Заклинание Аркамона - Страница 6

— Трудно, наверное, чихая заниматься любовью с мужчиной, — заметил Конан.

Служанка хихикнула снова, но затем вспомнила о том, что разговаривают-то они об умершей, и снова посерьезнела.

— Так я и говорю, она всегда много кушала. И в тот день плотно поела, а после пошла к пруду, чтобы облиться прохладной водой из кувшина — у нас все так делают. Свалилась прямо в пруд, должно быть, и выбраться не смогла. Ее обед прямо на дно утащил, я так это объясняю. Еда в желудке как камень лежит, ей нужно дать время…

— Ясно, — сказал Конан изумленно. Сам он редко испытывал подобные ощущения. Ел он, когда удавалось, всегда много, но неудобств от еды пока не случалось.

Служанка поцеловала его и, смущенная собственной дерзостью, поскорее убежала. А Конан принялся бродить по саду. Ему хотелось получше осмотреть пруд.

Однако в десяти шагах от пруда он уловил чьи-то громкие, возбужденные голоса и остановился. Как тень, киммериец метнулся к густым кустам, что росли на берегу, и спрятался там. Ему почему-то подумалось, что лучше подслушать ссору незамеченным. Кто бы сейчас ни ругался между собой, при постороннем человеке эти двое не будут столь откровенны.

Конан осторожно выглянул в просвет между листьями. Он сразу узнал по описанию служанки обоих женихов бедной Майры. Рувио был широкоплеч, с темно-русой бородкой, со скуластым, немного простодушным лицом. Его соперник Аркамон казался старше лет на десять. Он был выше, стройнее, но в его бледном оливкового цвета лице угадывалось нечто неприятное, тревожащее. Такие мужчины действительно редко имеют успех у служанок — а уж служанки-то в людях хорошо разбираются!

Голос у Рувио был низкий, немного хриплый — от волнения, надо полагать, а у Аркамона — резкий, пронзительный.

— Я удивляюсь только одному — твоей наглости, — говорил Аркамон. — Как у тебя хватает нахальства оставаться в этом доме!

— То же самое я мог бы спросить у тебя, — возразил Рувио. — Она ведь отказала тебе, а ты продолжаешь изображать из себя ее безутешного жениха. Интересно, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы Ларен признал тебя своим наследником? Жаждешь усыновления?

— А ты разве нет?

— Я? — Рувио горько рассмеялся. — Я любил Майру, вот и все. Мне жаль Ларена и Нэнд. Я пытаюсь немного облегчить их страдания.

— Чем? Тем, что расхаживаешь по их саду с кислым видом?

Аркамон рассмеялся. В его смехе не было ни тепла, ни веселья; это был ледяной, бездушный хохот, который слишком многое сказал Конану, но, кажется, совершенно ничего не открыл Рувио. Парень продолжал горячиться:

— Я любил Майру и до сих пор люблю ее! Но я — человек. Когда закончится срок траура, я сумею начать жить дальше. Может быть, даже когда-нибудь найду себе жену. Кто знает! Встречу девушку, которую сумею полюбить… Я не изображаю из себя «сына» несчастных родителей, как это делаешь ты. Я — их искренний, сердечный друг. И как бы ни сложилась дальше моя судьба, я навсегда останусь их другом.

— Кажется, ты пытаешься сказать мне, что ты — лучше меня? — осведомился Аркамон.

— Ничего я не пытаюсь! Я просто объясняю тебе свое поведение и выражаю недоумение касательно твоего. Ты здесь никто и останешься никем.

— Можно подумать, ты здесь — важная шишка! — воскликнул Аркамон. Глаза его вспыхнули дьявольским блеском. — Это ведь из-за тебя она утопилась.

— Что?

Рувио побледнел. Его бородка стала казаться приклеенной к белому лицу. Затем краска медленно прихлынула к щекам Рувио.

— Повтори! Что ты сказал? Повтори! — прошептал он, обращаясь к Аркамону.

Его соперник с деланной небрежностью пожал плечами.

— Только не изображай, будто я сказал что-то ужасное или что-то такое, о чем ты прежде не знал…

— О чем я не знал?

— О том, что она доверяла тебе.

— Разумеется, она доверяла мне, если собиралась выйти за меня замуж! — горячо воскликнул Рувио.

— Ты обесчестил ее, мерзавец! Ты лишил ее невинности прямо здесь, в саду! Думаешь, я этого не знаю? — Аркамон надвинулся на Рувио и с ненавистью уставился на него.

Рувио чуть шевельнул плечами.

— Мы действительно были вместе здесь, в саду, но какое это имеет значение, коль скоро до нашей свадьбы оставалось всего несколько дней?

— Свадьба? Ты меня смешишь! — Аркамон снова хохотнул. У Конана мороз прошел по коже при звуках этого отвратительного смеха. Рувио передернуло.

— В моих намерениях не было смешить тебя, Аркамон.

— Ты узнал, что ее семья далеко не так богата, как ты предполагал. Ты ведь сам сказал ей, что передумал жениться… В отчаянии бедняжка бросилась в пруд и утонула. Разве не так все было?

Рувио молча размахнулся и ударил Аркамона по лицу. Тот схватил противника за запястье.

— Не смей этого делать! — прошипел Аркамон.

Рувио все так же безмолвно вырвался и накинулся на Аркамона с кулаками. Сверкнул нож.

Конан понял, что пора вмешаться. Он выскочил из своей засады — по счастью, оба врага были так заняты попыткой выпустить друг другу кишки, что не заметили соглядатая и обнаружили Конана лишь в тот миг, когда он вмешался в драку.

Несколькими мощными ударами Конан разбросал соперников по сторонам. Сидя на земле, Рувио потирал загривок и ощупывал плечо, на котором остались царапины. Аркамон с хищной улыбкой спрятал нож и первым поднялся на ноги.

— Кого имею счастье приветствовать? — обратился он к киммерийцу.

— Меня зовут Конан, — представился тот. — Я телохранитель одной старой дамы. Родственницы здешних хозяев.

— Боги! — с деланным негодованием вскричал Аркамон. — Неужели старая кочерга тоже претендует на наследство?

— Кто говорит о наследстве? — удивился Конан.

— Он! — хмуро произнес Рувио, указывая на Аркамона.

— Ничего подобного, — заявил Аркамон. — Это Рувио играет здесь с Нэнд в дочки-матери. Точнее, в сыночки-матери. Отвратительное зрелище. У вас будет возможность полюбоваться на это, дружище.

Он кивнул Конану и удалился.

Киммериец проводил его глазами и повернулся к Рувио.

— Он вас ранил?

— Пустяки. — Молодой человек снова потер царапину на плече.

Что-то сверкнуло на солнце, да так ярко, что киммериец на миг прикрыл глаза. "Неужели почудилось? — подумал он. — Надо проверить!"

— Я помогу вам встать! — объявил Конан, протягивая руку Рувио.

— Благодарю.

Молодой человек схватил протянутую ему руку, и Конан обхватил пальцами его запястье.

— Браслет! — удивленно проговорил он, нащупав украшение, которое мгновение назад привлекло своим блеском его внимание. — Как странно, золотой.

— В этом нет ничего странного, — улыбнулся Рувио. — Богатые мужчины в Шадизаре часто обвешивают себя золотыми безделушками. Наверное, вам кажется это в диковину.

— Да, — сказал Конан. — В Киммерии единственное, что украшает мужчину, — это его меч. Железный, разумеется, а не золотой.

Рувио хмыкнул.

— Ну а мы здесь, кажется, чересчур изнежены.

— Глядя на вас, этого не скажешь, — прищурился Конан.

— Чистая видимость… Впрочем, этот браслет мне дорог вовсе не потому, что он золотой. Взгляните, какая изящная работа. Мне подарила его моя покойная невеста. Я ношу его в память о ней.

— Ясно, — сказал Конан.

Он не стал говорить Рувио, что совершенно такой же браслет вручила ему Эригона. Старуха явно бывала в этом доме и прежде. Браслет она точно украла отсюда. А может быть, в числе ее знакомцев — ювелир, изготовивший эту вещицу? Или же старуха имеет какое-то отношение к смерти Майры?

Конан неловко извинился перед Рувио и вернулся в покои к старухе. Она уже проснулась и встретила своего телохранителя радостно.

— Осмотрелись?

— Да.

— Вам понравился дом?

— Сад понравился мне больше. Кроме того, я видел обоих женихов Майры.

Старуха напряглась.

— Они оба здесь?

— Кажется, хозяин дома рассказывал вам об этом.

— Не помню… — Она потрясла головой и взглянула на Конана испуганно. — Кажется, я и впрямь теряю рассудок… Забываю самые простые вещи.