Закон случайностей - Страница 14

– То есть?

– То есть, если он хочет быть со мной, пусть сначала сделает выбор – оставит свою Леру и борется за меня. Так будет честнее для всех. Рома сделал так, как я ему сказала. А Лера наврала тебе. Она тебя использует, чтобы вызвать ревность у Ромы… Вот за это я и не люблю девчонок. Ты очень расстроился?

– Не знаю, – вздохнул я. – Я об этом догадывался.

– Не пиши и не звони ей больше, а если она сама позвонит – не отвечай. И вообще, лучше удали ее из друзей.

– Не знаю… – снова сказал я. – Ладно, Оль, я спать хочу.

Оля права. Так больше не может продолжаться. Нельзя позволять бывшей девушке, пусть и до сих пор любимой, так с собой обращаться. Играть, использовать… Нужно уже наконец взять себя в руки, перестать жалеть и идти дальше.

Я попробую. Думаю, у меня получится…

В восемь вечера мы с Мануэлой ужинаем. Она в каком-то ресторане в виртуальном городке, а я – дома перед монитором компьютера.

Мануэла занимает столик у окна и заказывает что-то из французской кухни. А я разогреваю то, что приготовила мама.

На Мануэле обычно странный наряд. Желтая майка, прозрачная розовая юбка, вроде балетной пачки, ниже колен, белые легинсы и яркие кеды. Я бы и сама, наверное, так одевалась, только смелости не хватает.

На мне каждый день одно и то же. Растянутая до колен футболка с длинными рукавами и полосатые носки. Раньше были спортивные штаны с обтрепанными внизу штанинами. Серые и широкие, размера на три больше, чем нужно. Мама их ненавидела, обещала выбросить однажды и сдержала обещание. Теперь место штанов заняла футболка – мама тоже ее не любит.

Так вот, Мануэла. Она часто ужинает с подругами, но бывает и так, что приходит в ресторан одна. Как обычно – в чем-нибудь нарядном и странном. В такие моменты к ней часто клеются виртуальные мачо. Мануэла постоянно ходит на свидания, но ни с кем не встречается по-настоящему.

Мануэла вообще красотка, а красивые девушки часто бывают одинокими. Так пишут в журналах и жалуются на девчачьих форумах в Интернете. А еще там пишут, что мы любим тех, кого часто видим.

Я сложила все это вместе и решила, что нужно делать.

Среда – пятый день моих наблюдений за Никитой. Восемь утра. Я сижу у окна в кафе, пью остывающий зеленый чай и листаю новый учебник португальского языка. Летом занятий нет. Боюсь забыть что-то важное до сентября, поэтому ношу с собой тетрадь и учебник, чтобы повторять, когда есть время.

Никита сидит с другой стороны у стены и что-то пишет в толстой оранжевой тетради. На нем светлая рубашка и темные брюки с ботинками. Наверное, он уже нашел работу.

Иногда я чувствую, как Никита задумчиво смотрит на меня, но не поворачиваюсь – еще не время. Пускай сначала привыкнет ко мне.

Он попросил счет. Через минуту рядом с белым чайником на моем столе совершил посадку самолет из бумаги в линейку. Я подняла глаза от учебника и огляделась по сторонам. Никита все еще писал что-то в свою тетрадь. Потом посмотрел на меня задумчиво и закрыл ее.

Я развернула самолет и прочитала:

«Привет! Как тебя зовут? =)»

Надеюсь, он еще не заметил, как дрожали мои руки. Он сам сделал первый шаг! Он. Сам. Сделал. Первый. Шаг. То есть он думал, что это он сделал первый шаг, хотя на самом деле – это ведь я его спровоцировала.

Так. Спокойно. Нужно ответить ему. Я достала карандаш, отступила две строчки и написала:

«Аня. А тебя? =)»

Складывать из бумаги все тот же самолетик показалось мне неинтересным. Что бы такое сделать? Я задумалась. Никита тем временем начал нервничать и поглядывать на часы.

Я быстро сделала из бумажки кораблик, подрисовала карандашом якорь и аккуратно перекинула на стол Никиты. Он улыбнулся, развернул листок и быстро написал ответ.

На бумажной корме Никита подрисовал спасательный круг. Внутри было написано:

«Никита. Я опаздываю на работу =(((Завтра, здесь в это же время»)

Я кивнула, соглашаясь с ним. Никита расплатился за завтрак, еще раз улыбнулся мне и вышел из кафе вместе со своей оранжевой тетрадью. Кораблик остается у меня.

– Ну вы, блин, даете! – смеялась Маша через два часа, когда мы сидели на пустом пляже и обсуждали утренние события. Солнце светило, но не грело, как осенью. Кажется, этим летом мы так и не успеем открыть купальный сезон. – Нашли друг друга. А Михайлов-то романтик, оказывается!

– Я сама не ожидала, – сказала я. – Сижу себе спокойно, читаю учебник, и тут рядом с моей чашкой приземляется бумажный самолет.

– Что я могу сказать? – улыбнулась Маша. – Ты не теряешь форму. Молодец. Я, вот честно, вообще не была уверена, что тебе удастся вынудить его сделать это. Думала, походишь туда месяц, да и сама с ним познакомишься. А так… круто вообще! Пойдешь утром в кафе?

– Не знаю еще, – ответила я, пожав плечами. – Три дня подряд вставала в шесть, а у нас каникулы. Не знаю, Маш…

– Что?! – вскрикнула Машка. – Ты хочешь сказать, что не пойдешь завтра на свидание с ним?

– Я пойду в пятницу, – ответила я. – А завтра высплюсь.

– Ну ты даешь… – вздохнула Маша. – А зачем?

– Пускай поволнуется немного, – улыбнулась я.

– Ты же сведешь его с ума, Синичкина. Хорошо придумала. Точно не пойдешь?

– Точно, – кивнула я.

– Я бы так не смогла.

– Почему? Не вижу в этом ничего сложного.

– Просто мне бы вообще в голову не пришло забить на свидание с парнем, в которого я влюблена, чтобы зацепить его еще сильнее.

Выспаться на следующий день мне так и не удалось. Я проснулась в пять утра и больше не смогла заснуть. Вертелась с боку на бок, много думала, считала разных представителей фауны, но все бесполезно.

Никита ведь ждет меня там, в кафе. Совсем один. Ест омлет, листает свою тетрадь, смотрит по сторонам, а потом уходит, так и не дождавшись. А вдруг он подумает, что я продинамила его, не придет больше утром в кафе и я его не увижу?

Идти или нет? Над этим вопросом я думала целый час. В итоге пошла на кухню делать себе бутерброды и кофе.

Завтраки в компании Мануэлы давно вошли в привычку. Мое утро уже третий месяц начинается именно так.

Пока я наряжаю Мануэлу в романтичные платья и грубые ботинки, мой кофе успевает остыть. Пока я делаю бутерброды, Мануэла осваивает новые блюда и совершенствует свои навыки.

Наверное, мне нужно брать с нее пример.

Но с другой стороны – мной быть все-таки лучше. Мануэла ни в кого не влюблена, а мне нравится Никита, и скоро у нас все будет хорошо. Главное, не перестараться и не испортить.

После завтрака я достала коробку с подарками для Никиты и положила туда мятый кораблик с нашей вчерашней перепиской. Здесь лежат не только подарки.

Есть, например, Никитина тетрадь по алгебре. Для контрольных работ. В конце учебного года я стащила ее из кабинета математики. Сама не знаю зачем. Я любовалась его неразборчивым почерком и оценками. Больше всего было троек, двойки тоже встречались, и даже одна четверка где-то затерялась. А еще я нюхала клетчатые листочки. Они пахли чернилами шариковой ручки. Вот дура-то.

Или вот плакат на листе ватмана с прошлой зимы. С ноября по март он висел на первом этаже.

Никита нашел в Инете старую открытку – времен молодости моих родителей, – сильно увеличил ее и распечатал где-то в центре Москвы. На плакате была маленькая девочка в короткой юбке и на коньках, из-под шапки выглядывали косички с бантами. Сверху надпись: «Кличут зимние деньки. Все ребята – на коньки!»

Рядом были напечатаны стихи про коньки. Никита с друзьями целую неделю сочиняли их на уроках. Каждый по строчке в день. Начинались стихи со слов «Искрятся снежинки на розовых щечках…» и не нравились мне совершенно. Несмотря на всю мою симпатию к Никите, я не испытывала фанатичного восторга от всего, что он делал. Стихи были тошнотворно слащавы, мне как-то неловко было читать их дальше второй строки.