Закрой дверь за совой - Страница 2

Но Гройс здесь не из-за него. Его улов ходит рядом, шуршит юбками, вздыхает над ожерельями и браслетами, сверкающими под грамотно поставленным светом.

Бриллианты рассыпают снежные искры. Изумруды холодны и прекрасны, как вечность. Розовый сапфир нежнее лепестка шиповника, синий ярче волны.

Хороший драгоценный камень поет, и это пение сирены. Смотри на него, дыши им, впитывай его цвет, впадай в безумство.

Легкая утрата критичности восприятия – как раз то, что нужно старику, кивающему тебе с мягкой улыбкой.

Если бы Михаил Гройс родился волком, в подведомственном ему лесу были бы самые здоровые лоси на всю округу. Добычу он определял с безошибочностью матерого хищника.

Завести будто бы случайный разговор – дело одной минуты. И вот Михаил Степанович уже рассказывает новой знакомой, что он здесь, собственно, по работе. В чем она заключается? Он инвестирует в драгоценные камни.

– Гройс работал виртуозно, – сказал Верман. – Я сам торгую сорок лет и знаю, как продать курицу женщине, которая пришла за десятком яиц.

– Курицу, козу, сенокосилку и девять соток под Воронежем, – буркнул Дворкин.

– Но Миша Гройс давал им больше. Я продавал курицу. А он – райскую птицу.

– А если без метафор? – спросил Макар.

Без метафор дело выглядело так: познакомившись с жертвой и произведя на нее благоприятное впечатление, Гройс рассказывал, что у него имеются бриллианты исключительного качества по невысокой цене. «Ничего подобного нельзя встретить сейчас в России. Поверьте, я знаю, о чем говорю». Откуда они? О, один его хороший друг владеет собственным месторождением – в Ботсване, а это для понимающих о многом говорит.

Женщина послушно кивала – ей хотелось выглядеть понимающей.

«Сейчас мне нужно аккумулировать средства для одной крупной покупки – не могу разглашать подробностей. Я распродаю свой запас. Вы же понимаете, вот-вот грянет кризис…»

Это был первый точный удар. При слове «кризис» жертва вздрагивала и испуганно вглядывалась в Гройса.

«Вопрос только во времени, – пожимал плечами старик. – Год, два… Я сам живу не в России, у меня чисто деловой визит в Москву. Но людей, у которых здесь семья, родители, бизнес… Мне их искренне жаль. Хорошо тем, у кого есть, скажем, бриллианты. Деньги превратятся в бумагу. А камни всегда в цене».

Это было второе попадание. Память подсказывала жертве, что старик прав: и мать, и бабушка хранили в шкатулке несколько колец, которые передавались по наследству. Их почти никогда не надевали. Предназначение этих вещей заключалось не в том, чтобы украшать, а в том, чтобы, когда придет страшное время, обратить их в настоящие ценности, сохраняющие жизнь: еду, одежду, лекарства.

«Не желаете выпить чашечку кофе? – предлагал Гройс. – Неподалеку варят отличный эспрессо».

И в уютном ресторане, где с ним уважительно, как с завсегдатаем, здоровались официанты, он продолжал лить свой вкрадчивый яд.

Первый этап общий для всех – испугать и показать путь спасения.

На втором начиналась тонкая индивидуальная работа.

Номер один: чуть больше сорока, невысокая, толстая, с полным отсутствием косметики на отекшем лице. Речь быстрая, хорошо интонированная. Одета подчеркнуто небрежно. Экспрессивна и настойчива.

«Представьте, как будет поражена ваша семья, когда узнает, что вы – обладательница приличного состояния. Интуиция мне подсказывает, что они ценят вас недостаточно. В вас чувствуется деловая хватка. Вы умны, сообразительны, отлично понимаете, где ваша выгода. Что? Домохозяйка? Не смешите, моя дорогая. Мы беседуем больше часа, и поверьте, вы дадите фору большинству мужчин в умении задавать правильные вопросы».

Номер два: лет тридцать пять, худощава, бледна. Речь медленная и неуверенная. Одета настолько безупречно, что это выдает плохой вкус.

«Когда придет кризис и бизнес вашего мужа окажется под угрозой, кто сможет спасти его? Представьте: он думает, что разорен, его дело уничтожено. И вдруг появляетесь вы и выкладываете перед ним на стол один чистейший бриллиант за другим. Тогда он поймет, что настоящая драгоценность – это женщина, на которой он женат. Простите, чем вы занимаетесь в свободное время? Садом? Да, в ваших руках все должно расцветать. Вы несете жизнь, несете спасение всему живому».

Номер три: около двадцати восьми, очень красива, самоуверенна. Одета эффектно, на пальцах дорогие кольца, сделанные явно на заказ.

«О нет, моя дорогая, с вами у меня не может быть никаких дел! Муж запретит вам такие серьезные траты».

– Они купили у него отличные бриллианты по смешной цене, – сказал Верман. – Такой смешной, что я плакал, когда продавал им свои камни.

– Подождите-подождите, – Сергей протестующе вскинул руку. – Вы отдали Гройсу свои бриллианты, он всучил их богатым скучающим дамочкам… В чем профит?

– Не просто всучил. Миша предупредил, что возьмет камни обратно, если у покупательницы возникнут какие-то сомнения. Он был с ними любезнее, чем мой дядя Лева с кредиторами. «Я не хочу, чтобы вы пожалели о принятом решении!» В торговле и при знакомстве с женщинами первое впечатление – самое важное. Они должны были ему доверять. И он этого добился.

– Камни были чистейшие, – вступил Дворкин. – Сертификат МГУ, все честно. Гройс посоветовал клиенткам проверить покупку у независимого геммолога. Тот все подтвердил.

– То есть вы на этой сделке потеряли?

– Больше, чем юноша теряет иллюзий в браке.

– И кто-нибудь вернул бриллианты? – спросил Макар.

– Одна робкая лань передумала. Миша немедленно отдал ей деньги. Что она сделала после этого, знаете?

Макар рассмеялся:

– Купила их обратно.

– Ты понимаешь за женское сердце, – кивнул Верман. – Она убедилась, что здесь ее не обманут. И захотела вдвое больше, чем в первый раз. Женщины всегда так поступают.

– Конечно, Гройс продавал не бриллианты, – помолчав, сказал Дворкин. – Одна купила у него мечту о собственной значимости. Вторая приобрела ощущение, что она умнее своего супруга. Третья – упоительное чувство настоящей большой тайны. Четвертой оказалось достаточно намекнуть, что муж не позволит ей совершить такую сделку, и она вцепилась в камни из одного только чувства протеста.

– Признаюсь, в какой-то момент я подумал, что мы рассчитали неправильно, – сказал Верман. – Что на этом все закончится. Довольные тетки усядутся на наших камешках, как курицы на яйцах. Но Миша оказался умнее меня.

– Прозорливее, – поправил Сема. – Он знал, что будет дальше.

Счастливая женщина болтлива. Она не в силах держать радость в себе. Ни одна из жертв Гройса не поделилась с мужем – на это и был расчет, – но каждая рассказала подругам о старике, продающем бриллианты высшего качества.

– Пирамида! – Сергей наконец понял, что задумали Гройс сотоварищи.

– Тетушки понесли нам деньги, – грустно сказал Моня. – Они получали камни, может быть, не такие хорошие, как первые…

– Совсем никудышные? – прямо спросил Илюшин.

Верман попытался юлить, но вынужден был признать, что камни были паршивые.

– Брак, – вздохнул Сема.

– Хлам, – подтвердил Моня.

– А если бы их проверили у геммолога?

– Непременно проверили бы, – согласился Верман. – Поэтому Миша провернул всю операцию махом. Одна встреча – и все расходятся довольные.

– Сколько их было? – спросил Илюшин. – Кинутых?

Моня молчал.

– Трое? Пятеро?

– Двадцать две, – выдавил Верман.

Бабкин крякнул.

– Средняя сумма покупки?

– Да немного, – жалобно пробормотал Моня.

– Сколько?

– Ну, пара миллионов… Может, три…

– Кто-то и на пять набрал, – подал голос Дворкин. – После этого Гройс должен был просто исчезнуть.

– Он и исчез, – подытожил Илюшин. – Вы собирались поделить деньги во вторник, так? М-да, эту историю вы в полиции не расскажете…

Илюшин посмотрел на помрачневших ювелиров. Он прекрасно понимал, что обоих терзает одно подозрение: что, если Гройс решил попросту сбежать, не пожелав делиться?