Заместитель (ЛП) - Страница 90

— Она скучала по тебе, Гунтрам, — сказал он. — Грустила почти все это время. Жан-Жаку было ее жалко, и он даже стал готовить для нее особую еду.

— Мне тоже ее не хватало, — я наклонился и почесал ее за ушами так, как она любила. Мопси игриво тявкнула, и я погладил ее по животу. — Я буду в библиотеке.

— Герцог приедет в восемь, к ужину, — сообщил мне Фридрих. — Тебе нужно переодеться.

Великолепно! И я еще должен надевать ради него галстук. Это уж слишком!

Подхватив собаку, я одарил Фридриха недовольным взглядом и пошел наверх.

Стоит ли говорить, что Мопси было позволено полежать на кровати, пока я завязывал галстук?

В восемь я уже сидел в столовой и ждал Конрада. Как всегда.

Фридрих забрал Мопси, сказав, что ей пора есть и спать. Даже у собаки в этом доме строгий распорядок дня.

В половине девятого я услышал знакомый шум у главного входа, означавший, что Конрад вернулся. Встречать его я не пошел. Сам придет. Он достаточно взрослый, чтобы найти дорогу в свою собственную столовую.

Он появился на пороге, одетый в обычный деловой костюм; Фридрих следовал за ним по пятам. Не сказав ни слова, Конрад занял свое обычное место во главе стола. Я молча снял салфетку со своей тарелки.

— Прошу прощения за опоздание — в Мальпенсе отложили вылет.

— Должно быть, это новый мировой рекорд — задержка рейса на целую неделю, — холодно отозвался я. — Где ты был?

— То тут, то там, — надменно ответил он, сосредоточившись на супе, только что поданном Фридрихом.

— Понятно, — я тоже занялся своим супом.

— Тебе понравилось в Лондоне?

Что?! Он рассчитывает на светскую беседу?! Я подавил желание вылить содержимое своей тарелки ему на голову. Иногда хорошие манеры это большое неудобство. Обычным людям легче спустить пар… как тем ребятам из «Большого Брата». Мне же остается только ирония.

— Очень нравилось — до того, как меня бросили там на целую неделю. Не мог бы ты ответить на вопрос?

— Я был с кузеном Альбертом. Мальпенса находится в Милане, — объяснил он невежественному мальчишке.

— А я-то не знал, — едко сказал я. — Из какого аэропорта самолеты летают в город То-тут-то-там?

— Фридрих, оставь нас, — скомандовал Конрад, и дворецкий тотчас испарился. Я в ярости уставился на Конрада.

— Мало того, что ты исчезаешь неизвестно насколько, заставляя меня сходить с ума от беспокойства, так еще и обращаешься со мной, как с идиотом, читая лекции по географии! — взорвался я.

— Все это время я работал. Если собираешься закатить сцену ревности, можешь спросить у Горана и Алексея, виноват ли я в чем-нибудь перед тобой.

— Только не надо переводить разговор! Я спросил, где ты был и что ты делал! — я повысил тон.

— Я не обязан отчитываться тебе о своем местонахождении. Возникли проблемы, и мне нужно было их решить, пока они не приняли катастрофических размеров, — сказал он холодно, но не повышая голоса.

— Был настолько занят, что даже не мог позвонить или написать смс?

— Извини, если заставил тебя беспокоиться. Мои люди сказали тебе ждать.

— Чем ты занимался? — медленно повторил я.

— Как я уже сказал, решал проблемы. Не люблю, когда люди вмешиваются в мои дела, и еще меньше — когда меня пытаются одурачить. Мое присутствие требовалось, чтобы раз и навсегда с этим разобраться. Доедай суп, он остывает, — резко ответил Конрад, ставя точку в разговоре.

Дальше мы ужинали в полной тишине. Я злился. Он летает по миру на своем самолете, а я должен сидеть, ждать и есть проклятое консоме! У меня нашлось бы немало слов, чтобы выразить свое возмущение, но, к сожалению, я не знал их английского и немецкого эквивалента.

Фридрих появился очень вовремя, чтобы спросить, пора ли подавать мясо. Конрад согласился, немного поворчав на неудачный выбор вина к оленине. Надеюсь, завтра у тебя будет болеть голова от алкоголя! Так тебе и надо за Бэмби!

Я смотрел на люстру и любовался тем, как огни отражаются в кристаллах, превращаясь в сотни маленьких радуг, и поражался, как двести лет назад мастера смогли выточить из стекла такие элегантные грушевидные подвески. Конрад сделал мне замечание, что «только дураки и дети глазеют на потолок, Гунтрам».

Это какой-то тоталитарный режим: ни о чем не беспокойся, ни о чем не спрашивай и будь всем доволен!

Только я собрался открыть рот и поделиться с Конрадом своим мнением по этому поводу на английском, испанском и немецком, но взглянул на Фридриха и увидел, что он отрицательно качает головой и беззвучно, одними губами, говорит мне «тихо». Я сдержался. Он забрал у нас пустые тарелки и подал десерт. Конрад вернулся к еде, его мысли были очень далеко отсюда.

Он так глубоко задумался, что Фридриху пришлось дважды повторять, что Его Светлости звонят. Услышав это, Конрад поднялся и, не сказав ни слова, ушел в свою студию.

— Гунтрам, не сердись на герцога. У него было много забот на этой неделе, — мягко сказал Фридрих, защищая Конрада. — Ему совсем не нужны дополнительные сложности в отношениях с тобой. Его Светлости сейчас требуется ясная голова, и если ему придется воевать еще и с тобой, то это будет для него слишком тяжело.

— Вы понимаете, что вы — первый человек за всю эту неделю, который сказал мне, что у него проблемы? Я же не ребенок, — тихо сказал я, уязвленный тем, что даже после года совместной жизни Конрад держит меня в стороне от важных вопросов.

— Пожалуйста, не ругайся с ним больше. Дай ему время самому рассказать. Он обязательно это сделает. Я знаю его с детства — он никогда не предаст твоего доверия.

Я поднялся из-за стола и пошел наверх. Дверь в студию Конрада была закрыта. Вот и весь разговор, подумал я, до сих пор злясь на него за то, как он со мной обращается. В нашей спальне я переоделся в пижаму, залез под одеяло и открыл одну из тех книг по искусству, которые купил в Париже.

Конрад появился часом позже и проделал тот же ритуал, что и я, не выказывая никакого желания разговаривать.

Он погрузился в чтение документов, а я долго вертелся и наконец решил провести контратаку, в этот раз немного по-другому.

— Неужели ты настолько не доверяешь мне, что даже не можешь ответить на простой вопрос о том, где был? — расстроено сказал я.

Он вздохнул.

— Гунтрам, ты знаешь, что я тебя люблю. Именно поэтому я хочу, чтобы ты держался подальше от моих дел. Я много раз говорил тебе, что ты неприспособлен к этому миру.

— Я волновался.

— Не стоило. Я более чем способен позаботиться о себе. Пойми, мне еще не раз придется уезжать на несколько недель, и я не смогу брать тебя с собой, потому что не хочу тобой рисковать. Иди ко мне, Гунтрам.

— Рисковать мной? На встречах банкиров? — озадачено переспросил я.

— Некоторые из встреч проходят в таких местах, где безопасность организована не на должном уровне. Например, в африканских странах. Тебе бы очень не понравилось целую неделю сидеть взаперти в номере отеля в каком-нибудь Хараре. Холгерсен рассказывал мне, как ты из-за этого бесился в Париже.

— Что ты делал в Хараре?

— Я никогда там не был! Это просто пример! — раздраженно воскликнул он. — Я ездил по Европе и России, если тебе это так важно знать. Дальше можешь не спрашивать: конфиденциальность — это часть моего бизнеса.

— Не очень-то убедительно, — кисло протянул я.

— Это ты мне не доверяешь, раз задаешь непрекращающиеся вопросы! — заорал он, заставив меня вздрогнуть. — Думаешь, я был на увеселительной прогулке? Приятно проводил время с бутылкой и шлюхами? Нет. Ты представления не имеешь, как трудно продираться сквозь паутину лжи и обмана. Даже Михаэль оказался в тупике. Я был очень разочарован и взбешен. И я боялся при разговоре сорваться на тебе. Ты — единственное светлое пятно в моей жизни, и я не хочу все испортить, вымещая на тебе свое раздражение. Мне прекрасно известно, что у меня взрывной характер.

— Ты мог хотя бы послать сообщение. Написать эсэмэс занимает всего две минуты, — мягко возразил я.