Заколдованный халат
(Арабские сказки) - Страница 51

— Привет тебе, о Ала ад-Дин, — сказал халиф.

— О повелитель правоверных, — воскликнул Ала ад-Дин, — даже пророк наш — да благословит его Аллах и приветствует! — принимал подарки от своих единоверцев, прими и ты от меня в дар то, что на этих подносах.

Халиф принял подарки, приказал наградить Ала ад-Дина почетным халатом и назначить его на должность главы купцов. Так Ала ад-Дин стал старшиной и главой купцов города Багдада и занял свое место в диване. Но едва успел он занять свое место, как явился его тесть, отец Зубайды, и увидел, что его место занято, на нем сидит его зять Ала ад-Дин.

— О повелитель нашего времени, — обратился к халифу отец Зубайды, — почему этот юноша сидит в этой почетной одежде на моем месте?

— Я назначил его на должность главы купцов, — ответил халиф, — ты ведь знаешь, что должность — вещь переходящая, а не вечная. Ты от нее освобожден.

— Все мы в ответе за свои деяния, — ответил отец Зубайды, — ибо и добро и зло исходят от нас, но к нам не возвращаются. Все твои деяния, о повелитель правоверных, приводят лишь к добру. А из нас лишь те становятся вершителями дел и судеб, кого избрал Аллах. О, как часто малые становились великими!

Тогда по велению халифа изготовили указ о назначении Ала ад-Дина на должность главы купцов и передали его правителю города, а тот передал указ глашатаю, чтобы он возвестил: «Отныне главой купцов города Багдад будет Ала ад-Дин Хозяин родинок, и слово его — закон для купцов, и приказ его непререкаем. И всем надлежит уважать и почитать его!»

Когда опустел диван и все разошлись по домам, правитель вместе с глашатаем и с Ала ад-Дином прошли по городу, оповещая жителей города: «Нет другого главы купцов города, кроме господина нашего Ала ад-Дина». Так они шли по улицам Багдада и глашатай не переставал повторять:

— Нет другого главы купцов города, кроме нашего господина Ала ад-Дина Хозяина родинок.

На следующий день утром Ала ад-Дин купил богатую лавку и усадил туда своего абиссинского раба Салима, который тотчас начал вести торговлю. Сам же Ала ад-Дин каждый день отправлялся в халифский диван. Так они мирно жили некоторое время.

Однажды Ала ад-Дин по своему обыкновению сидел в диване. В это время к халифу явился человек и сообщил ему:

— О повелитель правоверных, да будет крепким твое здоровье, да будет долгой твоя жизнь, такой-то твой советник скончался и приобщился к милости Господа.

— Позовите сюда Ала ад-Дина Хозяина родинок, — приказал халиф.

Тотчас Ала ад-Дин предстал перед халифом. Халиф одарил его новым почетным халатом, сделал его своим советником и назначил ему жалованье — тысячу динаров в месяц. После этого Ала ад-Дин стал одним из приближенных халифа, и тот постоянно беседовал и советовался с ним.

Как-то раз Ала ад-Дин сидел у халифа на своем месте, и вдруг явился один из эмиров, вооруженный мечом и щитом, и доложил халифу:

— О повелитель правоверных, да будет долгой твоя жизнь, сегодня скончался твой главный военачальник.

Выслушав это сообщение, халиф велел надеть на Ала ад-Дина новый почетный халат и назначил его главным военачальником. У покойного военачальника не было ни жены, ни детей и никакой родни, поэтому все его состояние досталось Ала ад-Дину Хозяину родинок.

— О Ала ад-Дин, — сказал халиф, — похорони своего предшественника с должными почестями и забери себе все, что он оставил после себя, — имущество, рабов и слуг.

После этого халиф взмахнул платком, и диван опустел. Ала ад-Дин также покинул диван, сел на коня и направился домой. Теперь у стремени его ехали предводитель воинов правого крыла халифского войска, Ахмад ад-Данаф, и с ним сорок воинов и Хасан Шуман предводитель воинов левого крыла, также в сопровождении сорока воинов. И Ала ад-Дин, обратившись к Хасану Шуману и его воинам, сказал:

— Передайте Ахмаду ад-Данафу, что я готов перед Аллахом назвать его отцом и пусть он полюбит меня как сына, а не как старшего над ним.

Хасан Шуман и его люди доложили об этом Ахмаду ад-Данафу, и тот сказал:

— Пусть будет так, как ты желаешь. Я и мои люди будем служить тебе с усердием и охотой, сопровождать тебя до дивана и обратно.

Так Ала ад-Дин служил халифу некоторое время. Однажды по окончании присутствия Ала ад-Дин направился домой, отпустил Ахмада ад-Данафа и его воинов и вошел к себе в дом. Время было вечернее, слуги зажгли светильники, и Ала ад-Дин уселся и начал беседовать со своей женой Зубайдой Лютнисткой. Вдруг Зубайда встала и вышла из комнаты по какому-то делу, а он сидел на месте, дожидаясь ее. И тут донесся до него ужасный крик, а когда Ала ад-Дин вышел узнать, что случилось, он увидел, что Зубайда Лютнистка лежит на полу. Положив руки ей на грудь, он понял, что она мертва. В это время на крик подоспел и его тесть, дом которого стоял напротив, и спросил Ала ад-Дина:

— О господин мой Ала ад-Дин, что произошло?

— О отец мой, будь вечно во здравии: дочь твоя Зубайда Лютнистка скончалась. Нам остается лишь проводить ее в последний путь со всеми почестями.

Утром Ала ад-Дин и его тесть предали земле покойницу и вернулись домой. Они горько плакали и утешали друг друга. Похоронив жену, Ала ад-Дин оделся в траурное платье, стал горевать, проливая горькие слезы, и совсем перестал ходить в диван халифа.

— О Джафар, — спросил как-то халиф своего везира, — что случилось с Ала ад-Дином, отчего он давно не приходит в диван?

— Знай, повелитель правоверных, — ответил везир, — что у него умерла жена Зубайда Лютнистка и он скорбит о ней.

— Тогда нам следует навестить его и выразить ему наше сочувствие, — молвил халиф.

— Слушаю и повинуюсь, — сказал везир.

Халиф встал и вместе с везиром и другими приближенными поехал к Ала ад-Дину, сидевшему в тоске и печали. Он тотчас поднялся, встретил гостей и поцеловал землю перед халифом.

— Да возместит Аллах твою утрату добром, — пожелал халиф Ала ад-Дину.

— Да продлит Аллах твою жизнь на благо нам, о повелитель правоверных, — ответил Ала ад-Дин.

— Почему ты перестал приходить в диван? — спросил халиф немного погодя.

— Я не оправился еще от постигших меня горестей, — ответил Ала ад-Дин. — О повелитель правоверных, я не могу прийти в себя после кончины супруги моей Зубайды.

— Забудь свою печаль, — сказал халиф, — она приобщилась к милости Аллаха всевышнего, и нет смысла убивать себя слезами и тоской.

— О повелитель правоверных, — ответил Ала ад-Дин, — печаль и скорбь по Зубайде оставят меня лишь в могиле.

— Не горюй, — утешал его халиф, — Аллах всегда возмещает утрату, а смерти не избежать никому: ни богатому, ни бедному, ни хитрому, ни глупцу.

Успокоив такими речами Ала ад-Дина, халиф велел ему прийти в диван и занять там свое место. И Ала ад-Дин вновь отправился на следующее утро в диван, подошел к халифу и поцеловал перед ним землю. Халиф встал с престола, встретил его добрыми пожеланиями и приветствиями и, усадив на прежнее место, сказал:

— О Ала ад-Дин, ты сегодня вечером мой гость!

Когда настал вечер, халиф повел Хозяина родинок в свой дворец и позвал невольницу по имени Кут ал-Кулуб. Халиф сказал ей:

— У этого юноши, Ала ад-Дина, была жена по имени Зубайда. Своей красотой и песнями она разгоняла печаль и заботы мужа. Но недавно она умерла, да помилует ее Аллах! Я хочу, чтобы ты настроила лютню и спела ему. Сыграй что-нибудь из «Наилучших песен», чтобы его горести и печаль рассеялись.

Невольница настроила лютню и, ударив по струнам, спела самую красивую мелодию в ладу «Наилучших песен».

— Что ты скажешь, о Ала ад-Дин, — спросил халиф, — каково ее пение?

— У Зубайды голос был лучше, чем у твоей невольницы, — ответил Ала ад-Дин, — но на лютне она играет лучше, чем Зубайда.

— Ну, а нравится ли она тебе видом? — спросил халиф.