец, восстановить дыхание и все силы организма направлял на обезболивание. Его ударили пальцем, всего лишь дважды ударили пальцем, а он чувствовал себя так, словно по груди топтались сапогами.

— Андрюха, не пугай ее, убери нож… — Лис попытался улыбнуться. Пеликан нехотя отпустил Инну. Стилет мгновенно исчез, Ковальский опять не успел заметить, куда он делся.

— Если мы… — Герман говорил с большим усилием. — Если мы сейчас передавим друг дружку, то останутся лошади и собаки…

Несколько секунд все молчали. Инна наклонилась еще ниже и поцеловала Геру в лоб. Ковальский мысленно ощупал тонкую проволоку, которой его связали, и понял, что может разорвать ее одним усилием воли. Но Филин держал палец на спусковом крючке, и Юджин не сделал этого. Если объединиться с Бобом, то почти наверняка можно успеть обезвредить Филина и даже Пеликана. Правда, остается Бобер…

— Хорошо! — кивнул Пеликан и легко, как пружина, поднялся на ноги. — Филин, отпусти их. Что от нас требуется?

Инна заговорила не сразу. Вместо ответа она принялась стаскивать через голову кофту. Эта была совсем не та кофта, в которой девушка пришла сюда, от старой одежды почти ничего не осталось. И кофту, и всё остальное подарил кто-то из «посетителей». Сняв кофту, она под взглядами мужчин расстегнула молнию на джинсах.

— Отнесите его к ручью, только осторожно. Осталось еще много воды после дождя. Вымойте его. Потом оставьте нас вдвоем. Могут прийти люди, еще не все потомки жрецов побывали здесь. Женечка, ты отправишь их обратно, я не смогу больше с ними заниматься… Завтра Великий Змей снова заснет. Я ничего не обещаю, я постараюсь ему помочь. Когда я позову, приходите все. Потом мы пойдем… Мы будем искать этого человека, твоего начальника, Женечка. Его надо найти и остановить, потому что одному Богу известно, чем грозят дальнейшие опыты. — Инна повернулась к Пеликану. — А вы пойдете с нами. Мы обязаны найти этого человека. Вы умеете драться. Без вас нам будет тяжело.

— Куда это «с вами»? В Калифорнию? Я уже сказал, Штаты — не наша территория…

— Не в Калифорнию, — отозвался Ковальский. Все разом повернулись к нему. — Пендельсон уже не в Калифорнии. Я только что вычислил его. Он летит в Россию.

— Куда?! — Инна не могла скрыть потрясения. У Филина тоже отвисла челюсть. Даже Пеликан выглядел крайне озадаченным. — Что он там потерял? Он же американец, или я что-то не понимаю? Ты, Женя, сам говорил, что твой профессор не испытывает к бывшему Союзу ни малейшей симпатии! Ты говорил с ним?

— Дело не в симпатиях, — Ковальский замялся. — Ты права, кроме Пендельсона, пока никто не додумался «улучшать» собак дальше. Но на базу он вернуться не может, он знает, что в Америке его будут искать. Дело в том, что у профессора много друзей среди тех, кто также занимался собаками. В том числе есть люди в России, они знакомы по симпозиумам, по публикациям. Я даже знаю некоторых, кто работал в этом направлении. Именно собаки, шимпанзе там сложнее достать и прокормить. Чтобы добиться результатов, доку понадобится новая система стимуляции, абсолютно новая. Всё это очень сложно объяснить и требует кучу денег…

— Но за каким чертом ему это надо? — спросил Филин.

— Он всегда любил животных, — Юджин задумался, подыскивая формулировку помягче. Даже на расстоянии ему не хотелось оскорблять учителя. — А теперь, когда доктор стал к ним еще ближе… Видите ли, профессора и раньше занимала идея сосуществования двух цивилизаций на одной планете…

— Или трех, — угрюмо добавила Инна, окончательно расставаясь с джинсами. На сей раз никто не обернулся полюбоваться на ее ноги. — Или четырех. Тут уж как получится.

— Но почему Россия? — рявкнул Пеликан. — Почему не Япония в таком случае? Это он тебе сказал, или ты сам придумал?

— Профессор сказал мне только одно, — Юджин придвинулся к Пеликану вплотную. — В России очень много полудиких дворовых собак. Как раз такие ему и нужны.

Мне страшно. Всё случилось так, как предсказала перед смертью карлица. Я снова и снова слышу ее визгливый старческий голос, чувствую ее цепкие иссохшие ручки у себя на шее. Она говорила о жадности и оказалась права. Те из нас, кто видел Аниту, не поняли ее тогда, и никто, кроме меня, не захочет понять сейчас. Им так невыгодно вспоминать.

Наверное, я выживу. До пояса чувствительность вернулась полностью. Моя девочка обнимает меня уже три часа. Лежит на мне сверху, обвив руками и ногами, дышит мне в ключицу. Я говорю «моя девочка», но это, конечно, не так. Когда-то я хотел, чтобы она была моей, когда-то я поверил, что встретил родного человека. Но я для нее не имею значения, сложно сказать, что для нее теперь вообще имеет значение. Она вызвалась меня спасать, потому что боится Пеликана, а еще больше боится одиночества во вселенной, которую создала сама. Когда мы встретились впервые, у нее была мечта. Не зря говорят, что не стоит осуществлять мечту, ведь тогда останется только умереть. Прежняя Инна умерла, а нынешняя опять видит в вышине что-то скрытое от моих глаз. Это хорошо, что видит, ведь человеку нужно стремиться ввысь. Но меня совсем не радуют средства, которые выбирают Инна и остальные наши «бэтмены». Словечко Юджина… Наверное, в детстве его били, и он хотел отомстить всем злодеям во дворе. За последние два дня мальчишка вырос, но оказалось, что и дворовые хулиганы подросли вместе с ним. И Боб мечтал кому-то там утереть нос. Они оба получили такое, что даже во сне не могли пожелать. И что теперь? Что осталось от человека, когда он стал «бэтменом»?

Ее кожа настолько горячая, что мне кажется, я встану с ожогами. Я почти не сомневаюсь, что встану. Одеяла Инка откинула в сторону, как и нашу одежду. Вокруг сидят мужики, но никто не улыбается, и уж точно никто не завидует мне. Иногда они по очереди приносят нам попить Еды мне пока нельзя, а Инна ест за троих. За последний час она оторвалась от меня дважды и так ослабла, что не могла встать сама. Роберт поднимал ее на руки, закутывал в плед и уносил подкрепиться. Она сильно похудела.

Мне страшно.

По идее, я должен испытывать к девочке огромную благодарность. Наверное, так и есть, наверное, это чувство придет, но пока мне страшно. Потому что я не знаю, что ждет нас всех снаружи. Я не вполне уверен, что хочу увидеть мир, каким он стал, и будущее, которое не предсказать. По-моему, боюсь не только я.

Анита сказала: люди разбудили Великого Змея. И Змей прогнал духов, которые делали из нас то, чем мы были от рождения. Великий прогнал духов, и воцарилась пустота внутри нас. А пустота так хочет быть заполненной. Неважно, добрым или злым, это мы даем имена делам своим, а для Того, кто выше, нет разделения на доброе и злое.

Так говорила перед смертью не особо мудрая, а, возможно, слегка тронутая деревенская старуха. Она не умела объяснить иначе. Что она видела в жизни, кроме своей коробки? Но она чувствовала, что нельзя давать волю жадности.

Людям оказалось мало простого человеческого счастья — быть свободными. Потому что стать свободным означает стать наравне со всеми. Но ведь это так соблазнительно, стать выше других. Не лучше, а выше, в этом вся отгадка их жадности.