Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры - Страница 123

На пятый год плавания Синнабор Лавон впервые заметил пряди морских водорослей, свивающихся кольцами вдоль корпуса корабля.

Конечно, он понятия не имел, что это такое — никто из людей Маджипуры никогда прежде не видел морской травы: на такие расстояния Великое Море еще не исследовалось. Но каждое утро Синнабор Лавон аккуратно отмечал дату и координаты, так что команда не теряла физического ощущения своего положения в этом бескрайнем и однообразном океане на пятый год путешествия. Синнабор Лавон знал, что сегодня двадцатый год Понтифика Дизимэйла в царствование Венценосца Властителя Ариока и пятый год с тех пор, как «Спьюрифон» вышла из порта Тил-омона в кругосветное путешествие.

Сначала он принял морскую траву за массу морских змей, поскольку на вид она двигалась по своей воле, изгибаясь, скручиваясь, сжимаясь и распускаясь. Она мерцала на спокойной темной воде богатыми сияющими красками, каждая прядь переливалась перемежающимися вспышками зелени, индиго и киновари. Небольшие островки водорослей плыли по левому борту, зато справа укрывали море довольно широкой полосой.

Лавон посмотрел поверх поручней на нижнюю палубу и увидел троицу лохматых четырехруких матросов. Скандары чинили сеть или делали вид, что чинят. Они встретили его пристальный взгляд раздраженными угрюмыми взорами. Как и вся команда, скандары устали от долгого плавания.

— Вы, там! — выкрикнул Лавон. — Забросьте ковш. Поймаем-ка несколько этих змей!

— Змей, капитан? О каких змеях вы говорите?

— Вон там, неужели не видите?

Скандары долго всматривались в воду, потом один снисходительно ответил:

— Вы имеете в виду эту траву в воде?

Лавон вгляделся получше. Трава? Судно уже миновало первые островки, но впереди было еще много обширных скоплений, и он долго пытался проследить одну прядь в спутанной массе. Да, это двигалось так, как обычно свиваются змеи, но не видно ни голов, ни глаз. Хорошо, пусть будет трава.

Он сделал нетерпеливый жест, и скандары неторопливо принялись вытягивать соединительную установку черпака, которым собирали биологические образцы.

К тому времени, как Лавон спустился на нижнюю палубу, небольшой кусок травы подняли из моря, и человек шесть команды столпились вокруг: первый помощник Вормеехт, первый штурман Калимойн, Джоахил Hyp с парочкой своих ученых, Майкдал Хац, летописец. В воздухе витал резкий аммиачный запах. Трое скандаров стояли, отвернувшись, демонстративно зажав носы и что-то ворча. Зато остальные кивали, хохотали, тыкали руками в траву и выглядели более оживленными, нежели за все последние недели.

Лавон опустился на колени рядом с образцом. Несомненно, это была какая-то разновидность морских водорослей. Каждая мясистая прядь длиной в рост человека, шириной с предплечье и толщиной в палец. Они судорожно скручивались и дергались, будто натянутые струны, но с каждой минутой их движения замедлялись, пока они высыхали на солнце, и яркие цвета быстро блекли.

— Спустите-ка черпак еще раз, — бросила Джоахил Hyp скандарам, — только выгружайте в бадью с водой, чтобы они не завяли.

Скандары не шелохнулись.

— Вонь, такая грязная вонь, — буркнул один.

Джоахил Hyp шагнула к ним; маленькая, неутомимая женщина казалась ребенком рядом с гигантскими существами. Она резко взмахнула рукой, и скандары, пожав плечами, принялись за работу.

— Что вы будете с растениями делать? — спросил у нее Синнабор Лавон.

— Разбираться. Это какой-то неизвестный вид морских водорослей, хотя тут, так далеко в море, все неизвестное. Интересно меняется цвет. То ли колебание пигмента, то ли просто оптический обман, вроде игры света на пласте эпидермы.

— А движения? Водоросли не имеют мускулов.

— На это способны многие растения. Небольшие электрические колебания вызывают движение жидкостей во внутренних структурах. Знаете, так называемые «чувствелюшки» на северо-востоке Зимроеля? Прикрикнете на них, и они кланяются. Морская вода — великолепный проводник, а эти водоросли, должно быть, вбирают в себя все виды электрических импульсов. Мы их внимательно изучим. — Джоахил Hyp улыбнулась. — Для нас это просто дар Дивине. Еще неделя пустого моря, и я бросилась бы за борт.

Лавон кивнул. Он чувствовал то же самое, ту же страшную, убийственную скуку, душившую ощущением, будто сам приговорил себя к бесконечному плаванию в никуда. Даже его, отдавшего семь лет жизни на организацию этого путешествия, даже его на пятый год парализовало одиночеством, оцепенением и апатией.

— Сегодня вечером, — попросил он, — расскажите нам о находке. Ну, там, единственная в своем роде новая разновидность морской травы и так далее…

Джоахил Hyp махнула рукой, и скандары, подняв бадью с водорослями на плечи, понесли в лабораторию.

— Завидую, — вздохнул Вормеехт, — будут изучать… — И вдруг вскрикнул — Смотрите, там! Море впереди просто заросло ими!

— Не слишком ли густо заросло, — пробормотал Майкдал.

Синнабор Лавон повернулся к летописцу, невысокому человечку с сухим голосом и бледными глазами, у которого одно плечо было выше другого:

— Что вы имеете в виду?

— Боюсь, как бы не опутало винты, капитан, если трава станет гуще. Я читал рассказы Старой Земли об океанах, где были непроходимые водоросли, и корабли безнадежно застревали в них. Экипажи жили крабами и рыбой, и в конечном итоге погибали от жажды, а суда дрейфовали сотни лет со скелетами на борту.

Калимойн фыркнул:

— Сказки!

— Но если это случится с нами? — поинтересовался Майкдал Хац.

— Такое возможно? — ни к кому конкретно не обращаясь, осведомился Вормеехт.

До Лавона дошло, что все глядят на него. Он внимательно всмотрелся в море. Да, водоросли явно стали гуще. Они скапливались за носом корабля, а их судорожные подергивания заставляли пульсировать и взбулькивать гладкую морскую поверхность. Однако между островками оставались широкие проходы. Возможно ли, что трава остановит такой мощный корабль, как «Спьюрифон»? На палубе воцарилась тишина. Казалось смешным опасаться растительности, но напряженные офицеры ждали решения капитана с таким видом, будто от этого зависела их жизнь.

Настоящую угрозу, подумал Лавон, таят не водоросли, а скука. Последние месяцы путешествие было так не богато событиями, а дни настолько пусты, что всех сковало отчаяние; рассвет распухающего бронзово-зеленого солнца тропиков, поднимающегося со стороны Зимроеля, сменяли сияющие над головой в безоблачном небе луны, а после полудня огненный шар начинал постепенно опускаться к непостижимо далекому горизонту, — и так день за днем. Несколько месяцев не было ни дождей, ни других изменений в погоде. Великое Море заполонило собой всю вселенную. Они не встречали ни земли, ни островков, ни птиц, ни морских животных. При таком положении дел появление морской травы стало очаровательной новизной. Дикое нетерпение сжигало души путешественников, этих преданных науке исследователей, разделивших в свое время точку зрения Лавона на эпические вопросы, и сейчас мучительно переносящих скуку; осознавших теперь, чему посвятили свои жизни в минуту романтической глупости. Никто не ожидал, что все сложится именно так, когда они впервые в истории отправились пересечь Великое Море, занимающее больше половины огромной планеты. Они предвкушали ежедневные приключения, встречи с неведомыми чудовищами, созданными фантазией природы, неизвестные острова, героическую борьбу со штормами, когда небеса раскалываются от молний, окрашивающих облака в фантастические краски. Но никто не ждал однообразной и бесконечной вереницы пустых дней. Лавон уже начал прикидывать опасность мятежа, ведь может миновать и девять, и одиннадцать лет, прежде чем они пристанут к берегу далекого Альханроеля. Человек десять команды уже мечтали повернуть корабль назад, к Зимроелю, бывали минуты, когда он мечтал об этом сам. Да, нужна опасность, подумал он. Можно даже самим придумать опасность, а потом смело пойти ей навстречу.

Возможность риска пробудит от летаргии.