Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры - Страница 117

Он замер, огляделся вокруг.

— Висмаан? Я здесь, это я — Тесме.

Щеки ее пылали, сердце бешено стучало. На одно мрачное мгновение решила, что это чужой, незнакомый чаурог, уже извинения готовы были сорваться с языка. Но стоило ему шагнуть навстречу, как она поняла, что ее ошиблась.

— Я заметила расчищенную долину и подумала, что это, должно быть, твоя ферма, — сказала Тесме, выходя из-под свешивающихся до самой земли ветвей. — Ну, как ты живешь, Висмаан?

— Отлично. А ты?

Она передернула плечами.

— Как обычно. Но ты тут сотворил удивительное… Всего-то несколько месяцев, а смотри сколько сделано!

— Да, — кивнул он, — мы здорово потрудились.

— Мы?

— Мы с подругой. Идем, познакомлю и покажу, чего мы достигли.

Его спокойные слова околдовали ее. Подчеркнутой вежливостью хотел заменить выражение негодования или обиду за то, что она выгнала его? Возможно, мстил так, обуздывая свою злость? Но скорее всего, совсем не испытывает обиды и не собирается мстить. И взгляд его на все, происшедшее между ними, вероятно, совершенно не такой, как у нее. Не забывай, нельзя забывать, что он чужак, сказала она себе.

Поднялась за ним по отлогому склону, перепрыгнув через дренажную канаву, обошла небольшое поле, явно недавно засеянное.

На вершине холма, полускрытый разросшимся огородом, стоял дом из обтесанных стволов сиджайлы, не очень-то отличающийся от ее хижины, но побольше и как-то угловатее. Отсюда было видно всю ферму, занимавшую три склона невысокого холма. Тесме поразилась, как много он успел — казалось невозможным расчистить все это, поставить дом, подготовить поле к посеву и даже начать сев, — и все за несколько месяцев. Помнила, что чауроги не спят, но разве им не требуется отдых?

— Турном! — позвал Висмаан. — У нас гостья, Турном.

Тесме старалась успокоиться. Лишь теперь поняла, что пришла взглянуть на чаурога потому, что больше не хотела жить одна, потому что где-то в глубине души таилась полуосознанная мысль помочь устроить ферму и разделить жизнь так же, как делила постель, связать себя с ним по-настоящему. В какие-то мгновения даже позволяла себе помечтать, как они будут где-нибудь на празднике или в Дэлорне, на встрече с его соплеменниками. Все это глупо, она понимала, но с упорным безумием верила в такую возможность до тех пор, пока он не сказал про свою подругу, Теперь Тесме с трудом заставляла себя держаться спокойно и приветливо.

Из дома вышел чаурог, почти такой же высокий, как Висмаан. с такими же блестящими чешуйками и змеящимися волосами. Между ними было только одно различие, но существенное: второго чаурога украшали свисающие цилиндрические груди, с десяток или больше, каждая с темно-зеленым соском.

Тесме вздрогнула. Висмаан говорил ей, что чауроги млекопитающие, и доказательство этого сейчас невозможно опровергнуть, хотя, на ее взгляд, груди не столько подчеркивали принадлежность к млекопитающим, сколько, наоборот, наводили на мысль о таинственном и непостижимом гибриде. С глубокой неловкостью смотрела Тесме то на одного, то на другого чужака.

— Это та женщина, о которой рассказывал я тебе, — сказал Висмаан. — Она нашла меня, когда я сломал ногу, Тесме, это моя подруга Турном.

— Добро пожаловать, — торжественно объявила женщина-чаурог.

Тесме пробормотала что-то о работе, которой им еще предстоит заняться на ферме. Хотелось только одного — бежать. Но возможности такой не было: она ведь зашла навестить соседей по джунглям, и те желали показать все подробно.

Висмаан пригласил ее в дом. А что дальше? Чашка чаю, стакан вина, немного токки и жареный минтанс? Вряд ли внутри хижины есть что-нибудь, кроме стола, самой необходимой посуды.

Войдя, Тесме поняла, что не ошиблась, только, вдобавок ко всему предвиденному, в дальнем углу на трехногом табурете стоял плетеный ящик с высокими стенками. Заметив его, Тесме тут же отвела взгляд, машинально подумав почему-то, что не стоит особо любопытствовать. Но Висмаан взял ее под локоть:

— Подойди. Взгляни.

Она шагнула вперед.

Это был инкубатор. В гнездышках из мха лежало девять или десять кожистых круглых яиц, ярко-зеленых, с большими овальными пятнами.

— Наш первенец появится меньше, чем через месяц, — похвалился Висмаан.

У Тесме закружилась голова. Именно это откровение подлинной чуждости иномирян ошеломило ее, как ничто другое: ни холодный взгляд немигающих глаз, ни змеящиеся волосы, ни прикосновение чешуи к ее обнаженным бедрам, ни внезапное поражающее проникновение его члена в ее лоно. Яйца! Детеныши!

А у Турном уже копится молоко, чтоб вскармливать. Тесме как наяву увидела маленьких ящериц, вцепившихся в бесчисленные груди, и ужас захлестнул ее. Один миг стояла она, оцепенев, даже не дыша, и вдруг ринулась из дома, бросилась вниз по холму через дренажные канавы, маленькое поле, поздно осознав, что оно засеяно, — в джунгли.

Тесме не знала, сколько прошло времени, пока Висмаан появился у ее двери. Время тянулось расплывчатым потоком еды, сна и слез; возможно, миновал день или два, неделя, а потом появился он, заполнив головой и плечами вход в хижину, и позвал ее по имени.

— Чего ты хочешь? — спросила она, не двигаясь.

— Поговорить, сказать тебе кое-что. Почему ты сбежала так внезапно?

— Разве дело в этом?

Он склонился к ней. Рука его легонько опустилась на ее плечо:

— Тесме, я в долгу перед тобой.

— За что?

— Когда я ушел отсюда, не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала. Мы с Турном долго обсуждали, из-за чего ты убежала, она утверждает, что ты рассержена. Но я не понимал, почему. Мы перебрали все возможные причины, и лишь в конце она спросила, поблагодарил ли я тебя за помощь. Но я не знал, что это нужно. И я пошел к тебе. Прости мою грубость, Тесме, мое неведение.

— Хорошо, я тебя простила, — сказала она приглушенно. — Теперь ты уйдешь?

— Посмотри на меня, Тесме.

— Лучше не буду.

— Пожалуйста. — Он потянул ее за плечо.

Она угрюмо обернулась.

— У тебя влажные глаза, — сказал он.

— Иногда они меня не слушаются.

— Ты все еще сердишься? Почему? Прошу понять, что я не невежлив. Чауроги не выражают благодарность так, как люди. Но позволь мне это сделать. Я знаю, что ты спасла мне жизнь. Ты очень добрая. Я всегда буду помнить, что ты сделала для меня, пока я был беспомощен. Плохо, что я не сказал тебе этого раньше.

— И плохо, что я тебя выгнала, — пробормотала она низким голосом. — Только не проси объяснить, почему так сделала. Все очень запутанно. Прощу тебе то, что не поблагодарил, если простишь, что я прогнала.

— Мне не за что тебя прощать. Моя нога зажила, и настало время, как ты и подсказала, и я пошел своей дорогой. Я нашел землю для фермы.

— И это было совсем не трудно, верно?

— Да, конечно.

Она встала к нему лицом.

— Висмаан, почему ты занимался со мной сексом?

— Потому что ты, кажется, хотела этого.

— И только?

— Ты была несчастлива и не могла уснуть в одиночестве. Я надеялся, что это успокоит тебя, и пытался по-дружески помочь из сострадания.

— Ах, вот как…

— Я верил, что доставляю тебе удовольствие.

— Да. Да. Это доставляло мне удовольствие. Но ведь ты не отел меня?

Его язык замелькал так быстро, что она решила, будто это соответствует человеческому удивлению.

Нет, — ответил он. — Ты — человек. Как же я могу испытывать влечение к человеку? Мы разные, Тесме. На Маджипуре нас зовут чужаками, но для меня чужак ты, разве не так?

— Я полагаю, так.

— Но я хотел помочь тебе. Я желал тебе счастья. В этом смысле я желал тебя. Понимаешь? И я навсегда останусь твоим другом. Я надеюсь, ты навестишь нас и разделишь щедрые дары нашей фермы?

— Я… да, да, я приду…

— Хорошо. Тогда я пойду, но сначала…

Тяжеловесно, с достоинством он притянул ее к себе и обнял могучими руками. И вновь она ощутила гладкую жесткость его чешуйчатой кожи, вновь небольшой алый язык метался по ее векам, целуя. Висмаан обнимал ее долго. Потом отпустил и сказал: