Замуж за светлого властелина (СИ) - Страница 62

— Но он прав, — тёмный маг из седьмой провинции тревожно оглядывается по сторонам. — Странно, что нас не пускает к кругу сразу. Как бы чего не вышло: здесь таится своенравная сила.

— Какой бы своенравной сила ни была, — уверенно смотрит вперёд Арна, — круг никогда не примет светлого, а значит, будет на нашей стороне, даже если кто-то из нас ему пришёлся не по нраву своим характером, настроем или неуважением.

Она бросает многозначительный взгляд на Шутгара, и тот скалится:

— Я особенно буду уважать лес ведьм, если он порвёт этого проклятого властелина за дерзкое появление здесь. Вот это будет дело так дело!

Коня Октавиан выводит неосёдланного, в первых лучах восходящего солнца шкура у того лоснится розовым.

— Ты знаешь традиции? — спрашиваю я, поглаживая тёплую морду животного.

— Да, я читал о круге ведьм и ритуалах.

Плохо, значит, когда всё закончится, его не удастся обмануть, сымитировав ритуал, чтобы он считал мою любовь искренней.

— Почему вы не уничтожили круги ведьм?

— Это сложно. В основе их очень мощные и не вполне понятные силы, но они ограничены местом существования, проще их оставить как есть, всё равно не мешают.

— Получается круг ведьм сильнее тебя?

— Да.

Хорошо, это значит, Арна и Верна в круге будут в безопасности, и Октавиан не сможет войти в него и «освободить» меня, ему придётся или помогать отвязать Метрополию от нашего мира, или отказаться от меня.

Он запрыгивает на спину коня и протягивает мне руку, но смотрит так внимательно, словно догадывается об обмане.

— Марьяна, ты можешь передумать в любой момент.

Неужели он знает об уговоре? Или не уверен в моих чувствах? На миг меня охватывает панический страх разоблачения, но потом накрывает странное отрешённое спокойствие. Вместо ответа я сжимаю руку Октавиана и забираюсь на холку белого коня.

Догадывается или нет, получится или нет, но останавливаться сейчас глупо, надо что-то делать, как-то эту ситуацию разрешить.

Вместо оцепенения снова возвращается страх лишь когда на горизонте тёмной линией выстраивается ведьминский лес. Где-то там, в его сердце, меня уже ожидают Арна и Верна. Наверное, беспокоятся, сомневаются, надеются…

Уже у опушки леса меня пронзает запоздалая мысль, что лес Октавиана может просто не пустить, и тогда мы раз за разом будем выезжать из него, не в силах отыскать дорогу к кругу.

Под копытами коня тревожно похрустывают мелкие ветки, но в остальном лес кажется обычным: шелестят на ветру листья, бегают тусклые поутру солнечные зайчики, обмениваются трелями птицы, только я почему-то никак не могу отыскать в их голосах знакомых переливов…

И папоротников в этот раз нет, хотя мы с Октавианом въезжаем с той же стороны, где я въезжала с Рейналом. А в самом лесу неожиданно светло, словно сейчас полдень. Что-то эти перемены да значат.

Извернувшись, наклоняюсь посмотреть за спину Октавиана: сквозь деревья покинутое нами поле не просвечивает. Странно, вроде его ещё должно быть видно.

— Что-то не так?

Мотнув головой, снова устраиваюсь на холке коня удобнее.

— Этот лес для каждого принимает свой облик, — тихо произносит Октавиан и плотнее перехватывает меня под грудью. — Внутри него пространство нарушено и запутано так, как ни один леший не может закрутить, и даже они здесь бессильны.

— Я знаю, — тревожно оглядываюсь по сторонам, но светлый, какой-то радостный лес как угрозы будто не таит.

— Так вот он какой, — вдруг тянет поводья Октавиан, конь останавливается.

Переведя взгляд вперёд, я закрываю глаза и провожу по ним ладонью, но когда открываю, от изумления приоткрываю рот.

Перед нами расстилается поляна, с противоположной стороны затянутая туманом. Посередине её дугой пересекает линия из простых на вид камней.

Круг ведьм.

Это на самом деле круг ведьм, и возле него мы оказались удивительно, просто невероятно быстро. Так быстро, что я не успела подготовиться, не успела…

Октавиан ловко соскальзывает на траву и тянет ко мне руки. В растерянности я позволяю снять меня с коня. Подол моего платья и его накидка шелестят о мягкую ярко-зелёную траву.

Сердце заполошно стучит, не хватает дыхания, я не могу втянуть наполненный ароматами цветов и утренней свежести воздух.

— Насколько я знаю, ты должна пройти за линию камней, — напоминает Октавиан, — а потом, если твоему сердцу будет угодно, я тоже смогу это сделать.

Туман клубится по ту сторону поляны, выкатывается на неё, чуть приближаясь к границе круга, будто выходит навстречу. С Рейналом было всё иначе, совсем иначе. Неужели сейчас круг ведьм гневается на то, что я привела сюда светлого? Или на то, что я задумала чувства использовать как оружие?

Но Октавиан прав, мне надо войти в круг, даже если тот захочет меня покарать — всё равно в этом лесу воли круга не избежать.

Кивнув, направляюсь вперёд. Трава стелется под ногами, солнце согревает меня, греет воздух и землю. Октавиан, чуть подождав, направляется следом. Дыхания опять не хватает, я прибавляю шаг — невыносимо хочется понять, что приготовил круг, оборвать томительное, убийственное ожидание.

Лишь чуть медлю перед тем, как переступить выложенную камнями границу. Всё, я внутри, я во власти круга, ему теперь решать, чем всё это закончится.

— Марьяна…

Разворачиваюсь. Октавиан стоит на границе камней, белые нити связей всколыхивают воздух, уносятся прочь, соединяя его с другими проконсулами. Ладони Октавиана будто прижимаются к чему-то невидимому. Круг его остановил, но… Октавиан смотрит на меня, видит меня. Я отступаю в сторону, и он смещает взгляд следом за мной. Он точно видит меня, а это значит…

Сердце ломит, рвёт на части — его чувства, его любовь ко мне настоящая, искренняя, глубокая. Пусть его лицо ничего не выражает, пусть взгляд кажется бесчувственным, но любить он может и любит.

Не выдержав, перевожу взгляд на белые тонкие ленты связей. Белые ленты. Все. Ни одной алой, никаких женщин в его прошлом, даже ради эксперимента.

Первые чувства, первая любовь, первая страсть — это всё для него я. Почему же мне так больно и страшно? Почему хочется подойти и его обнять?

Октавиан опускает руки, и только когда шагает внутрь круга, я понимаю, что он уронил их, когда исчезла преграда. Медленно, шаг за шагом Октавиан приближается. Не может быть! Не должно так быть! Я пячусь, но он всё равно здесь — я, моё сердце пропустило его.

Подхватывая подол, разворачиваюсь и бросаюсь к туману. Последнее испытание — если ведьма не хочет, жених никогда не поймает её в нём, никогда не найдёт, просто выбежит случайно за границу круга.

Ныряю в туман, бегу в его молочном сумраке, натыкаясь на кусты и деревья, глотая слёзы. Как же так? Почему Октавиан в круге?

Сильные руки обхватывают меня. Извернувшись, я снова бросаюсь вперёд, Октавиан хватает меня, вместе мы падаем на удивительно мягкий мох, я оказываюсь под тяжёлым напряжённым телом.

Туман вмиг развеивается, оставив меня лицом к лицу с Октавианом, с его чёрными нечеловеческими глазами.

Нет рядом деревьев и кустов, и мха нет, просто поляна с травой, солнце. И нависший надо мной Октавиан. Мы оба тяжело дышим. Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Не может быть, но… это есть, трудно не заметить напирающего на меня Октавиана.

Сила из земли ударяет внезапно, пронизывая мои нервы странным щекотным ощущением. Судя по судорожному вздоху и шире распахнувшимся глазам, Октавиана сквозь ладони и колени тоже прошило этой силой, тоже накаляет его нервы, воспламеняет кровь. Эта сила связывает наши души здесь и сейчас, наполняет тела кипучей энергией жизни, распаляет страсть перед последней, почти формальной частью ритуала.

Октавиан наклоняется, и на этот раз на его поцелуй я отвечаю искренне, без оглядок, больше не думая об отступлении — в этот миг в сердце круга ведьм оно бессмысленно, уже невозможно, и нежеланно, потому что я слепа от другого желания.