Замок лорда Валентина - Страница 26

Весь день фургон спешил на восток. Теперь было очевидно, что это страна гэйрогов, населенная почти исключительно похожими на рептилий гладкоголовыми существами. Когда наступила ночь, труппа была все еще на полпути от Дюлорна, где Залзан Кавол добился какого-то театрального ангажемента. Делиамбер сообщил, что неподалеку есть гостиница, и они поехали туда.

— Проведи эту ночь со мной,— предложила Валентину Карабелла.

В коридоре они встретили Делиамбера, который остановился, коснулся их рук кончиком щупальца и пробормотал:

— Приятных снов.

— Приятных снов,— машинально ответила Карабелла.

Валентин не ответил колдуну — прикосновение врууна разбудило дракона в его душе и сделало его таким же тревожным и мрачным, как и до посещения чудесной рощи. Можно было подумать, что Делиамбер стал врагом его спокойствия, вызывал в нем необъяснимый страх и неуверенность, против которых у Валентина не было защиты.

— Пошли,— хрипло сказал он Карабелле.

— Спешишь?

Она засмеялась легким звенящим смехом, но, едва взглянув в лицо Валентина, тут же посерьезнела.

— Валентин, что с тобой? В чем дело?

— Ни в чем.

— Ни в чем?

— Разве я не могу поддаться настроению, как и всякий человек?

— Когда твое лицо вот так меняется, кажется, будто тень заслоняет солнце. И так неожиданно…

— Что-то в Делиамбере,— объяснил Валентин,— озадачивает и тревожит меня. Когда он прикоснулся ко мне…

— Делиамбер безвредный. Он лукав, как все колдуны, особенно вруунские, да еще и маленькие. В очень маленьких существах всегда сильно темное лукавство. Но тебе не стоит опасаться Делиамбера.

— Это правда?

Он закрыл дверь и обнял Карабеллу.

— Правда,— ответила она.— Тебе не нужно бояться никого, Валентин. Ты с первого взгляда нравишься всем. В мире нет никого, кто повредил бы тебе.

— Хотел бы я этому верить,— вздохнул он.

Она потянула его на постель.

Он поцеловал ее, сначала нежно, потом более страстно, и скоро их тела сплелись. Он не был близок с ней больше недели и ждал этой минуты с упоением и нетерпением. Но то, что произошло в коридоре, уничтожило его желание и привело в состояние какого-то странного оцепенения. Это удивляло и расстраивало его.

Карабелла, вероятно, чувствовала его холодность, но не обращала внимания, потому что ее энергичное тело жаждало его страсти. Он заставил себя ответить, и скоро пыл его разгорелся, но он как бы стоял в стороне от собственных ощущений, был только зрителем их любви.

Все закончилось быстро, и наступила темнота, хотя лунный свет проникал в окно и бросал холодный свет на их лица.

— Приятных снов,— прошептала она.

— Приятных снов,— ответил он.

Карабелла уснула почти сразу, а он лежал рядом с ее горячим телом, и спать ему не хотелось. Через некоторое время он отодвинулся, принял любимую позу для сна — на спине, сложив руки на груди,— но сон не приходил. Ему удалось лишь слегка задремать. Валентин считал блавов, представлял себя жонглирующим со Слитом и Карабеллой, пытался расслабиться — все бесполезно. Приподнявшись на локте, он любовался отчетливо вырисовывавшимся в лунном свете прекрасным телом Карабеллы.

Ей что-то снилось. Ее щека подрагивала, под закрытыми веками двигались глазные яблоки, грудь резко поднималась и опускалась. Прижав пальцы к губам, она бормотала что-то несвязное. Легкое, худенькое тело девушки казалось таким красивым, что Валентину захотелось придвинуться, погладить прохладное бедро, слегка прикоснуться губами к маленьким твердым соскам… Но вторжение в чей-либо сон было недопустимым, непростительным нарушением приличий. И ему ничего не оставалось делать, кроме как смотреть на нее и любить издали, в одиночку справляясь с вновь пробудившимся желанием.

Карабелла в ужасе вскрикнула. Глаза ее открылись, но взгляд их был невидящим. Это служило знаком послания. По телу девушки пробегала дрожь. Еще не освободившись от сна, она со стоном и всхлипами повернулась к Валентину. И он обнял ее, чтобы дать ей сон-помощь, сон-покой, защитить ее от тьмы духа… Наконец тело ее расслабилось, обмякло. Она еще некоторое время лежала тихо, и Валентин подумал, что она спит обычным мирным сном. Нет. Она проснулась, но не шевелилась, как будто изучала свой сон, боролась с ним и пыталась вынести его в область яви. Вдруг она села и прижала пальцы к губам. Взгляд ее остекленевших глаз был диким.

— Милорд! — прошептала она.

Она отодвинулась от Валентина, отползла, как краб, на край постели, одной рукой прикрывая грудь, а другой — лицо. Губы ее дрожали. Валентин потянулся к ней, но она в ужасе отпрянула и скатилась на пол, где испуганно съежилась, пытаясь скрыть свою наготу.

— Карабелла,— растерянно позвал Валентин.

Она подняла на него глаза:

— Лорд… лорд… пожалуйста, оставь меня, лорд…

Она снова опустила голову и пальцами обеих рук изобразила знак Горящей Звезды — жест повиновения, который делают только в присутствии короналя. 

Думая, что, может быть, это не ей, а ему приснился сон, который все еще длится, Валентин встал и увидел брошенную поверх его вещей одежду Карабеллы. Она скорчилась в стороне, ошеломленная и дрожащая. Он хотел успокоить ее, но она отпрянула и съежилась еще больше.

— В чем дело? — спросил он,— Что случилось?

— Я видела во сне, что ты…— Она запнулась,— Так реально, так страшно…

— Расскажи. Я растолкую твой сон, если смогу.

— Его нет нужды толковать. Он говорит сам за себя.

Она снова сделала ему знак Горящей Звезды и продолжила тихо, спокойно, без интонаций:

— Я видела во сне, что ты истинный корональ — лорд Валентин, что у тебя похитили власть и память, дали тебе другое тело и оставили на произвол судьбы неподалеку от Пидруида, чтобы ты скитался и жил в праздности, в то время как кто-то другой правит вместо тебя.

Валентин почувствовал себя на самом краю бездны, где земля осыпается под ногами.

— Это было послание? — спросил он.

— Да, послание. Я не знаю, от кого — от Повелительницы Снов или от Короля, но это не мой сон. Каким-то образом он проник в мой мозг со стороны. Я видела тебя, лорд…

— Перестань называть меня так.

— …стоявшего на вершине Замковой горы лицом к лицу с другим лордом Валентином, с тем черноволосым, перед которым мы жонглировали, а потом ты спустился с Горы, чтобы ехать во главе великой процессии по всем провинциям. Когда ты был на юге, в моем родном городе Тил-омоне, тебе дали наркотик, усыпили, пересадили в это тело и бросили одного. Не было никого мудрее тебя, но у тебя колдовством отняли королевскую власть. А я касалась тебя, лорд, я делила с тобой ложе и столько раз была фамильярна с тобой. Как теперь мне получить прощение, лорд?

— Карабелла!

Она дрожала от страха.

— Взгляни на меня, Карабелла. Взгляни!

Она покачала головой. Он встал перед ней на колени и коснулся рукой ее подбородка. Она вздрогнула, как от ожога, и застыла в напряжении. Он снова дотронулся до нее.

— Подними голову,— голос его звучал ласково,— и посмотри на меня.

Она медленно и робко взглянула на него, как смотрят на солнце, боясь ослепнуть.

— Я Валентин-жонглер и больше никто.

— Нет, лорд.

— Корональ черноволосый, а у меня золотистые волосы.

— Умоляю тебя, лорд, оставь меня в покое. Я боюсь тебя.

— Ты боишься странствующего жонглера?

— Того, кто ты сейчас, я не боюсь. Ты мой друг, и я тебя люблю. Я боюсь того, кем ты был, лорд. Ты был рядом с понти-фексом и пил королевское вино. Ты ходил по громадным залам Горного замка, ты имел полнейшую власть над миром. Это был правдивый сон, лорд, отчетливый и ясный, как наяву, и не может быть никаких сомнений, что это послание. Ты настоящий корональ, а я касалась твоего тела, и ты касался моего.

Это святотатство. Такая простая женщина, как я, не должна приближаться к короналю. За это я умру.