Заклятые враги (СИ) - Страница 298

- Я оттуда, где не принято называть страну, - осклабился мужчина. - Пошевеливайтесь, управиться надо поскорее!

Взгляд капитана вновь скользнул по команде и остановился на мужчине, что равнодушно, уверенно, словно у себя дома, а не на его корабле, спускался по уже спущенному трапу без груза. Одет он был не как моряк - и оков рабства тоже не чувствовалось на плечах. За годы путешествий пират был способен отличить многих людей, но в незнакомце - и что тот позабыл на его судне? - не мог определить ни богатого, но ленивого купца, ни сурового адмирала или генерала с суши, ни какого-нибудь простака.

Он был слишком статен, как на торговца, и в тот же миг слишком свеж для того, чтобы провести всю жизнь глаз к глазу со смертью, и странную, кошачью ловкость капитан видел даже с расстояния.

- Хэй, ты! - окликнул он мужчину. - Хм, - он повернулся к купцу. - Ваш ли? Однако, мы ж говорили, что живой товар нынче не котируется. Да и, - капитан не брезговал работорговлей, конечно, но для Торрессы и континента это было нехарактерно, - вряд ли для этих целей продают кого-то за тридцать. Логичнее было бы по моему кораблю прогуляться стайке юношей.

- Простите, конечно, но я не знаю этого мужчину, - пожал плечами купец. - Всё время был уверен в том, что это кто-то из ваших. Даже не знал, пират ли, или, может быть, и вправду живой товар.

- Поди сюда! - вновь окликнул незнакомца капитан. - Да что такое… Сгодится, конечно, странная порода - но мы не в Халлайнии, чтобы так открыто.

- Я ведь говорю, не мои это. Да и, - купец отступил на шаг, - сажать дарнийца на цепь опасно.

- Однако, в Империи я видел парочку в качестве слуг Его Величества. Не король же отдал своих подданных императору в рабы. Их Завоеватель, конечно, странный правитель, но торговлей людьми вряд ли мается. Иначе мы уж точно были бы знакомы, - пират расправил плечи. - Давно он с нами на корабле?

- С самой Элвьенты, - вместо купца отозвался незнакомец. - Всё ждал, когда меня спросят, чей я буду.

- А ты, небось, гордо ответишь, что свой собственный? - скривился пират.

- Какая банальность, - покачал головой мужчина. - Ну, кому-то же я на этом корабле принадлежу, раз никто не одёрнул меня за те несколько дней, что мы плыли, верно, капитан?

Его синие глаза смотрели с прищуром, раздражённым и в тот же момент преисполненным смехом.

- Для тебя было бы логичнее нестись со всех ног, когда я только-только тебя окликнул, а не подходить поближе, - пожал плечами пират. - Не понимаю, зачем лишний раз искушать судьбу. Лишь бы покрасоваться? Всё равно, равно или поздно, станешь чьим-то слугой или рабом.

- Все мы слуги и рабы. Только у одних есть выбор, кому служить, а вторые вынуждены поддаваться по умолчанию. Естественный отбор, - усмехнулся незнакомец. - Но сколько не сажай дикого кота на цепь и сколько не надевай намордник, у него всё равно ещё будут когти, верно?

- Против всей моей команды? - расхохотался пират.

- А знаешь, что такое вся моя команда? - мужчина с любопытством склонил голову. - Пусть даже они там, по ту сторону моря.

- Думаю, в Халлайнии тебе быстро подрежут язык, - капитан недовольно нахмурился, раздражаясь от явственной наглости мужчины. - И, может быть, что-то другое тоже.

- А я думаю, у императора Халлайнии память получше, чем у жалкого пирата, - передёрнул плечами тот. - Но, боюсь, у меня есть дела во дворце.

- Я тебя ещё не отпустил.

- Дорогуша, - мужчина скривился, - есть рабы статусом выше твоего.

- И кто ж ты?

Синие глаза взблеснули, и незнакомец тряхнул головой, сдувая падающую на глаза прядь со лба.

- Да здравствует наместник Первого на земле, чью б территорию не освятило его присутствие, - фыркнул он, отступая на шаг. Капитану хотелось приказать, чтобы наглеца поймали - но он только внимательно следил за тем, как взблеснул в воздухе кинжал, и недовольно поёжился.

- К какому ж королю ты направляешься, если наш сидит в своих дворцах, запертый в башне под десятью замками по приказу Её Величества?

Темноволосый, всё так же вальяжно и спокойно шагая, спустился по трапу, отвесил то ли шутливый, то ли уважительный поклон, а после уверенно и быстро направился в сторону дворца. Капитан только тихо зарычал.

Когда он узнает, по чьей вине этот мужчина попал на их корабль, он обязательно оторвёт виновнику голову своими руками. Но синеокий дарниец - слишком мелкая птица, чтобы марать о него руки, или слишком высокого летает, чтобы показаться таковой. Пират знал, что верность на суше и гроша ломанного не стоит; зачем рисковать? В море ему было бы не уйти; в море он назвал бы своё имя. В море не сверкал бы сапфировым взглядом, аки редкая драгоценность, потому что один из пучины не выберешься, даже если ты бог. А на суше, когда в руках кинжал, а в голове гуляет ветер, и одним ножом можно переложить половину команды - зачем привязывать к кораблю то, что его ж и погубит?

***

Как миновать вражескую охрану в окружении отряда, под защитой волшебников и с лучшими специалистами по маскировке на местности?

Никак.

Но пройти сквозь вражеский лагерь, как обыкновенный человек, тихо, в сумраке, но не в холодной темноте, то никто и не заметит. Да, даже королей не узнают в лицо абсолютно все, особенно если речь идёт о чужой армии, о войске страны, в которой и правитель-то посторонний бывает раз в двадцать лет и не ступает дальше столицы и местного дворца.

И слепые моряки, глупые моря, всё это - за спиной горами забытых мыслей и событий. Так пишется история - тихими шагами, не оставляющими по себе ни единого следа.

Лишнее слово, случайное упоминание о том, где нынче король, о том, как к нему пробраться - неприступная крепость это, в конце концов, всего лишь крепость. Но когда воюешь один, они берут тебя измором, а не ты их.

…Врезался в низкие тучи высокий - и единственный, - шпиль дворца. Где-то там, на цепи, с палачами у двери, доживал последние дни один старый, уставший от жизни мужчина, и его голову жгла забытая пламенная корона маленького морского государства.

Истинный правитель - последнее, что может им помочь. Остановить обезумевшую армию на пороге войны, ведомую страшными чарами и чужой местью.

***

Подъездные пути ко дворцу не блокировались. Стражи в городе и вовсе было мало - да и откуда ей взяться, если королева и её сын-посол уплыли с большей частью армии куда-то за моря, чтобы разрушить соседнее государство и отомстить за смерть молодой принцессы.

Столица гудела от возмущения; на каждом углу можно было встретить по десятку недовольных и по сотне молчавших, но не отмахивающихся, а внимательно слушающих совершенно непатриотичные речи. То тут, то там королевские стражники, в одиночку жавшиеся к стенам, выкрикивали приказы, но тут же затихали и стремились скрыться в очередной нише в стене, дабы только их никто не затоптал, не вынудил выйти на площадь и выступить уже оттуда с пламенной речью, в которой вряд ли отыщется хоть капля правды.

Садилось солнце, оставляя алые отблески на дворцовых стенах. И тучи - вот-вот грянет дождь, - уже бордовыми клубами наступали на город. Торресса затихла в ожидании молний и грома, и только дворцовый шпиль сверкал в угасающих кровавых лучах.

Постепенно утихала на улицах толчея, люди, только-только увидев первые мокрые пятна на мостовой, стремились разойтись по домам, что бы их не застала гроза. Страха, конечно, в них не было, но никому не захочется простудиться под ледяным дождём, первым для ещё не наступившей осени.

Кто-то задел плечом застывшего посреди дороги мужчину - тот отшатнулся, а после, бросив только кривой взгляд на крестьянина, уже собиравшегося ругаться или, может быть, рассыпаться в извинениях, двинулся вперёд.

- Не стой посреди дороги! - вполне благодушно окликнул его стражник, что стоял у врат во дворцовый сад. - Сейчас поедут кареты, ещё собьют, потом отскребать тебя от мостовой…

- Абы не ваше дворянство, - фыркнул тот, отступая, впрочем, в сторону. - И не драгоценного короля в тюремной повозке.