Закон притяжения - Страница 14

Джон явно заинтригован.

– Позвони своей маме, Рэм. Спроси, знает ли она что-нибудь об этом.

Обыск на наркотики? Я искренне надеюсь, что Ник Гласс не носит пу-пу ассорти дурь с собой в школу. Я бросаю взгляд на Мэдисон, которая опоздала на урок. Она достает из сумки телефон и начинает кому-то строчить эсэмэс под лабораторным столом.

– Всем успокоиться, – говорит Шевеленко. – Большинство из вас уже проходили через это. Если вы еще не догадались, школу закрывают для обыска. Ни один студент не может покинуть здание.

Мэдисон поднимает руку.

– Могу я выйти в уборную?

– Прости, Мэдисон.

– Но мне и правда нужно! Я быстро, обещаю.

– Пока обыск не закончится, никакого шатания по коридорам. – Шевеленко бросает взгляд на свой компьютер. – Начните пока готовиться к контроль ной в следующую среду.

Пятнадцать минут спустя в дверь нашего класса стучится коп.

– Как думаете, кого арестуют? – шепотом спрашивает парень по имени Фрэнк, когда наша учительница выходит в коридор, чтобы поговорить с полицейским.

Рэм разводит руками.

– Не смотри на меня, чувак. Я не рискну вылететь из футбольной команды. Кроме того, моя мать сама бы меня арестовала, узнай она, что я употребляю или приторговываю чем-то нелегальным.

Шевеленко заходит обратно в класс.

– Карлос Фуэнтес, – громко и четко говорит она.

Carajo![35] Почему она зовет меня?

– Да?

– Подойди сюда.

– Чувак, ну ты и влип, – говорит Фрэнк.

Я подхожу к Шевеленко, и все, на чем я могу фокусировать свои мысли, – это ее усики, двигающиеся вверх-вниз, пока она говорит.

– С тобой хотят поговорить. Пойдем.

Я знаю, что все, с кем я хожу на биологию, понимают, почему меня вызвали. Но ни в моих карманах, ни в моем шкафчике нет наркотиков. Может быть, они узнали, что я переехал из Мексики, и хотят меня депортировать, несмотря на то что я родился в Иллинойсе и у меня американское гражданство? В коридоре ко мне подступают два копа.

– Ты Карлос Фуэнтес? – спрашивает один из них.

– Да.

– Можешь показать нам свой шкафчик?

Мой шкафчик? Я пожимаю плечами.

– Конечно.

Я иду, policía[36] следуют за мной, держась так близко, что я чувствую их дыхание на своей шее. Я поворачиваю за угол нужного коридора и вижу собаку-ищейку, лающую на мой шкафчик. Раздается команда «сидеть», и пес усаживается возле своего дрессировщика. Рядом стоит мистер Хаус.

– Карлос, это твой шкафчик? – спрашивает меня он.

– Да.

Он выдерживает драматичную паузу, прежде чем продолжить:

– Я спрошу только один раз, Карлос. У тебя там есть наркотики?

– Нет.

– Тогда ты не будешь против открыть его, правда?

– Не-а. – Я ввожу комбинацию и открываю дверцу.

– Что это такое? – спрашивает один из копов, показывая на магнитные печенья Киары. Он подходит ближе, чтобы рассмотреть их, и служебная собака заходится лаем. Коп тычет пальцем в печенье. – Да это же печенье, – делает он поистине гениальный вывод.

– Думаю, ваша собака голодна, – говорю им я.

Коп смеряет меня суровым взглядом.

– Помолчи, парень. Ты, скорее всего, напичкал их наркотиками и продаешь.

Наркотическое печенье? Он что, шутит? Это просто несвежее шоколадное печенье. Я захожусь смехом.

– Думаешь, это забавно, сопляк?

Я прочищаю горло и стараюсь сохранить серьезность на лице.

– Нет, сэр.

– Это ты приготовил печенье?

– Да, сэр, – лгу я, потому что их совершенно не касается, кто на самом деле его испек. – Но вам вряд ли стоит пробовать достать их оттуда.

– Почему нет? Боишься, что мы поймем, что ты в них добавил?

Я качаю головой:

– Нет, просто поверьте мне, они ничем не накачаны.

– Хорошая попытка, – говорит коп.

Игнорируя меня, директор пытается оторвать одно из магнитных печений от стенки шкафчика. Печенье крошится в его руке. Я снова кашляю, пытаясь скрыть смех, когда он подносит шоколадные крошки к носу и нюхает их. Мне становится интересно, что бы подумала Киара, узнай она, что ее печенье попало под подозрение. Один из копов крошит еще одно печенье и берет в рот маленький кусочек, чтобы проверить, есть ли в тесте какие-то нелегальные добавки. Он пожимает плечами.

– Я ничего не чувствую. – Он подносит остатки печенья к носу ищейки – и та стихает. – Дело не в печенье, – говорит он, – там внутри есть еще что-то. Доставай все вещи, – приказывает он, скрещивая на груди руки.

Я беру пару книг с верхней полки и кладу их на пол. Затем вынимаю еще пару книг с нижней. Наконец, я достаю из шкафчика свой рюкзак, и собака вновь принимается лаять. Да этот пес бешеный. Не удивлюсь, если через некоторое время он свернет себе шею и его глаза завалятся внутрь черепа.

– Достань все из своего рюкзака и выложи на пол перед собой, – говорит Хаус.

– Слушайте, – отвечаю я Хаусу. – Я понятия не имею, почему эта собака так бросается на мой рюкзак. У меня там нет наркотиков. С ней, должно быть, что-то не так.

– Проблема не в собаке, сынок, – рявкает дрессировщик ищейки.

Мой пульс учащается, когда он называет меня «сынком». Мне хочется наорать на него, но у него на привязи психованная псина, которую он легко может спустить на меня. Хоть я и считаю себя крепким орешком, но прекрасно понимаю, что натренированная служебная собака надерет мне зад. Одну за другой я достаю вещи из своего рюкзака и выкладываю их в ровную линию. Один карандаш. Две ручки. Одна тетрадь. Одна книга на испанском. Одна банка колы.

Собака снова начинает лаять. Погодите-ка, у меня не было с собой колы. Директор подбирает банку, скручивает крышку и… о, черт. Это не банка колы. Это фальшивка, внутри которой… один пакет травки. Большой пакет. И… еще один пакет с горсткой белых и голубых таблеток внутри.

– Это не мое, – говорю я им.

– Тогда чье? – спрашивает директор. – Назови нам имена.

Я более чем уверен, что это Ник, но я не собираюсь его закладывать. Если я чему и научился, пока жил в Мексике, так это тому, чтобы держать рот на замке перед копами. Всегда. Мне плевать на Ника, но я в любом случае приму удар на себя.

– Да нет у меня имен. Я живу здесь всего неделю, сделайте мне скидку.

– Мы никому не делаем скидок. Особенно на школьной территории, имея дело с уголовным преступлением, – говорит один из полицейских, изучая мои тату. Он забирает пакеты у директора и открывает тот, что с таблетками. – Это оксиконтин. А здесь, – он открывает пакет с травкой, – столько марихуаны, что очевидно: ты не только сам ее куришь, но и другим продаешь.

– Ты понимаешь, что это значит, Карлос? – спрашивает директор.

Да, я понимаю, что это значит. Что Алекс меня у бьет.

КАК ТОЛЬКО Я УЗНАЛА, что Карлоса арестовали, мне тут же пришла в голову мысль позвонить своему папе. Он сказал, что свяжется с Алексом и узнает, что происходит и куда увезли Карлоса. Дома мама встречает меня прямо с порога.

– Твой отец сказал, что скоро придет с новостями о Карлосе.

– Так ты знаешь, что произошло.

Она кивает.

– Алекс сказал твоему папе, что Карлос продолжает настаивать на том, что наркотики не его.

– Алекс ему верит?

Мама вздыхает, и я знаю, что ей хотелось бы озвучить мне более приятные новости.

– Он немного скептичен.

Папа возвращается домой, и его волосы выглядят так, будто он сегодня слишком часто их ерошил.

– Время семейного совета, – говорит он.

Когда мы собираемся в гостиной, папа прочищает горло.

– Что вы все думаете насчет того, чтобы пустить Карлоса пожить с нами до конца учебного года?

– Кто такой Карлос? – спрашивает Брэндон, не понимая, что происходит.

– Брат моего бывшего студента. И друг Киары. – Папа переводит взгляд с меня на маму. – Оказывается, он живет с братом в студенческой резиденции. Поскольку Карлос не является студентом университета, судья сказал, что его проживание там незаконно.