Замаранные - Страница 8

И вот тут возникла проблема. Ковер на полу был пропитан несколькими литрами крови, не говоря уже о том, что на этом самом ковре лежал мертвый семьянин весом в двести фунтов.

«Убери улики. Все. Нет тела – нет преступления».

Это оказалось совсем не просто, но, занявшись делом, я сразу успокоился. Армейский образ мышления: праздные руки – игрушки дьявола. В данном случае и занятые тоже.

В задней части помещения у Зеба имелась крошечная кладовка, где было свалено все подряд. Я отыскал пару жестких щеток, перчатки и маску. Там нашлась и электрическая медицинская пила, но я еще не был готов использовать ее. Одно дело – воткнуть в шею ключ, и совсем другое – расчленить тело.

Я обыскал Баррета и забрал ключи, телефон, часы и бумажник – все, что взял бы обычный вор. В результате в моих руках оказалась богатая добыча: ключи от «Лексуса», телефон «Прада», часы фирмы «Омега» и пачка пятидесятидолларовых купюр, толще чем «роял чизбургер».

Ковер я снял без проблем, его стоило лишь слегка потянуть.

Очень характерно для Зеба. Все самое дешевое.

Я отодрал ту часть ковра, что лежала на полу в приемной, и завернул Баррета в три слоя, после чего обмотал его клейкой лентой, засунул в мешки для мусора и еще раз закрепил лентой. На плитке под ковром крови не было, но я на всякий случай вымыл его отбеливающим средством. Все знают, что сейчас имеются самые разные ультрафиолетовые приспособления, причем не только у копов, но и у преступников. На «И-бэй» можно купить все, что душа пожелает.

Итак, у меня на руках имелся ковер Клеопатры,[22] который требовалось вынести. Он был достаточно тяжелый. Мне в моей жизни довелось пару раз переносить тела – только не сразу после того, как я совершил убийство. Я перекинул ковер через плечо, затем сделал три шага и вышел через заднюю дверь к белому внедорожнику «Лексус» последней модели – с тонированными стеклами и даже с самоотпирающейся дверью. Вот это удобства!

На огороженной парковке никого не оказалось, и я понимал, что, если меня кто-нибудь и заметит, случайно выглянув в окно, он сможет сказать только, что видел, как какой-то мужчина в маске засунул в машину свернутый ковер. Но, разумеется, Майкл Мэдден не станет тратить свое время на такие пустяки, как отправление правосудия или обоснованные сомнения.

Я регулировал водительское сиденье, чтобы удобнее разместить свои ноги, когда на телефон Баррета пришло эсэмэс-сообщение.

– Я посмотрю, что там, ладно? – спросил я у трупа. Тот не стал возражать, и я открыл телефон.

Сообщение пришло от Майка Мэддена. «Ирландец М» – высветилось на экране. Баррет установил на этот контакт в телефоне фото своего босса. Крупный тип, запечатленный, судя по всему, на ирландской свадьбе, – голый по пояс, рядом с двумя потными громилами, вцепившимися друг в друга. Безумные глаза, плоская твидовая кепка с булавкой в форме трилистника на козырьке.

Меня передернуло. Не стоило ждать от такого ничего хорошего. Я уже встречал уродов вроде него. Алкоголик из какого-нибудь приграничного района Ирландии. Оскорбление карается смертью. Мне бы следовало прямо сейчас отправиться к нему домой и положить этому конец. Но я решил, что не стану делать ничего такого, потому что мы не на войне, а, значит, должен быть другой выход. К тому же, возможно, Зеб еще был жив.

Я прочитал сообщение.

Получил?

Я вздохнул и убрал телефон в карман.

Получил?

Дерьмо. Зеб наверняка мертв.

Итак, кто такой Зебулон Кронски и как я с ним познакомился? Эта история даже лучше, чем про вертолет. Сюрприз, сюрприз! Ответ на все вопросы находится в Ливане, поэтому я буду краток, так как мой рассказ посвящен настоящему, а не прошлому, хотя прошлое довольно часто является частью настоящего. Когда-нибудь я поведаю все в деталях, но только после того, как буду уверен, что меня опять не начнет выворачивать наизнанку от одной только мысли про русского медведя.

Итак, если коротко, миротворческие отряды США патрулировали границу между Израилем и Ливаном, пытаясь помешать армии Израиля и шиитам Хезболлы и Амаля отправить друг друга, а заодно и нас, на тот свет. Они так долго сражались между собой, что даже не могли договориться, в какое царство попадут после смерти. Наша главная задача заключалась в том, чтобы защищать гражданское население, но на деле мы выступали в роли живых щитов, за которыми прятались шииты, стреляя ракетами по лагерям израильтян. Мы почти все время ходили в камуфляже, патрулировали территории и поджаривались на солнце до такой степени, что на коже у нас появлялись трещины. Но иногда ситуация накалялась, что порой случается, когда отряды уставших от жары, озлобленных мужчин с оружием в руках придерживаются разных взглядов на Бога.

Однажды в выходные нас с Томми Флетчером отправили в штаб ООН за припасами, и он настоял на том, чтобы мы свернули на Минги-стрит, где находился большой базар – точно риф, выросший вокруг штаба; там можно было купить все, что угодно, только деньги плати. В тот период нашей военной карьеры Флетчер имел чин сержанта, а я – капрала, так что мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним без лишних расспросов.

Томми напустил туману насчет того, что он искал, поэтому я больше делал вид, что мне неохота идти за ним; любопытство всегда было моим слабым местом. Всякий раз, когда я спрашивал, что мы ищем, он тыкал пальцем в собственный нос и говорил: «Это гораздо забавнее, чем можно подумать».

Мы пробирались среди детишек, пялившихся на нас, точно рыбы-чистильщики, мимо продавцов электроники, футболок, золотых украшений и мальчишек, торговавших гашишем. Я держал указательный палец на спусковом крючке пистолета, а большой – на предохранителе. И вовсе не потому, что мне не нравилась бурная жизнь раскаленных, как печь, переулков, – просто то, что я относился к ним нормально, вовсе не означало, что и они испытывали ко мне дружелюбные чувства.

Томми шел впереди, и тысячи презрительных взглядов отскакивали от него, точно камешки от шкуры носорога. Он уверенно пробирался сквозь развешанные отрезы тонкого шелка, локтями отпихивая в стороны свернутые в рулоны ковры. Через десять минут после того, как я совершенно перестал понимать, куда мы идем, он принялся колотить кулаком по афише Майкла Джексона, за которой, судя по всему, находилась дверь. Глаза Майкла чуть сдвинулись назад, а я, увидев еще одну афишу, не удержался и спросил: «Господи, сержант, ты что, собираешься здесь что-то купить?»

Но Флетчер не обратил на меня ни малейшего внимания и просунул в щель несколько долларов, после чего нас впустили внутрь. Афиша с изображением Майкла Джексона поползла наверх, словно жалюзи, и мы оказались перед стальной дверью, которая выглядела просто потрясающе, если учесть, что стены были сделаны из гипсокартона.

Я уже не мог сдерживаться и принялся хохотать.

– Знаешь что, Томми? Нужно уносить отсюда ноги. Ты разве не видишь, как тут ужасно? Шамон, – произнес я, подражая Майклу Джексону.

Я вошел вслед за Томми в коридор с низким потолком, стараясь не отставать от него, даже когда увидел приемную, забитую местными, читавшими «Ю-Эс уикли» и «Космополитан». Всю стену занимал большой плакат «Не курить» и, что было весьма необычно для Ближнего Востока, никто не нарушал запрета. Симпатичная медсестра о чем-то тараторила по телефону, не обращая на нас ни малейшего внимания, пока Томми не постучал по ее столу дулом пистолета.

– Мне нужно к доктору, – сказал он вежливо.

Медсестра была похожа на типичную американку – большие зубы, как у Джулии Робертс, а сиськи такие классные, что у какого-нибудь везунчика глаза вылезли бы из орбит, глядя на них.

– Сэр записан на прием? – спросила она, и я узнал калифорнийский акцент, когда она произнесла слово «прием».

Томми уверенно кивнул.

– Ага, сэр записан. А в сумке у него несколько запасных обойм.