Замок из дождя - Страница 18

Впрочем, ни Сеймур, ни Джессика, ни кто-либо еще на свете пока не знали о другой его тайне, которая уже несколько дней жила в его номере.

Он даже не предполагал, какой может оказаться реакция руководства на эту информацию. Его личная жизнь, конечно, это — его личное дело, но вдруг Джессика намеренно закрутила с ним роман, в интересах холдинга? А может, расставание с ней президент расценил как личное оскорбление? Оказывается, Джессика приходится ему двоюродной племянницей. А клановая солидарность среди буржуазной верхушки — страшная вещь.

Филипп теперь рано уходил с работы, и все вечера они с Селин гуляли по городу или по клубам. Правда, ему было тяжеловато выдерживать этот ритм жизни. Селин жила в своем обычном режиме: она почти никогда не отдыхала, много ходила пешком, танцевала до утра, пила алкоголь, курила, и после всего этого у нее хватало сил заниматься любовью до рассвета. Утром Филипп, словно тень, уходил на работу, а она вызывала такси и уезжала по магазинам с одной из его кредитных карт.

Селин быстро освоилась в нью-йоркских магазинах и вопросах местной моды. Раньше у нее были деньги только на пропитание и на основные нужды, а теперь они появились и на дорогие платья, на многочисленные презентации модной одежды, на обеды в дорогих ресторанах, где она щедро угощала своих новых друзей.

Селин преобразилась внешне, но внутренне осталась той же: бродягой, девочкой-подростком, которую Филипп полюбил, несмотря на рваные джинсы и дешевую куртку. А может быть, он просто не хотел видеть ее другой?..

Сейчас она не была неуловимой, наоборот — вся как на ладони, но это только возбуждало его интерес. Он никак не мог разгадать ее сущность, и от этого привязывался еще крепче, любил еще сильнее. А Селин просто наслаждалась жизнью, вот и все.

— Я нашла свой город и теперь не уеду отсюда никуда! — заявила она как-то утром, волоча полуживого Филиппа из ванной в постель для продолжения романтического вечера.

Удовлетворив ее желания, он понял, что больше так продолжаться не может. Либо он сойдет с ума, либо… выполнит ее требование отпускать для самостоятельных прогулок. Это будет нелегко пережить, но зато ему хотя бы немного удастся поспать…

На следующий день они договорились, что Филипп задержится на работе, а Селин может идти гулять одна.

Она радостно подпрыгнула:

— И ты не станешь меня разыскивать и ревновать?

— Ревновать стану. А разыскивать — нет.

— Фил, ты просто чудо! Ты святой!

— Нет, я просто доверяю тебе. И надеюсь на твою честность.

— Я буду очень! — Она воровато сверкала глазами. — Очень! Честной!.. Ура! Свобода!!!

Филипп вздохнул и промолчал. Конечно, она бросит его. Не сегодня так завтра…

Словно почуяв его намерения, Джессика этим же вечером позвала его к себе в кабинет и попросила помочь в каком-то мелком вопросе. Раньше они так часто делали, чтобы остаться допоздна, а потом пойти гулять.

Сначала она была вежливо-отстраненной, потом стала теплее, потом перешла на «ты» и даже позволила себе пошутить.

Филипп чувствовал себя вдвойне виноватым. Она ничего не знает о Селин и будет сейчас провоцировать его на продолжение вечера. А Селин ждет его в номере… Нет, конечно, не ждет. Они еще час назад созвонились и договорились, что ей можно погулять часов до двух-трех ночи, только без посторонних мужчин. А вот потом…

— Филипп, что с тобой? Тебе нехорошо?

— Хорошо.

Он очнулся. Рядом Джессика, они в офисе. А Селин там, наверное, с кем-нибудь познакомилась. Она легкомысленная, с нее станется притащить в номер постороннего мужчину и переспать с ним, а потом просто попросить у Филиппа прощения. И что самое смешное — он простит! В глазах у него потемнело.

— У тебя проблемы?

— В некотором роде. — Он уже рисовал себе картину: Селин в объятиях другого мужчины… Он уже не думал, с кем говорит. — Понимаешь, у меня там Селин гуляет одна. Я опасаюсь…

Губы Джессики чуть побледнели:

— Селин?

— Да. Она плохо знает город и…

— Филипп, ты притащил сюда свою Селин?

— Что значит «притащил»?

— То есть привез.

— Ну да. В общем да. Она здесь, — виновато закончил он.

— Ну ты даешь!

Он мгновенно ощетинился:

— А что, это запрещено законом? Это моя личная жизнь и… Джессика!

— Да, конечно, я понимаю. Я все-все понимаю.

— Ну, Джессика!

— Только вот знаешь что, Фил…

Он поперхнулся:

— Фил? Почему ты меня так назвала? Ты раньше так никогда…

— А это тоже не запрещено законом.

— Прости меня.

— За что? Ты не должен спрашивать у меня разрешения, с кем спать в гостиничном номере.

— Джессика, что ты такое говоришь? Ты прекрасно знаешь, как я к ней отношусь… О, не слушай меня.

— Нет, отчего же, продолжай! Очень интересно!

— Джессика, прости. Я поступил как свинья. Я имею в виду тогда, на теплоходе…

Она прошлась по кабинету и, резко остановившись возле него, сказала:

— Ты поступил… просто поступил, как считал нужным.

Филипп немного отодвинулся назад, Джессика наступала:

— А я тоже поступлю так, как считаю нужным.

С этими словами она взяла его лицо в свои руки и поцеловала. Как тогда, на теплоходе. Непроизвольно он стал отвечать на ее поцелуй, но через секунду вырвался и отскочил.

— Ты с ума сошла!

— Почему? Я делаю то, что считаю нужным. Может, мне для убедительности стащить с тебя штаны?

— Джессика, не надо обижаться. Нам нельзя быть врагами.

— Конечно, ты же потеряешь фирму.

— Что ты такое говоришь?! При чем здесь фирма?.. Я же вижу: ты целуешь меня… в общем, ты делаешь это мне назло.

— Не тебе. Ей.

Филипп закатил глаза:

— Я так и знал!

— Вряд ли ты знал. Ты думал обо мне лучше. А я не хочу быть лучше, Филипп! Больше не хочу. Я тоже хочу быть стервой.

Он взял ее руки в свои и покачал головой:

— У тебя не получится. Ты — очень хороший, славный, добрый человек, но…

— Ты ошибаешься!

— …пойми: я люблю Селин. И так будет всегда.

— А я — тебя. И так будет всегда, — спокойно сказала она и села за свой стол, словно речь шла о чем-то будничном. — Мне нужно работать. Извини.

Филипп постоял минуту и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Джессика уронила голову на руки и с тихим отчаянием зарыдала.

В ту ночь Селин не пришла домой. Она все время была на связи и даже отвечала на его звонки, но постоянно говорила, что уже прощается с друзьями (интересно, откуда они взялись?) и вот-вот будет дома. В конце концов Филипп понял, что она врет, и в семь часов утра спокойно лег спать.

Проснувшись в девять и увидев, что Селин все еще нет, он не обиделся и даже не разозлился. Он впервые за все время знакомства с ней заставил себя оторвать сердце от любовных переживаний и посмотреть на вещи трезво.

Оказывается, вся его беда заключалась в том, что Селин ничего не хотела.

Как ухаживать за девушками, он знал: им нужны подарки, дорогие украшения, красивые машины, хороший секс, выход в свет, путешествия и тому подобное. Й он, Филипп, все это мог им давать в том количестве, которое было прямо пропорционально ценности девушки. Если она была хороша, то и Филипп старался во всю мощь. Если не очень, то и ему не было нужды пушить перед ней хвост и тратиться.

С Селин было все по-другому. Она не скрывала от него ни одну из своих слабостей, но он не хотел ими пользоваться. Она рассказывала ему обо всех своих мечтах, но ни одну из них не просила исполнить. Селин была нужна только свобода. Еще — немного секса, а больше ничего. Ни подарки, ни мечты о совместном будущем — ничто ее не цепляло. Она хотела только, чтобы он ее отпускал. И иногда спал с ней.

Она даже отказалась выходить за него замуж. Замуж! Да любая девчонка из его бывших продала бы душу дьяволу за то, чтобы он хотя бы намекнул на возможное замужество… А Селин хохотала как сумасшедшая, когда в одном из красивейших ресторанов Нью-Йорка он, как полагается по сценарию романтических вечеров, преподнес ей коробочку с кольцом. Селин даже не подумала о том, что ему будет обидно услышать эти слова: