Заместитель (ЛП) - Страница 84

Мы упали на кровать и снова вернулись к поцелуям. Оставшаяся одежда куда-то подевалась, и мы потеряли пару пуговиц. Он по-звериному оскалился и залез на меня. Я хихикнул, и он, урча, втянул в рот мой сосок, языком выписывая вокруг него круги, посылая волны удовольствия по позвоночнику.

Без предупреждения он сполз вниз и одним махом глубоко заглотнул мой член. Я вцепился в покрывало, словно оно стало последним якорем — удовольствие было столь велико, что заставило меня потерять связь с реальностью. Он сосал, сводя меня с ума; я совершенно забылся, все посторонние мысли развеялись, как дым.

Он начал судорожно меня растягивать, но мне отчаянно хотелось почувствовать его в себе, и я простонал:

— Пожалуйста! Не могу больше!

Конрад вынул пальцы, встал на колени, поднял мои бедра, положил мои ноги себе на плечи и не медля вошел в меня.

Склонившись надо мной, он, чтобы не придавить меня, перенес весь свой вес на руки и стал медленно двигаться, превращая секс в изысканную пытку. Я понимал, что он сдерживается из последних сил, да и я отчаянно нуждался в нем. Выгнувшись, я попытался дотянуться до его губ, он наклонился ниже, ловя мой рот пылким поцелуем. Когда мы оторвались друг от друга, он ускорил темп, и мы вместе достигли пика удовольствия.

Тяжело дыша, Конрад распластался на мне, а я обвил его бедра ногами, чтобы быть к нему как можно ближе. Мои руки успокаивающе гладили его по спине. Мы лежали так довольно долго, пока дыхание не выровнялось, и я стал покрывать его лоб и щеки короткими поцелуями.

— Мне невероятно повезло, что у меня есть ты, — пробормотал он мне на ухо. — Ты — моя жизнь.

— Я тоже тебя люблю, — ответил я, озадаченный смущением, волной накрывшим меня.

— У меня кое-что для тебя есть, — немного неуверенно сказал он.

— У меня тоже. Я — первый.

— Нет, я первый сказал. Сейчас моя очередь, — поддразнил меня Конрад.

— Ну нет! Может быть, у тебя тут где-то спрятан индийский слон, и мой подарок будет выглядеть жалко на фоне твоего, — быстро сказал я. Он засмеялся.

— Возможно, ты не так уж и ошибаешься, но затащить слона в самолет довольно трудно, — ответил он, высвобождаясь из моих объятий.

— Отвернись. Хочу одеться, — попросил я.

— Это невероятно: мы прожили вместе год, а ты вдруг стал стесняться после секса, — прокомментировал он, глядя на меня сияющими глазами и не пропуская не единого моего движения, пока я искал пижаму. Нахал.

— Подарок спрятан, и я не хочу, чтобы ты видел, где он, — неубедительно оправдывался я, краснея от того, что он все с большим интересом разглядывал мое тело.

— К чему эта скрытность, если ты все равно собираешься отдать мне его?

Невозможный человек! Я все-таки нашел пижамную куртку со штанами и надел их. Все, представление окончено. Он что-то проворчал и закрыл глаза. Хороший мальчик. Я пошел в гардеробную и заглянул в свой чемодан, куда Фридрих положил тубус с акварельным рисунком, который я делал для Конрада весь декабрь. Уверяю вас, спрятать что-нибудь от него довольно трудно. Только старый лис дворецкий знал, что там, и упаковал рисунок вместе с другими вещами.

Спальня была пуста; я нашел Конрада в гостиной на диване, в пижаме и бархатном домашнем халате, с кожаной папкой на коленях поедающим мои каштаны.

— Я думал, это — мне, — укоризненно сказал я.

— Я поделился с тобой, — ответил он, но дал мне еще один. — Раз у нас всё так официально, я тоже оделся.

Улыбнувшись, я протянул Конраду тубус, волнуясь, понравится ли ему.

Он снял крышку, достал лист и осторожно развернул его. Долго смотрел на пейзаж, и его молчание с каждой секундой нервировало меня все больше и больше.

— Это…

— Мост над ручьем с ивами на Торчелло.

О, у него тоже фотографическая память.

— Да. Если тебе не нравится, не проблема — выкинь, — поспешно добавил я.

— Одна из твоих лучших работ. У меня нет слов. С одной стороны, вода и отражающиеся в ней ивы выглядят мирно и невинно, но в то же время листья на деревьях, кажется, вот-вот чувственно задрожат, и ты почувствуешь ветерок. Это не просто пейзаж, — медленно проговорил он.

— Ну, в тот день ты тоже не был святым, — я покраснел, вспомнив наш первый поцелуй.

— Это прекрасный подарок. Спасибо, — он нежно поцеловал меня. — Он совершенно точно пойдет в мой офис.

— Рад, что тебе понравилось. Но у тебя там висят хорошие картины.

— Это решено. Остерманн может жаловаться, сколько хочет… Сейчас моя очередь, — он вручил мне папку.

Внутри лежала купчая на недвижимость, составленная на испанском.

— Что это? — спросил я, не будучи уверенным, что действительно хочу знать.

— Думаю, купчая на сельский дом в Аргентине. Ла Канделарию. Я хочу, чтобы он был твой. Ведь тебе там очень нравится.

— Конрад, это слишком. Целое поместье! — я был ошеломлен.

— Не все, только дом и сад. А земля была объединена с участками, которые мы выкупили у соседей, и сейчас Долленберг энергично засаживает ее соей, словно завтра наступит конец света. Мои растения — твои новые соседи. Если дом слишком большой, ты всегда можешь пригласить в гости меня.

========== "5" ==========

Я до сих пор в шоке. Такой дом слишком велик для подарка. Конрад сказал, что дарит его больше для собственного спокойствия; он хочет быть уверенным, что я буду обеспечен, если с ним что-нибудь случится; для его состояния это — мелочь, и это всего лишь дом, а не земля, которая, кстати сказать, за последний год увеличилась в цене на двадцать процентов.

— Гунтрам, все очень просто: тебе понравилось там, и мне захотелось тебе его подарить. Пожалуйста, не отказывайся, — он почти умолял.

— Это больше, чем слон, — сказал я, все еще сомневаясь, могу ли принять такой подарок.

— В следующем году мы останемся дома, и ты получишь слона. Он будет гонять соседей, — очень серьезно отвел Конрад.

— У тебя нет соседей! — я рассмеялся, позабавленный его идеей.

— Кто-то же должен заниматься травой, — весело добавил он и поцеловал меня. — На днях мы улетаем в Лондон, и там ты подпишешь последние документы. Вместе с домом ты «наследуешь» смотрителя и его жену.

Вот так я стал обладателем огромного дома в Аргентине. Понятия не имею, что с ним делать.

В полдень Конрад решил пойти на рождественский обед в ресторан отеля. Я бы лучше остался в постели, но он настаивал.

Мы сели у окна в роскошно декорированном зале. Едва мы приступили к еде, высокая, прекрасно одетая светловолосая женщина лет шестидесяти с потрясающими карими глазами подошла к нашему столу и весело сказала:

— Конрад, что я вижу! Ты наконец выбрался из своего банка!

Мы немедленно встали; Конрад незаметно сделал знак метрдотелю, чтобы принесли еще один стул.

— Моя дорогая Тита, какое удовольствие видеть тебя все такой же жизнерадостной, — сказал он, целуя ей руку. — Присоединишься к нам?

— Очень бы хотелось, дорогой, но я должна встретиться со своей падчерицей. Разве что выпью один бокал с тобой и твоим другом…

— Прошу прощения. Тита, это Гунтрам де Лиль, француз, но из пампасов. Софи Мари Ольштын, мой бесценный друг.

— Как поживаете, мадам? — поприветствовал я ее, коротко пожав руку.

— Старый друг. Можешь так и говорить, Конрад, — пошутила она. — Привет, Гунтрам. Со мной не обязательно держаться так формально.

Она подсела к нам, и Конрад заказал для нее шампанского.

— Поговорим о тебе, — мелодично сказала она мне. — Чем ты занимаешься, дорогой?

— Изучаю экономику в Цюрихе.

— Гунтрам также посещает уроки мастера Остерманна, — добавил Конрад.

— Остерманна? Должно быть, у тебя настоящий талант, если он согласился заниматься с тобой. Он уже несколько лет не берет учеников, сколько бы денег ему ни предлагали. Остерманн — один из лучших экспертов по средневековому европейскому искусству и импрессионизму и пополнил коллекции многих музеев.

— Боюсь, что он изменил своим привычкам. Сейчас у него в студии занимаются несколько учениц.