Закодированный - Страница 16

Ему не повезло, по молодости он влип в историю: в привокзальной пивной возникла драка, одному проломили бутылкой голову. Прибывшая милиция никого не застала, кроме лежавшего на полу потерпевшего и пьяного до бесчувствия Юрия. Его и взяли, его и судили, ему и впаяли срок. Правда, молодая жена Юрия, самоотверженная женщина, решила так дела не оставлять – наняла адвоката, добилась нового расследования. В ходе его отыскались свидетели, да и сам потерпевший, между прочим, остался жив и хоть смутно, но помнил, что бил его кто-то маленький, лысый и усатый, а Кумилкин роста был приличного, волосы имел густые, а усов при этом никогда не носил. Шло дело к тому, что будет пересуд и Юрия отпустят. Но не успели: ему уже впаяли в тюрьме новый срок.

Почему и за что? Объяснение простое: тюремное начальство, изучив сопроводительные документы, сразу поняло, что Кумилкин не виноват. А оно знало: человек, сидящий безвинно, обиженный, склонен к беспорядкам и вообще социально опасен. Поэтому, чтобы заключенный отбывал срок послушно, с осознанием его заслуженности, начальство быстро оформило Кумилкину добавочный год за злостное и умышленное нарушение режима, заключавшееся в укрытии под подушкой заточки. Дал Юрию заточку один кореш, выходивший на волю, дал на память, не знал же Кумилкин, что сразу же после исчезновения кореша в бараке будет шмон по шконкам. Зато винить некого: не надо было брать в подарок холодное оружие!

И все же у Юрия было ощущение, что сидел он зря. Тем более жена, хоть и сделала все для его спасения, не дождалась, вышла за другого. Тогда-то он и захотел взять кассу и залечь на дно.

Касса нашлась на территории кирпичного завода – навели добрые люди. Она плохо охранялась, и туда можно было проникнуть через подвал. Юрий выгреб всю наличность, которой, увы, хватило лишь на дюжину бутылок водки, и залег на дно, то есть у одной знакомой чмары, а под утро его замели, легко отыскав с помощью служебной собаки.

Но зато он шел в тюрьму уже уважаемым человеком, не по бытовухе, не мужиком.

Освободившись, год жил тихо, выжидал и высматривал. И высмотрел солидную и верную кассу – в помещении местного отделения одной партии, которую щедро финансировали из Москвы. Денег там всегда уйма! – уверял Юрия хмельной юный функционер с чубчиком, которого Кумилкин пас и обхаживал два месяца. Юрий хорошо подготовился, аккуратно взломал дверь, вскрыл сейф и ничего, кроме пустоты, не увидел. Недоумевающий, он вернулся домой, где его через пару часов и взяли. В сизо Кумилкин прочел ехидно подсунутую ему следователем местную газету со статьей и фотографией функционера с чубчиком; тот горестно рассказывал, что партия потеряла несколько миллионов рублей…

И понял Кумилкин, что мечта его несбыточна, поэтому и стал после освобождения вести относительно честный образ жизни и строить планы о семейной гостинице…

Тряхнув головой и освободившись от раздумий, Юрий предложил:

– Взял бы взаймы у Татьяны?

– Не даст.

– А ты попробуй.

Гоша попробовал, и, удивительное дело, Татьяна дала. Но, вручая деньги, предупредила:

– Учти, ровно столько даю, сколько взяла. И мы теперь в расчете. Понял?

Гоша не понял, но кивнул.

В доме Одутловатова и Кумилкина вечером был пир: водка, пиво, колбаса, огурцы маринованные, килька пряного посола.

Кумилкин, пока гость не опьянел, начал его прощупывать.

– Зона понимаешь, что такое? Помнишь?

Гоша покачал головой:

– Смутно…

– А это что? – показал Кумилкин колоду карт.

– Стирки, – выскочило у Гоши.

– Верно! – обрадовался Кумилкин. – Я сразу почуял, ты наш человек! Так может, сметнем в буру или в секу?

– В буру втроем надо как минимум.

– Я не буду, – отказался Олег Трофимович. – Я ваших воровских игр не знаю.

– Ну, тогда в секу, – предложил Кумилкин, кинув для пробы по три карты за себя и партнера и открыв их. – Надо же, как ты меня сразу сделал! Ну – всерьез?

– По масти считаем или по цене?

– Сечешь! По масти!

– С джокером или шахой?

– Джокера нету, пусть шаха будет. Трефовая.

– Идет. На кон сколько?

– Полтинник для начала. Только у меня нет, – огорчился Юрий. – На интерес разве?

– На интерес в секу беспонтово метать.

– Ну, дай взаймы на ставку.

– А если я сразу выиграю?

– Буду должен – или я падла!

– Ладно.

И они начали играть.

Одутловатов с интересом смотрел, ничего не понимая.

Гоша неведомым образом вспомнил все тонкости игры, он играл умело, но азартно, а Кумилкин хитро, расчетливо.

Игроки вошли в раж, то и дело восклицали:

– Проход! Пас! Свара! Вскрываюсь! Втемную!

Смотрит Одутловатов на Гошу: цигарка в углу рта дымится, глаз прищурен, голова набок, ну – урка уркой!

Да и Кумилкин нахваливает:

– Жох ты, Гоша, я смотрю! В больших ходил!

– Да уж не шестерил, не ссучился! – важно отвечает Гоша голосом бывалого сидельца.

И играет уверенно, четко. Как выиграет кон – Кумилкин бурно горюет, матерится, рвет на себе волосы. Как проиграет, Кумилкин быстро это замнет, сдает по новой. И полное ощущение, что Гоша почти все время в выигрыше.

Но почему-то оказалось, что он довольно быстро проиграл всю свою наличность и начал играть в долг.

От огорчения он выпивал все чаще, но так, чтобы язык и руки шевелились, а голова соображала.

Под утро обнаружилось, что он проиграл Кумилкину, если считать в долларовом эквиваленте (ибо для простоты к концу начали ставить именно доллары, хоть их и не было), тысячу тридцать четыре с копейками. С центами, то есть.

Мелочь Кумилкин великодушно простил, а тысячу потребовал отдать завтра же.

– И попробуй только сказать, что ничего не помнишь!

Татьяна ждала Гошу и нервничала: ей на работу идти в магазин, а его все нет.

И вот явился: пьяный и наглый.

– Привет. Извини, я немного… Бывает. Ты слушай. Дело есть. Долг чести – тысяча. Кумилкину проиграл.

– Не дам!

– Верну, радость моя! – сфамильярничал Гоша.

– Отстань от мамки! – послышался грозный голос.

Гоша удивленно повернулся.

Костя стоял в двери комнаты, расставив ноги. Из-за него выглядывал заспанный Толик.

– Ты чего, штырь? – удивился Гоша. – Ты иди обратно спать, пока я добрый! А то дам щелчка – и будет во лбу дырка.

Гоша поднял руку, чтобы дать Косте щелчка. Не для того, конечно, чтобы сделать дырку, а так, шутливо.

Но Костя шутки не понял. Дернул за руку, сам изогнулся, скакнул под Гошу, и вот Гоша лежит на полу, а Костя стоит над ним.

– Ты чего сделал, малолетний? – растерянно спросил Гоша, с трудом поднимаясь на пьяные ноги.

– Прием применил.

– Какой прием?

– Ты сам научил.

– Не он, а Гоша, – поправил Толик.

– Это тоже Гоша, – сказал Костя.

– Это другой, – не согласился Толик.

– Ладно, спите дальше! – прикрикнула на них Татьяна.

И, подумав, сказала:

– Хорошо, тысячу я тебе дам. Я тебе и остальные дам… – она запнулась. – Нет, не так.

Она села к столу вырвала листок из тетради и написала: «Я Татьяна Викторовна Лаврина обязуюсь вернуть „Гоше“ (поставила почему-то кавычки), когда он вернется в память, то, что у него было, а до этого храню на сохранении». Подумала и добавила: «Как в банке». Поставила число и подпись. И подала Гоше:

– На, спрячь. И уходи.

Гоша прочел, ничего не понял.

– А что было-то?

– Неважно.

– Но тысячу дашь?

Татьяна достала тысячу рублей:

– Подавись! И проваливай.

– Ты не поняла. Тысячу долларов я проиграл! Святое дело, долг! Порежут!

Татьяна опять подумала. Приказала:

– Выйди.

И через некоторое время вынесла во двор требуемую сумму:

– Вот. И навсегда исчезни!

Гоша, радостный оттого, что так быстро и легко все уладилось, отправился к Кумилкину. Тот спал, утомленный игрой и выпивкой. Спал и Одугловатов, хрипло дыша.