Замершая жизнь (СИ) - Страница 2

Я закрыл глаза и стал терпеливо ждать, когда Майкл вернется. Мне невероятно захотелось ему понравиться, ведь в нем, в этом приятном жизнерадостном альфе я мог найти хоть какую-то отдушину на эти несколько недель. Мне не хотелось думать о Рональде, я уже тогда понимал, что он со своей ложью не стоил ни одной царапины на моем лице, плотно перебинтованном. Потом это стало еще более очевидно, но это было потом. А сейчас...

Я снова рассматривал потолок, в углу которого ползал крупный паук. Больше смотреть было не на что. Потом я дремал, просыпался и снова ждал Майкла. Он пришел под вечер, такой же веселый и светлый.

- Ну как? Ты уже можешь говорить?

- Могу, - я чуть приподнял руку, стараясь ухватить его ладонь. - Почему мое лицо так сильно перебинтовано?

- Потому что пострадало. Я не видел, что с ним, если честно, - Майкл, заметив мое движение, по-доброму улыбнулся и сжал мою руку в своей. Затем он пожал плечами: - Я ведь только заступил на смену. У тебя родители есть?

- Они живут в другом городе. Точнее, папа... Отец умер, - мне не хотелось вводить Майкла в курс моей несложной биографии, которая, к тому же была до вульгарности драматичной.

- Я могу позвонить ему... - Майкл смотрел на меня так, как будто я был его лучшим другом, и мне это нравилось. Я захотел стать им на самом деле. А точнее, не другом, а может, и кем-то большим. Когда ты лежишь, не в состоянии как-то отвлечься, то фантазия работает с особенной силой. И я не оказался исключением.

- Нет, не звони, не надо. Никому не надо говорить, я сам справлюсь... - мне хотелось о чем-нибудь поговорить с Майклом, только тем общих, к сожалению, не было. - Когда я смогу подняться?

- Через два месяца, когда мы снимем корсет, - Майкл провел подушечками пальцев по моей руке, и я уже хотел улыбнуться, но застонал от боли. - Что такое?

- Губы... - я хотел коснуться их пальцами, но альфа не дал мне этого сделать. - У тебя лицо в порезах, не трогай ничего.

Тогда я впервые ощутил беспокойство. Что же у меня под повязкой, если улыбнуться больно? А Майкл, видимо, угадав мои мысли, начал буквально засыпать меня вопросами.

- И куда же ты так спешил в дождь?

- Я хотел переехать в другой город.

- А что тебе в родном не понравилось?

- Там... Там был Рональд...

Сам не знаю почему, но я рассказал Майклу всю эту глупую любовную историю, которая со мной приключилась. Он кивал, качал головой. В общем, делал всё, чтобы показать, что ему очень интересно, хотя, наверное, он был просто очень добрым и хорошо воспитанным. Ведь в моей истории не было ничего особенного, а он как врач, да еще и общительный врач, думаю, слушал и что позанятней. Спросил только:

- А ты попал в аварию случайно, или ты...

Я понял, что он имел в виду. Мне хотелось горько усмехнуться, но я не мог.

- Рональд не стоит того, чтобы я пытался покончить с собой ради него. Он ничего не стоит, - в моем голосе, конечно, звучала обида. Но Майк кивнул.

- Конечно, ты прав.

Шли дни. Я всё лежал, думая ни о чем, постоянно ожидая своего лечащего врача, который, как назло, работал посменно. Мы часто разговаривали, обо всем на свете: об отношениях, об искусстве, людях, путешествиях. Так прошло недели три. Повязку с моего лица меняли только два раза, и то это выпадало в те дни, когда Майкл не работал. Я периодически намекал ему на симпатию к нему, но... Он улыбался и делал вид, что не понимает. А я вспоминал Рональда, который делал также.

А потом настал день икс, который, как тяжелый рубец, расколол мою жизнь на "до" и "после", убил мое прошлое "я", убил того омегу, глупого, наивного, надеющегося.

В тот день Майкл снял мои повязки. Он делал это сам. Я лежал и смотрел на него, а он, как всегда, что-то рассказывал. Что-то смешное - увлеченно, в красках. Рассказывал, пока не снял бинты и не увидел мое лицо. Тогда он осекся и отвел глаза, а мне впервые стало страшно так, что хотелось кричать.

- Майкл, Майкл... - я чувствовал, как в голосе растет тревога, но ничего не мог с этим сделать. - Дай зеркало...

Альфа замотал головой, поднялся и молча вышел. А я кричал ему вслед:

- Дай зеркало!

Мне принесли зеркало. Не Майкл, один медбрат, я видел, что ему тоже очень жаль... А потом стало жаль мне. Самого себя. Когда я поднес зеркало к лицу, признаюсь, я даже не понял, что это я. Я себя просто не узнал. А потом долго не мог отойти от шока. Казалось, на моем лице не было ни одного живого места: кровавые борозды, царапины. Я лежал и смотрел в потолок. Я снова ждал Майкла. Теперь как врача.

- Я хочу сделать пластику...

Майкл, уставший и невеселый, сел рядом со мной.

- Давид, никто не возьмется делать тебе операцию с твоим сердцем. Ты едва не умер после аварии, мы боялись, что ты не отойдешь от анастезии... - альфа смотрел куда-то в сторону. - Прости, что мне приходится тебе об этом говорить. Я просто уже провел исследование твоих внутренних органов. У тебя слабые клапаны сердца. Слишком слабые для таких нагрузок.

Я молчал. Я был слишком подавлен, чтобы что-то отвечать. А Майкл просидел со мной всю ночь. На следующую ночь со мной сидел какой-то медбрат, и так изо дня в день. Они боялись, что я покончу с собой, хотя я не говорил, что собираюсь это сделать. Я вообще не знал, как мне быть. Мне казалось, что я уже умер... А мое лицо... Оно уже не могло ничего выражать, а с Майклом я старался больше не разговаривать. Перед самой выпиской он попытался поговорить со мной, взбодрить, но... Ничего не вышло.

- Я всегда тебе буду другом, Давид, - он говорил убедительно, а я думал о том, что меня никто никогда не полюбит. Никто не восхитится моим внешним видом, никто не пригласит на свидание, никто не поцелует. А Майкл говорил о дружбе. Зачем мне дружба, когда моя жизнь закончена? Я оборвал его на полуслове. Получилось немного грубо, но мне было плевать.

- Майкл, пожалуйста, когда я выпишусь... Забудь меня. Насовсем.

- Но ты... - альфа попытался мне что-то возразить, но мне не нужно было сочувствие.

- Майкл, ты мне нравился как альфа. А я для тебя пугало, - я снова лежал и смотрел в потолок. - За бессмертную душу ты меня не полюбишь. Да моя душа и недостойна чьей-то любви, а лицо у меня изуродовано. Я не хочу оставаться в чьей-то памяти. Так что... Пожалуйста, Майкл.

- Я понимаю, - прошептал альфа. Он не возражал мне, и от этого становилось еще горше.

- А теперь дай мне поспать. Завтра мне выписываться. У меня будет тяжелый день.

Майкл молча поднялся и вышел из палаты, а я за ночь так и не заснул. Я плакал от обиды и страха, как теперь я буду жить.