Закон оружия - Страница 189

Платформа двигалась очень медленно, поэтому раб кричал долго. Шонхор, не выдержав, шагнул к несчастному, на ходу доставая меч, но рука седоусого нукера остановила удар.

– Не стоит лишний раз осквернять боевой меч кровью раба, – невозмутимо произнес нукер, за долгую жизнь в походах привыкший к воплям умирающих. – К тому же это хороший знак. Камнемет сам, без чьей-либо помощи взял себе первую жертву.

Шонхор с досадой вогнал меч обратно в ножны. А раб кричал до тех пор, пока неторопливо катящееся бревно не выдавило воздух из его легких.

– Ты заметил, насколько плавнее стало движение? – отметил седоусый нукер. – Я скоро вернусь – думаю, мне надо сказать пару слов старшему надсмотрщику над рабами…

Наконец платформа подъехала к краю заранее подготовленной плоской насыпи. И тут надсмотрщики подтащили к переднему краю платформы четверых связанных рабов и бросили их под бревна.

На этот раз короткий вопль быстро сменился хрустом перемалываемых костей. Требюше плавно въехала на насыпь и встала, уперевшись в бревна, заранее вбитые в землю.

– Неужели нельзя было положить на насыпь трупы? – скривившись, бросил Шонхор. – Ими усеяно все поле!

– Глупый ты еще, – усмехнулся подошедший седоусый нукер. – Запомни – по горячей крови дерево скользит гораздо лучше. Молодые вы больно – что ты, что этот старший надсмотрщик над рабами, который только и знает, что орать и размахивать своим бичом. Всему вас надо учить…

Длинные колья намертво закрепили платформу на насыпи. Закрутились во́роты, завыло-заскрипело горизонтальное поворотное колесо с большими шестернями, наводя машину на крепость. Несколько десятков рабов повисли на веревках, привязанных к верхушке рычага, пыхтя от натуги и преодолевая сопротивление противовеса.

Медленно, словно нехотя, уродливая голова деревянного чудовища стала задираться кверху. Смазанные жиром сочленения машины стонали, подпорки едва заметно вибрировали от напряжения. Гигантское чудище, созданное людским гением, готовилось к удару.

В пращу вкатили несколько огромных валунов. Старик, захваченный в плен вместе со своим чудовищем, неожиданно ловко выбил тяжелым молотом стопорный кол. Подброшенные колоссальной силой валуны взмыли в воздух и, пролетев над полем, врезались в деревянную стену крепости чуть пониже тына.

Стена содрогнулась, но выстояла.

– Сильна махина! – уважительно кивнул рыжебородый, поднимаясь с ног и ощупывая лоб, которым он приложился о тын.

– Сильна-то сильна, но скорей ты стену лбом проломишь, чем она своими камушками, – хмыкнул менее пострадавший Васька – он лишь железным оплечьем об опорный столб грохнулся.

– А от тебя, как всегда, больше звону, чем толку, – проворчал рыжебородый. – Ничо, пущай тешатся. Вон у Линьки заряды-то еще остались, ночью проберемся да рванем ихнюю пакость.

– Эх! – вздохнул Васька. – Не дадут они нам ворота открыть – вишь, как раз супротив ворот опять кучу лучников да самострельщиков нагнали. Да и со стен боле не спустишься – ученые стали басурмане, теперь кажну ночь следят в сотню глаз.

– Не ной, Васька, прорвемся, – с веселым отчаянием в голосе сказал рыжебородый. – Ты былину-то свою завершил?

– Завершил, – кивнул скоморох.

– Ну вот и споешь завтра поутру, как на стены встанем. Чую я, жарким будет у нас завтра денек. В такой день без былины никак нельзя…

По степи разносился глухой перестук топоров – то горожане продолжали изнутри укреплять приступную стену. А еще зоркие глаза ордынских стрелков разглядели над тыном лица подростков и женщин, с луками и самострелами занявших места погибших дружинников.

Камнемет натужно заскрипел, готовясь принять новую порцию камней.

К стремени коня Субэдэ прикоснулась сухая старческая рука.

– Ты снова пошлешь своих людей на эти стены? – проскрипел знакомый голос.

Субэдэ отрицательно покачал головой.

– Нет, звездочет джехангира. Уже слишком много моих людей полегло под этими стенами. За две луны его защитники наверняка съели все запасы и весь скот, так что теперь нам нет нужды рисковать людьми ради его пустых амбаров. Я камнями сотру в пыль этот город с безопасного расстояния.

Шаман покачал головой.

– Я видел много осад. Каменная стена рушится под ударами камня. Столб из целого дерева толщиной с коня, врытый в землю, лишь шатается, и, пока ты перезаряжаешь свою машину, защитники укрепят его с другой стороны. Здесь вокруг много леса, но не очень много камней. А горючая смесь закончилась еще при осаде Торжка.

Субэдэ скрипнул зубами.

– Мудрец, что бы ты ни говорил, но я выполню волю джехангира. Он сказал – закидай этот город хоть камнями, хоть салом тех жирных и трусливых ублюдков, что боятся лезть на стены…

Внезапно в глазах Субэдэ промелькнуло что-то, похожее на удивление. Он взглянул сначала на старого шамана, потом перевел взгляд на гору ордынских трупов, которые его воины стаскивали на погребальный костер, предоставив тела русских воинов зверям, птицам и вечно голодным рабам.

– Надо же… А ведь порой голову джехангира посещают на удивление мудрые мысли, – пробормотал Субэдэ.

Ордынцы рубили мертвецов.

Под большими походными котлами, в которых варилось мясо сразу на сотню воинов, полыхали костры. Но сейчас в тех котлах готовилась не конина и не дичь, подстреленная в лесу.

Особое предпочтение отдавалось тучным воинам. И потому чаще всего в котлы летели куски откормленных кешиктенов сменной гвардии – урусы были более жилистыми и почти ни на что не годились.

Защитники крепости с ужасом наблюдали за неслыханным святотатством.

– Что они делают? – спросил изумленный Игнат, обращаясь к последнему из чжурчженей и не очень надеясь на внятный ответ.

Дурацкая мысль, что Орда решила перед штурмом плотно пообедать мясом собственных воинов, не помещалась в голове. Но, похоже, это было единственное объяснение.

Ли покачал головой:

– Не ожидал я, что они додумаются до этого, – пробормотал он.

– До чего?! Своих сожрать?!!!

– Они вытапливают жир из мертвецов, – тихо сказал Ли. – Горящий человеческий жир невозможно потушить ничем, пока он не прогорит полностью[170].

Словно в подтверждение его слов длинный хвост требюше взвился в воздух. Большой глиняный горшок взлетел вверх и, оставляя за собой чадящий след, понесся к городу.

Видимо, старик из далекой страны под названием Окситания успел хорошо пристрелять свою машину. Горшок ударил точно в площадку проезжей башни. Бешеные языки неистового огня взметнулись в небо. Человек в кольчуге, шатаясь, подошел к краю тына, безуспешно пытаясь стряхнуть с рук чужую горящую плоть, – и тут же упал навзничь обратно в ревущее пламя, сбитый с ног железной пулей, выпущенной из аркебуза.

Игнат еле слышно застонал от отчаяния.

– Вот изуверы-то! Прощайте, Кузьма да Егор. И Тюря с ними… Вот уж душа-то была безгрешная…

Никто даже не попытался потушить башню – это было невозможно. Верхняя площадка и крыша полыхали, а жидкое пламя стекло по бревенчатой стене, грозя поджечь прилегающие к ней прясла[171].

– Обложить стену мокрыми холстинами! – закричал Игнат. – И приготовить самострелы!

Крыша проезжей башни затрещала и обрушилась внутрь крепости. Мужики бросились к ней с баграми, растаскивать горящие бревна – не дай бог, соседние избы запалит дьявольское пламя.

Последний из чжурчженей стоял на стене, не обращая внимания на горящую башню. Он молча смотрел, как вновь медленно отходит назад смертоносный хвост ордынской осадной машины. Нет, никаким самострелом не достать до нее. Слишком далеко…

Он повернулся и направился вниз по всходам к камнемету.

– Ты куда, Линя? – окликнул его Игнат. – Не добьет ведь!

Последний из чжурчженей не откликнулся. Игнат досадливо махнул рукой и отвернулся – и без странностей иноземного гостя забот хватало по горло…