Замаранные - Страница 9

Медсестра показала пальчиком с розовым ногтем на людей в приемной.

– Мы здесь все вооружены, сэр. И я держу под прицелом своего «кольта» ваши интимные части. Так что садитесь и ждите, потому что, если он нечаянно выстрелит, даже док ничем не сможет вам помочь.

Было довольно странно, что все эти мелодраматичные события происходили в один день. Но при такой жаре они не представлялись реальными или неправильными. Мои мозги плавились в черепной коробке, а стены вокруг меня шипели и трескались.

И огромные отвратительные мухи.

Две женщины в цветастых повязках на головах обсуждали статью про Мадонну.

– Прошу прощения, мисс, но мы записаны на прием, – сказал Томми.

Дальше все начало происходить с головокружительной скоростью, и, когда я попытался разобраться, как это было, картинки сменяли друг друга, как в старом видеомагнитофоне, который слишком часто прокручивали.

Медсестра вскочила со своего стула, я увидел в ее изящных пальчиках огромный пистолет, а в следующее мгновение оказалось, что он уже у меня в руках. Видимо, я его у нее вырвал, хотя не помнил, как и когда. Думаю, сказались долгие часы тренировок. Томми скрылся в коридоре, а я, помню, подумал: «Ладно, хватит. Я не знаю, что тут происходит, но нужно отсюда валить. Проклятье, я вполне могу выскочить на улицу, пробив одну из тонких стен».

Но я не стал ничего такого делать, а последовал за своим сержантом.

Коридор был завешан выцветшими на солнце плакатами. Я даже успел разглядеть афиши фильма «Инопланетянин» и Шона Коннери в роли Джеймса Бонда, но уже в следующее мгновение мы остановились перед дверью. Кто-то написал на ней жирным маркером «ДОКТОР».

– О господи, – проговорил Томми. – Сейчас это очень кстати.

Он вошел, я за ним, медсестра не отставала, обзывая нас сукиными детьми. Оказавшись внутри, я увидел что-то вроде операционной с пластиковым полом и мужчину в белом халате, который в этот момент воткнул в пенис какого-то парня огромную иглу шприца, наполненного вязкой красной дрянью.

Неожиданно я понял, что мне уже совсем не любопытно, куда меня привел Томми, которого вытошнило прямо на пол, и во все стороны полетели брызги.

– Вонючие ублюдки, – возмутился доктор. – Здесь должно быть стерильно.

Вот так я познакомился с Зебулоном Кронски.

Остальное – потом.

В прежние времена я мог бы домчаться на «Лексусе» до аэропорта Ньюарка и бросить его там на долговременной стоянке. Сейчас же, из-за ужесточившихся мер национальной безопасности, машину стали бы проверять со всех сторон, сверху и снизу, не теряя особо время. Поэтому я доехал до автобусной станции и припарковал внедорожник около мусорных контейнеров. Я не сомневался, что у меня была фора примерно дней в десять, прежде чем ее обнаружат. Если повезет, какой-нибудь мальчишка угонит автомобиль, выбросит где-нибудь тело и, таким образом, запутает все следы.

Я прошел около шести кварталов от станции, затем остановил такси и, не испытывая ни малейших угрызений совести, заплатил водителю одним из полтинников Баррета.

Да пошел он, ублюдок пытался меня зарезать.

Я не мог произнести это вслух, потому что никогда никого не убивал, кроме как в зоне военных действий, и случившееся потрясло меня до глубины души.

А ты считаешь, что тут не зона военных действий? Тогда как это называется?

В такси я так отчаянно пытался разобраться в событиях утра, что у меня дико разболелась голова. У Зеба есть отличная фраза, описывающая подобные ситуации. Плохие карты во время игры в покер или неудача с женщиной могли легко вывести его из состояния равновесия.

Настоящий ослиный член, вот что это, Дэн. Долбаный ослиный член.

Я не знаю, что эта фраза означает в точности, но она полностью передает настроение.

У моего друга есть нечто такое, что хочет заполучить Ирландец Майк Мэдден. Причем настолько важное, что Мейси Баррету было велено прикончить любого свидетеля, который там окажется. Будь Зеб жив, Баррету не пришлось бы переворачивать вверх дном его лавочку, он бы и сам все отдал. Это я знал наверняка, потому что Зеб вообще не переносил боли. Однажды мне пришлось отвезти его в отделение неотложной помощи из-за сердечного приступа, оказавшегося всего лишь ущемлением нерва. Представляете, ущемление нерва? Дерьмо, да у меня такое происходило по дюжине раз за неделю, когда я служил в армии. Значит, Зеб наверняка уехал. А если и нет, то что я могу с этим поделать?

Ничего. Опустить голову и помолиться о том, чтобы буря прошла мимо. Молча скорбеть и надеяться, что все уладится само собой. Киношные истории про то, что солдаты никогда не бросают своих, – чушь собачья. Если кто-то остался за линией фронта, считается, что он погиб. Таково первое правило войны.

Я полтора часа потратил на ланч, с которым можно было бы управиться минут за десять, в закусочной «Чекерс дайнер» около парка. Я думал, что индейка покажется мне безвкусной, и ошибся. Это был самый потрясающий сандвич из всех, что я когда-либо здесь ел, а я тут частый посетитель.

«Я жив, и еда доставляет мне удовольствие», – сообразил я.

Я вспомнил, как мы возвращались на базу после разведки, и грязная вода из горлышка бидона для масла казалась нам божественным нектаром. Случившееся сегодня потрясло меня так, что вернулись воспоминания, и я снова начал думать как солдат; впрочем, может, это не так уж и плохо.

Когда я перестал наслаждаться волшебством еды, то снова начал размышлять про Зеба. Наверное, про него можно было сказать, что он мой друг. Единственный на свете. Когда тебе переваливает за сорок, считается, что в твой ближний круг должны входить несколько доверенных людей. Возможно, в Ирландии я мог бы рассчитывать на парочку армейских товарищей, но в Америке так и не обзавелся друзьями. Даже Зеб не стал бы терпеть серьезные неудобства ради меня. Как-то раз поздно ночью я вытащил его из постели, чтобы он отвез меня домой, и мне пришлось выслушивать его стенания по этому поводу целый месяц.

Я решил, что он мертв. Скорее всего. Так что надеяться на что-то не имело никакого смысла.

Деревья в парке еще не сбросили свой зеленый наряд, что было необычно для этого времени года, и листья даже не начали опадать. За оградой отец и сын бросали друг другу бейсбольный мяч, прямо как в фильме про счастливую семью.

А мое время уже ушло. Слишком поздно для игры в бейсбол и детей, у которых были бы мои глаза. Все, что я хотел теперь, так это дожить до вечера, чтобы снова слушать вопли моей безумной соседки.

Ирландцев считают сентиментальными нытиками, что чистая правда. У них на каждый луч солнца имеется собственная туча. Может быть, именно по этой причине мы с Зебом так хорошо ладили. Должен признаться, что мы оба просто обожали хорошенько, от души постенать. Впрочем, Зебулон уже покончил с жалобами на жизнь.

«Не рассчитывай на это, ирландская задница».

Разве что он все еще жив в моей голове.

Днем я наблюдал за своим домом с противоположной стороны улицы, где примерно в десяти ярдах от входной двери располагались три продуктовых магазинчика и итальянский ресторан, так что я сидел и нагружался булочками и кофе, как в какой-то момент здравый смысл начал требовать, чтобы я встал и ушел, в то время как желудок жалобно просил меня вздремнуть.

Я пил четвертую чашку эспрессо, когда два типа в костюмах поднялись по ступенькам моего дома, и похоже, что они торговали началом той жизни, а не концом этой. Явно не профессионалы. Они шли рядом и даже не потрудились проверить дверь, прежде чем в нее постучать. Любой, кто захотел бы пристрелить их, уже мог сделать это сквозь щель для почты.

Я оставался на посту еще несколько часов, но никакие подозрительные или подозрительно непримечательные типы так и не появились. Впрочем, это не означало, что у меня всё в порядке. Мейси Баррет еще даже не остыл в своем ковре.