Замок пилигрима - Страница 10

— Вы меня удивили. — Камень его перстня холодил ей кожу. — Молодые девушки обычно мечтают о какой-нибудь блистательной карьере, например манекенщицы.

— Манекенщицы? — В глазах Ивейн стояло неподдельное изумление, и он задумчиво прищурился. — Но, сеньор, я вряд ли гожусь для такой карьеры.

— У вас необычная форма лица. — Он повернул ее голову вправо и влево, словно изучая произведение искусства. — Значит, вы хотели бы заниматься редкими, драгоценными вещами? Но прежде всего вам нужно узнать, что делает их такими редкостными.

— Вот тут мой главный недостаток. — Глаза Ивейн затуманились. — Я ведь не получила никакого образования. Я ушла из школы, когда мне было пятнадцать.

— Юная леди. — В глазах дона Хуана искрилась сардоническая усмешка. — Я скакал верхом по прериям Южной Америки, когда был мальчишкой. Я был gaucho — так в тех краях называют пастухов.

— Но ведь вы маркиз Леонский! — воскликнула она.

— Да, теперь, а когда мне было пятнадцать, я был простым гаучо. — Он отпустил ее подбородок. Ощущение тепла его пальцев на коже словно проникло в душу Ивейн, согревая ее. Взгляд опекуна вернулся к портрету матери. — Мой отец погиб в сражении во время Гражданской войны, а мать сбежала от его семьи, мы с ней вместе с другими беженцами сели в лодку, которая направлялась в Аргентину. Там она была танцовщицей фламенко, и там я вырос и стал vaquero [10], а потом, подгоняемый честолюбием, отправился на серебряные прииски в глубь материка. Я оказался удачлив, нашел серебряную жилу и купил матери дом в Лиме. Она жила там, и больше ей не нужно было танцевать для всяких разбойников. Она умерла от горя, сеньорита, спустя какое-то время дедушка тоже умер, и я вернулся на остров Леон. Я так и не простил им неуважения к моей матери. Семья отца готова была принять меня, но не мою мать, так что я решил остаться с ней и заняться своим образованием. Обстоятельства сложились так, что я вернулся сюда, на остров, но я сохранил привязанность к Лиме, к этой стране с воинственной историей и дикой красотой. — Его глаза вспыхнули. — Да, вакуэро живут в седле, — заключил он бодро. — Так что я не всегда был таким, каким вы видите меня сейчас.

— И вы… с вами был несчастный случай, сеньор?

— Да, несчастный случай. — Он, видимо, не хотел обсуждать это, и на мгновение его лицо посуровело от нерадостных воспоминаний. — Итак, вы хотите работать среди старинных, красивых вещей, да?

— Мечтать хорошо, — сказала Ивейн, слегка улыбнувшись.

— Это вовсе не должно оставаться мечтой. Вы не пошлая молодая девица. Я и сам заметил, что вы в восторге от этой комнаты с резной мебелью и старинными безделушками из Лимы. Конечно, вам еще многому нужно научиться, придется освоить и пару иностранных языков. Здесь, на острове, живет один мой друг, который много знает о жизни великих живописцев и скульпторов, он, кстати, раньше преподавал иностранные языки. Это сеньор Фонеска. А вы, возможно, о нем уже знаете?

— Да, сеньор. — Она вспомнила слова экономки, что у сеньора Фонески есть дочь, редкая красавица, на которой дон Хуан, возможно, женится.

— Хорошо. Вскоре я повезу вас к нему и познакомлю, и тогда мы можем поговорить о том, чтобы вы брали у него уроки по нескольку часов в день. Я вижу по вашим глазам, вы удивлены. Разве не этого вы хотели — получить образование у знающего человека?

— Я…. я думаю о плате за эти уроки, сеньор.

— Ах, перестаньте об этом думать, немедленно. — Он заглянул в ее глаза блестящими, темными, непроницаемыми глазами. — Возможно, придет день, и вы сможете мне за все отплатить. А пока мне просто забавно быть опекуном молоденькой английской девушки.

— Опекуном? — Голос у нее сел.

— Разве мы не договорились, что я несу за вас полную ответственность, пока вы будете здесь, на Львином острове? Если сеньор Фонеска согласится взять вас к себе в ученицы, тогда вам придется провести здесь некоторое время, прежде чем возвращаться в большой мир и делать карьеру артдилера. Вам нужен дом, поэтому вы останетесь у меня. У меня на материке, в Испании, есть родственница, донья Аугуста, она может приехать и быть вашей дуэньей. Ну как, — он насмешливо улыбнулся, — таким образом будут соблюдены все приличия?

Она вспыхнула, обезоруженная тем, как просто он читает все ее мысли.

— Я… я просто не знаю, как благодарить вас, дон Хуан.

— О, я буду вполне вознагражден, когда в один прекрасный день зайду в какую-нибудь картинную галерею и обнаружу, что ею заведует некто Ивейн Пилгрим.

Говоря все это, дон Хуан окидывал ее взглядом с ног до головы.

— Завтра мы попросим нашу экономку, чтобы сняла с вас мерки. Их мы отправим в дом моделей Игнасио в Мадрид вместе с описанием цвета ваших волос, глаз и так далее и закажем полдюжины всяких вещей, в том числе повседневное платье, вечернее, и все, что вам понадобится для вашей новой жизни в качестве моей подопечной. И прошу вас, — он протянул вперед руку, не допуская никаких возражений, — ни слова больше о вашей благодарности. Я делаю это исключительно для себя. Малиновые цветы на этом платье так дисгармонируют с цветом ваших волос, сеньорита.

Ивейн, растерянная, обескураженная, была несказанно благодарна ему за то, что он дарит ей такой шанс, она испытывала к нему самые теплые чувства, но дон Хуан, не глядя на нее, прохромал к двери и открыл ее.

— А сейчас идите спать.

Девушка скользнула мимо него в коридор.

— Спокойной ночи, сеньор.

— Buenos noches, сеньорита Пилгрим. — Дон Хуан поклонился на прощанье, и Ивейн снова обдало холодом. Она поспешила к себе и услышала, как дверь золотой комнаты закрылась за ее спиной.

Теперь навсегда, навсегда ее жизнь переменилась. Ее дьявольский опекун исполнил ее желание, и теперь она будет учиться и готовиться к работе!

В зале никого не было, и Ивейн подпрыгнула от радости, потом вежливо сделала реверанс собственному отражению в зеркале.

— Ты будешь учиться вести себя как леди, мисс Пилгрим. — Она улыбнулась деревенскому акценту своей речи. — Ну что, разве могла ты мечтать, что все так получится?

Поднимаясь в свою комнату в башне, Ивейн вспомнила про Иду Санделл, которая не соизволила даже поинтересоваться, что случилось с ее служанкой, спасли ли ее, или она утонула. Но это — к лучшему! Иначе она могла бы потребовать ее возвращения, а тогда — не быть Ивейн подопечной дона Хуана!

Долго спать было невозможно, потому что яркое раннее солнце проникало в башню к Ивейн, наполняя ее комнату теплом и светом. Каждое утро девушка быстро умывалась, одевалась и бегом спускалась к пляжу, отложив завтрак на потом, чтобы не оставаться наедине с доном Хуаном, который после кофе с фруктами отправлялся в морскую башню работать или брал машину, чтобы ехать в город на деловую встречу.

Дон Хуан был очень занят всевозможными делами, касающимися жизни острова, он возглавлял совет директоров нескольких компаний, которые предоставляли работу, образование и медицинскую помощь жителям острова. Но Ивейн не имела понятия, чем он снимается в морской башне. Она очень интриговала ее, но девушка боялась туда заходить, хотя он и дал ей разрешение пользоваться его библиотекой, находившейся в башне.

Она могла бы спросить экономку, но с тех пор, как Альма сняла с нее мерки, и их отослали в знаменитый дом моделей в Мадрид, эта женщина была вся — поджатые губы, ледяной холод и неприступность. Она как будто считала, что Ивейн — завзятая авантюристка, которая злоупотребляет щедростью ее господина.

Ивейн шла через заросли диких олеандров, пробираясь по тропинке вниз, к берегу. Она и сама была бы рада удовольствоваться простой одеждой, которую ей выдали раньше, но дон Хуан был человек привередливый, и раз уж он решил смотреть на нее как на свою подопечную, ему не хотелось, чтобы его критический взыскательный взгляд был оскорблен видом бедно, дурно одетой девушки.