Закон распада (СИ) - Страница 1

Флаер с низким гудением пролетел по улице, оставляя за собой жирный шлейф черного дыма. Зацепил фонарный столб, завалив его на асфальт и врезался в стену полуразрушенной школы, где и застрял. Боковые несущие лопасти какое-то время продолжали конвульсивно вращаться, поднимая в воздух тучи бурой кирпичной пыли, но потом замерли и они. Распахнулся входной люк и на кучи строительного мусора одна за другой высыпались восемь фигур в НАТОвском светло-пятнистом камуфляже, тут же изготовившихся к стрельбе.

Я смотрел на суетящиеся внизу фигурки «потенциального противника» и усмехался в усы: как же, «противник»! Враг он враг и есть, что бы там не говорили наши болтуны по телевизору, под шаманские завывания всяких Европ что нам, дескать, свободы не хватает. Хотя… Наши-то как раз уже ничего не скажут — здания Госдумы и Совета Федерации америкосы разнесли в пыль сразу же, едва началось «освобождение порабощенного русского народа от тирании», причем вместе с президентом и свитой. Ну да, у нас же первобытно-общинный строй, загибаемся без светоча цивилизации! «У вас есть нефть и газ, но нет демократии? Тогда мы идем к вам!!!». Суки, ненавижу!

Я перехватил поудобней цевьё АЕК 130 и тщательно прицелившись, жахнул по «дорогим гостям» из подствольника. Хлопок, и серебристый, с черным ободком цилиндрик, устремился к пробою стены. Да ладно как лег, аккурат посреди группы. От взрыва бойцов разметало в стороны и обрушилась часть стены с потолком, погребая под собой интервентов. Прижал кнопку связи в гарнитуре над ухом.

— Первый, первый, я четвертый, прием.

— На связи первый.

— Гостей встретил и спать уложил. Коек хватило всем.

— Четвертый, приказываю проверить гостей. Вдруг кому не спится.

— Принято, выполняю.

Ох уж мне эти перестраховщики… Хотя пиндосы теперь в керамической броне с головы до ног, что твои черепахи, может кто и выжил. Я отвернулся от окна и пошел к выходу из заброшенной квартиры. Жаль прикрыть меня некому — «третий», наш снайпер, погиб две минуты назад, когда этот самый флаер, ровнял с землей микрорайон, через который шла наша группа. Но подбить машинку все же успел.

Осторожно выглядываю из подъезда. Короткая перебежка к мусорному баку. Не стреляют, похоже и впрямь спят гостюшки. Намаялись поди, с дороги-то… Еще перебежка к сгоревшему школьному автобусу. Быстрый осмотр местности «по секторам» опасности не выявил. Уже практически не таясь иду к поверженному флаеру. Из развороченной стены торчит задранный к хмурым небесам хвост с рулевым винтом, украшенный звездно-полосатым флагом. Тьфу, мерзость. Обломок стропила, с криво оборванным листом красной металлочерепицы, будто знамя канувшего в Лету могучего противника Америки, лежит на крыше летучей машины. Вот это правильно.

Из обломков кирпича торчит нога в добротном ботинке, изодранная штанина пропитана кровью. Хорошо. Напрочь оторванная кисть правой руки, на безымянном пальце тонкая полоска обручального кольца. И чего тебе дома не сиделось возле жены, парень? Идеалы демократии, или «Ура! За баксы!!»? Пинком отбрасываю ненужную уже хозяину конечность, иду дальше. Этот готов, этот тоже, нормально в общем отработал мишень. Качественно. Хотя… Из не закрытого люка доносится стон, явственный, хотя и слабый. Тихо проникнуть внутрь не получилось — под ногами рифленый алюминиевый пол, гремит, падла, но в принципе не от кого таиться. Стонет пристегнутый к креслу пилот. Рядом уронил голову на грудь возле панели управления огнем стрелок-оператор. Этому повезло больше — оторванный кусок приборной панели распахал ему шею. Не смерть, а чистое милосердие, хотя под ногами теперь так и хлюпает…

Помню как наш прапор салаг поучал:

— Каска могла бы уберечь даже яйца. Но придумана она для головы. Так что «горшки» не снимать — если подстрелят, то хоть все мозги внутри останутся, меньше собирать потом товарищам.

Следуя заветам Потапыча, оставляю мозги пилота внутри шлема, только кровь через входное отверстие тонкой струйкой… Жму кнопку связи.

— Первый, первый, я четвертый, прием.

— Слышу тебя четвертый. Что у тебя?

— Один не спал, пришлось колыбельную спеть. Теперь порядок.

— Добро. Осмотрись там, может найдешь что-то стоящее. И сразу отходи, тут второй летун нарисовался, сейчас им «седьмой» занимается.

— Принято. Конец связи.

«Седьмой» это серьезно. Этот со своей артиллерией враз птенцу Дяди Сэма крылышки подрежет… Даже в кабине слышны звуки боя. Выхожу из флаера и осматриваю погибших. Что тут у нас? Разряжаю их штурмовки, благо патрон унифицирован, потрошу подсумки. Знаю, что мародерство — вроде как не хорошо, но деваться не куда. Но с другой стороны, где ж это мародерство? Боевой трофей! Утешаю себя тем, что буду бить супостата его же оружием. В этом есть даже какой-то скрытый философский смысл.

О, а вот это действительно интересно! Ни одна группа не выходит без радиста с полевой радиостанцией — это аксиома. Вот он, подарочек судьбы, лежит под искореженной пулеметной турелью, осколками лицо посекло. А радейка-то, живая…

— Первый, первый, я четвертый, прием. Обнаружена переносная радиостанция в рабочем состоянии.

С улицы громыхнуло, да так, что сверху на меня пыль посыпалась. Я принялся снимать рацию со жмура с утроенным энтузиазмом. Ну его, завалит еще как этих…

— Принято четвертый, забирай и дуй на точку.

«На точку» означает на обусловленное место, так что придется маслать на Проспект Мира. А там разберемся. Главное — у нас теперь есть возможность слушать «их» эфир, а это дорогого стоит.

Тааакс… Свой ранец на перед перевесить, трофейную говорилку — на спину. Теперь попрыгать. Вроде ничего не болтается, не мешает, не звенит. Нормально, в общем.

Гостинец я поймал пробираясь дворами, возле площади Ломоносова. Если б не ранец на груди, да броник, то склеился бы на месте. А так отбросило в кусты, за бордюр. Лихорадочно обвожу взглядом дома напротив — где ж ты, сука, засел? В груди тупая боль, но это пока, настоящая боль придет позже. Из кармана на плече достал одноразовый шприц-тюбик с обезболивающим, сорвал зубами колпачок и вколол в бедро. По-хорошему так перевязку бы сделать надо, да как туда подлезть? Кое-как из ваты и бинта скрутил «куклу» и подсунул под броню, на рану. Так-то лучше, по крайней мере не сразу кровью истеку.

— Первый, первый, я четвертый, прием. Во дворе между Ломоносова и Вольной, кукушка, как принял?

— Принял тебя, четвертый. Сам как?

— Покоцал он меня малость, но пока держусь.

— Принято, держись. Высылаю ребят к тебе. Постарайся кукушку вычислить.

— Принято, конец связи.

Легко сказать — вычисли, если из кустов не видать ни хрена. Попробовал на локте приподняться, тут же зашумело в ушах, перед глазами потемнело. Надо скидывать радейку, с ней я не ходок. И не ползок, чего уж там… Отцепляю ремни сбруи. Не поднимаясь с пыльного асфальта, перекатываюсь на бок, освобождаясь от ранца. Загоняю выстрел в подствольник — теперь повоюем. Перевернулся на живот и тут что-то звонко щелкнуло по шлему. И я поплыл…

…Патрон… Еще патрон… Следующий… О, этот бронебойно-зажигательный, хрен его знает, сдетонирует он от пассатижей или нет. Ладно, отложим его в сторону — потом разберемся. Кисти рук уже немеют от постоянного сжимания-разжимания, но кучка пороха, насыпанная из распотрошенных патронов, постоянно растет и уже скоро можно будет закончить. Останется только гвоздей нарубить.