Закон оружия - Страница 191

А Семен вдруг как-то сразу успокоился, чинно сел обратно и сосредоточенно стал искать взглядом на полу утерянное сокровище.

– Ну и ладно, – примирительно пробормотал он. – Я ничего не сказал, ты ничего не слышал. И то правда, не к ночи я разговоры разговаривать начал. Пора б и вздремнуть маленько. Завтра на рассвете ох и жарко здесь будет.

В углу у двери блеснуло. Семен подхватился с лавки, проворно метнулся и, сцапав утерянный камень, словно кот зазевавшуюся мышь, улыбнулся Игнату.

– Ты не серчай, братко, ежели чего не так. Устал я что-то. Пойду-ка я лучше к себе в спаленку, в последний раз под шкуры медвежьи заберусь. Может, во сне чего хорошего и увижу напоследок.

– Иди, – пожал плечами Игнат, еще раз взглянув на сполохи пламени за окном и поднимаясь из-за стола. – Пожалуй, и мне пора. Засиделся я что-то.

Он вышел на улицу. Хоть ночной воздух и был пропитан гарью и дымом, а все ж дышалось им легче, чем там, за дверью, в чистой и опрятной горнице, без следа сажи и копоти на стенах и полу, оттертых руками дворовых девок, которых рачительный хозяин так и не отпустил на подмогу городу.

– Видать, не только стол разделил нас, братко, – пробормотал Игнат.

Отделилась от ночи и неслышно шагнула к нему черная тень.

– Что скажешь, Кудо? – задумчиво спросил Игнат.

– Ни к чему слова, – произнес чернокожий воин. – Ясно все. Помогать надо.

И кивнул в сторону разгорающейся избы на другой стороне улицы.

– И то правда, – сказал Игнат, спускаясь с крыльца и ускоряя шаг. Складка меж его бровей немного разгладилась. Ясно дело, растаскивать багром горящие бревна всяко легче, чем думать такое…

Свинцовое небо низко нависло над головами, обильно посыпая шлемы и плечи ратников мокрым липким снегом. Вроде только вчера светило солнце, журчали ручьи, разбуженные приходом ранней весны, дурниной орали птицы, соскучившиеся по теплу, – и вот на тебе. Ночью вернулась зима. Затянула тучами солнце, разогнала птиц по щелям да дуплам и сковала раскисшую дорожную грязь в ледяной панцирь. Но за последнее ей спасибо.

Кони бодро цокали шипастыми подковами по ледяной корке и споро двигались по широкой тропе вдоль лесного окоема.

«Эх, знать бы раньше тот путь, не ломился б через буреломы, как лось безрогий. Понапрасну, считай, цельный день потерял», – сокрушался Тимоха, уже забыв о том, как недавно чуть с жизнью не расстался неподалеку отсюда. Ныне же день казался куда более важной потерей.

Хотелось, ох как хотелось сейчас, чтоб приказал князь дать шпоры коням да птицей-кречетом полететь вперед, к родному городу, что словно тяжело раненное живое существо истекает сейчас русской кровищей, – а нельзя. Загнать коней дело нехитрое. И Козельск не спасешь, и сам вместе с дружиной погибнешь в пустыне.

Потому как не по земле – по выжженной пустыне шли. По следу Орды. Страшному следу.

Везде, где ранее стояли деревеньки да хутора, ныне торчали лишь обожженные остовы изб. А подле них – мужики, дети, женщины, старики, порубанные, побитые стрелами да копьями, разорванные конями… Первую ночь не спали – хоронили мертвецов, что стылыми кучками окровавленной одежды лежали повсюду непогребенные. Далее запретил князь. Сказал – живым помощь нынче нужнее, за тем и идем. Коли выживем сами, на обратном пути предадим земле тела убиенных.

Только сам Александр Ярославич и знал, какою ценой дались ему те слова. Но цена была заплачена, и дружина двинулась дальше за князем, лицо которого словно окаменело – да так и застыло белой маской. Мелкими черточками пролегли под глазами Александра первые морщины, но сами глаза горели жутким огнем. Не осьмнадцатилетний юноша ныне вел на битву свою невеликую дружину – взрослый муж твердой рукой правил коня по выжженной русской земле, отсюда начиная свой великий подвиг, слух о котором пронесется через многие столетия…

Лес, что темной громадой раскинулся по правую руку, стал реже. Меж вековых стволов обозначились просветы, заполненные судорожным переплетением веток, словно деревья, будто древние бессильные старцы, в страхе от увиденного сомкнули руки, цепляясь друг за друга, – да так и замерли в вечном ужасе перед тем кошмаром, невольными свидетелями которого они стали недавно.

Из редколесья на дорогу вышел человек и встал посередке, заложив руки за спину. Пояс человека оттягивал книзу невиданных размеров кистень, за тот пояс небрежно заткнутый. Хотя под такие плечи меньшее оружие показалось бы детской игрушкой.

– Скидавай оружие и доспехи, православные! – громогласно прокричал человек. Зычный голос разнесся над полем, словно ожил большой вечевой колокол и закричал-загудел людским голосом. – Тады, может, живыми отсель выйдете.

На обветренном лице князя не дрогнул не один мускул. Он и коня не остановил – тот сам продолжал медленно надвигаться на человека, грозя смять его широкой грудью.

– Не много ли берешь на себя, смерд? – удивленно спросил едущий рядом с князем седобородый Сбыслав.

Человек повел широкими плечами – и словно по команде шевельнулся лес, вмиг ощетинившись наконечниками стрел, наложенных на луки.

– Беру ровно столько, сколь сдюжить смогу, – спокойно произнес человек, пристально глядя в глаза княжьему коню. Не выдержав противоборства, животное всхрапнуло и, отворотив голову, попыталось обойти неожиданное препятствие. Князь резко дернул повод обратно.

– Погоди, Александр Ярославич.

С другой стороны к князю подъехал дружинник, в плечах мало уступающий пешему разбойнику. Острый глаз бывалого воина не только заметил опасность справа, но уже успел и посчитать врагов, и прикинуть, как в случае чего прикрыть собою князя от стрел. Жесткая рука дружинника перехватила повод.

– Ополоумел, Олексич? – спокойно спросил Александр. Его рука легла на рукоять меча. – Князю перечишь?

– Эй, Кудеяр! – вдруг взвился голос из середины княжеского отряда. – Не ты ли обещал, что в этих местах от тебя мне не будет обиды?

Все, даже князь, удивленно обернулись на голос.

Дружинники расступились. Сквозь железный коридор к месту разбора ехал Тимоха.

– Ты?

Густые брови атамана полезли на лоб.

– Да неужто с подмогой?

– С ней, – улыбнулся Тимоха. – Ошибся ты, атаман. Не перевелись еще на нашей земле истинно русские люди.

– А ты, стало быть, князь новгородский, – исподлобья мазнув взглядом по красному плащу Александра Ярославича, хмуро спросил Кудеяр.

– Стало быть, я, – ледяным голосом отозвался князь.

– Где ж вы раньше-то были? – мрачнея на глазах, проговорил атаман.

– Про то бояр новгородских спросить надобно, – быстро ответил Тимоха. – Они князя в неведении держали.

– Придет время – спросим, – катнув желваками, сказал Кудеяр.

– Им перед Богом ответ держать, – сказал Тимоха. – А князь вот как об нашей беде узнал, так сразу со своей дружиной в поход собрался, с Орды за все спросить ответу.

– Маловато вас с Орды-то спрашивать, – окинув взглядом княжескую дружину, сказал Кудеяр. – Хоть и в броне почти все.

– Не дал людей Новгород, – с грустью сказал Тимоха. – Охотников Сбыслав Якунович собрал полсотни – на этом все.

– Ясно, – кивнул Кудеяр. И посторонился с дороги. – Ты уж на нас не серчай, княже…

Александр Ярославич молча кивнул и тронул коня.

– Князь! – вдруг с запозданием крикнул атаман лесных разбойников. Александр чуть повернул голову. – Возьмешь меня с ватагой в ополчение?

Вроде как чуть разгладились застывшие вокруг глаз князя морщины.

– Возьму, Кудеяр, – сказал Александр Ярославич.

Отроку отчаянно хотелось спать. Когда ты молод, телу все равно – грохочет ли за стеной гигантская осадная машина, ревут ли пожары, кричат ли люди. Тело настойчиво требовало свое. Хоть прям здесь, под во́ротом ложись на землю, сворачивайся клубком по-кошачьи, а там… пусть бы и горшком с горящим ордынским салом накроет, так и отойдешь в иной мир, не вылезая из цепких объятий сна.