Захвачненные (ЛП) - Страница 66

— Хватит жаловаться, придурок. Тебе это нравится.

Я киваю:

— Да, чёрт возьми, нравится. Но я как мужчина имею право время от времени жаловаться.

Хантер смеется:

— Чёртова истина, сынок. — Он допивает свой «Бак Вит». — Так. Ты закончил?

— С детьми? — уточняю я. — Третий ещё не родился, так что я не уверен. Спроси меня, когда ребёнку исполнится месяц или два, и я, скорее всего, скажу: «Да, мы закончили». Спроси меня позже, и я, наверное, скажу «может быть». Мне бы хотелось иметь дочь.

Хантер усмехается и качает головой:

— Как мужчина с двумя дочерьми я могу сказать тебе, что с девочками поначалу бывает легко, но с возрастом становится только сложнее.

— Думаю, нам придется это проверить.

У каждого из нас есть еще какая-нибудь история, мы обмениваемся рассказами о детях и работе, а потом я еду домой. У меня большой старый «шевроле сильверадо», так что в кабине я свободно могу делать всё: рулить, давить на газ, тормоз и так далее. Поначалу я никак не мог вести машину протезом. Потребовалось некоторое обучение, но сейчас я уже привык.

У нас в гостях Рания вместе с Мейдой, Эммой и Виком. Это грёбаный зоопарк. Пятеро детей, все кричат, бегают. У Томми и Мейды есть игрушечные световые мечи. Томми сидит на спинке дивана, раскачиваясь перед Мейдой, которая танцует на подушках. Каждый кричит: «Я поймал тебя!». Эмма и Хэнк лежат на полу, бьют друг друга куклой и грузовиком соответственно, и почему-то смеются над этим. Вик ползает на трех конечностях, одной рукой держа во рту Бинки.

Моя любовь сидит в своём любимом кресле, грызет печеньки, разговаривает с Ранией и наблюдает за хаосом.

— Хантер уже отправился домой? — спрашивает меня Рания, когда я вхожу.

— Да. Тут он тебя опередил, — обнимаю Рейган одной рукой, и она сжимает меня за талию.

На протяжении всей беременности Рейган Хэнком и сейчас тоже Рания здесь каждый день, помогая с готовкой, уборкой и уходом за детьми, поэтому Рейган может работать.

Моя девочка пишет книги. Кто бы знал? Она пишет эти странные, страстные романы о военных и женщинах, которые их любят. Они заставляют меня краснеть, как школьницу, но разлетаются, как шлюхи на двоих во вторник.

Она бы врезала мне за такие слова.

Но я чертовски горжусь ею. У неё это хорошо получается. Упорно работать. Она талантлива, и у нее есть предпринимательская жилка, а это, оказывается, непросто.

Плюс, когда она пишет эти сцены, я получаю бонус. В виде... безумного секса. Сумасшедшего, раскачивающего потолок траха. Она называет это «исследованием». Моя цель, как правило, состоит в том, чтобы увидеть, сколько раз я могу заставить ее кончить, прежде чем она начнёт умолять меня позволить ей поспать. Пока что мой личный рекорд – шесть раз. Но после этого она не могла пошевелиться. И у неё был беспокойный живот.

И, судя по выражению её лица, когда я подхожу к ней, меня ждет одна из таких ночей.

Хорошо быть мной.

Через несколько минут Рания и её дети уходят, и мы ужинаем. Семейный ужин как совместные посиделки для нас обсуждению не подлежит. Когда я прихожу домой, Рейган бросает писать, и мы вместе готовим. Дети валяют дурака, а мы пропускаем стаканчик вина или два, при условии, что Ри не беременна. И мы вместе ужинаем. Семь дней в неделю. И когда дети подрастут, я буду продолжать настаивать на этом, как бы они ни злились. Я вырос без ужинов, и будь я проклят, если у них будет то же самое.

Поужинать, посидеть и почитать новые главы, которые написала Ри. Уложить мальчиков спать.

Уложить мальчиков спать. Три слова, которые легче произнести, чем воплотить в жизнь. Томми хочет досмотреть свою передачу, а Хэнк… просто Хэнк. Изворотливый и несговорчивый. Сонный, но спать отказывается. И когда я его вроде усыпил, он просыпается, как только я выхожу из комнаты.

В результате всего этого я прихожу, когда Рейган уже спит в своём кресле под Nineteen Kids и Counting, игра которых повторяется на TLC.

Я осторожно ее шевелю:

— Детка. Проснись, Ри.

— М-м-м.

— Давай, малышка. Просыпайся, — я целую уголок её рта, трясу за бедро. — Пора спать.

— Я сплю.

— Да, но только не в постели.

—  Щас-щас.

— Давай, секси бэби. Время спать.

— Секс? — тут она оживляется. — А ты уложил Хэнка спать?

— Конечно.

— Тогда что мы здесь делаем? — она протягивает руки и с моей помощью встаёт.

Мы поднимаемся наверх, и я «помогаю» ей подниматься, ощупывая ее задницу. Что мне больше всего нравится в беременной Рейган, так это то, что ее сиськи и задница становятся больше и мягче, и если ты – это я, это чертовски хорошо. Поэтому я использую любую возможность, чтобы «нащупать и растлить» ее, как она выражается. Любым способом. Рейган это нравится. Она отбрасывает мои руки и говорит: «Не перед детьми, ты, похотливый пещерный человек», но когда дети спят, а мы одни в постели, она поет совсем другую песню.

Громко.

Сегодня она сонная. Ползёт. Еле-еле поднимается по лестнице, шаркая и возясь по дороге с ночнушкой и ливчиком. Я помогаю. Хе-хе, теперь это так называется. Раздевать её – мой любимый вид помощи. Она идёт в туалет, потом вылезает из штанов и трусиков, заползает в постель. Я тоже освобождаюсь от одежды, смирившись с предстоящим сном. Но всё хорошо. Прижиматься к ней почти так же приятно и, в некотором смысле, даже лучше.

И вот потом, когда я уже практически сплю, она чуть отстраняется и поворачивает голову, чтобы сказать:

— Ну что, пещерный человек? Чего же ты ждешь?

И я прижимаюсь к ней. Рейган стонет. Я притискиваюсь ещё немного. И вдруг она встаёт на четвереньки – её любимая поза, особенно когда она беременна. Кладёт под щёку подушку, подаётся ко мне. Вводит мой член в себя. Боже, она такая узкая…  Не знаю, как ей это удается, но она очень тесная даже после двух естественных родов. Она сжимает меня, когда я скольжу в неё, стискивая так сильно, что я едва могу двигаться внутри неё, но это так офигенно, так хорошо!

Мы находим ритм, движемся вместе в знакомом блаженстве, которое всегда ново.

Только на этот раз я запнулся и выскользнул, случайно выйдя целиком. Рейган задыхается и бросается вперёд, а затем, когда я начинаю отступать, кричит:

— Стой! Боже… погоди. Просто подожди, — она опускает голову между плеч, выгибает спину и прижимается ко мне. — Попробуй ещё раз. Медленно.

— Ты уверена?

Я слегка толкаюсь в неё, и она стонет. Отталкивается от меня, задыхается. Пауза. Я стою неподвижно, Рейган выгибает спину и снова приближается ко мне, и я в деле, но только намеком. В ней только кончик, но, ебать, ему так туго…

— Ты напишешь об этом? — спрашиваю я, задыхаясь, постанывая.

— О, боже... чёрт возьми, Дерек. Да…

— Я ведь не делаю тебе больно, правда? — не могу не сгибать бедра, всего лишь слегка.

— О-о-о-о-о. Нет, — она делает паузу, замирает, а затем подаётся ко мне, так что я проскальзываю немного глубже.

На этот раз её стон – это задыхающийся шёпот, который говорит мне, насколько она близка. Я склоняюсь над её спиной, тянусь рукой вниз, между её бедер, и на ощупь нахожу её возбуждённый центр, так Рейган любит больше всего. Едва касаясь, как перышком, делаю медленные круги вокруг клитора, почти невесомо. А потом, когда она начинает корчиться и визжать, я давлю вниз быстрыми движениями. Она кончает, крича, и я погружаюсь глубже, и она кусает подушку, заглушая громкий вопль экстаза.

И вот тогда я, в свою очередь, взрываюсь, стону, задыхаюсь, ругаюсь и молюсь ее именем...

Мы молчим, пока оба падаем на землю с головокружительной высоты. Наконец, когда я начинаю задаваться вопросом, не заснула ли она вот так: на животе, на коленях, замечательной задницей вверх, она шевелится.

Рейган плюхается на бок, двигая меня.

— Обними меня.

Я обнимаю.

— Я люблю тебя. Очень сильно.

— Это потому что я потрясающая.

— Да, воистину так.