Захвачненные (ЛП) - Страница 3

Мы двое крупных мужчин в полной боевой амуниции, пытаемся влезть на узкий уступ. Расстояние между нами всего четыре фунта, так что мы вынуждены обняться, чтобы не упасть. Баррет усмехается, несмотря на грязь на лице: 

— Только поцелуй меня, и я сброшу тебя с этой скалы, киска, — говорит он низким голосом. Я перемещаю ногу на откос и поднимаюсь. 

— Кто, черт возьми, захочет поцеловать твою уродливую рожу? 

— Самая горячая женщина Техаса, вот кто. 

— Хороший ответ, — отвечаю я, смеясь, потому что – Бог свидетель – он говорит правду. 

Рейган Барретт чертовски горяча, как огонь в аду. Она устраивала проводы в их доме, за пределами Хьюстона, перед тем, как мы отправились на последнее задание. В течение нескольких лет я страдал от бесконечной болтовни Барретта о том, как прекрасна и удивительна его жена, и думал, что, как и большинство парней, он был лжив и полон дерьма. Я тогда приехал, чтобы узнать, не преуменьшал ли он. Но она – жена моего друга, а значит, что для меня она табу. 

Резким ударом Барретт вцепляется в мой бицепс: 

— Эй, ублюдок, она моя жена! 

— Я просто согласился с тобой, вот и все. 

— Ну, значит, не надо со мной соглашаться. 

— О`кей. Твоя жена страшна, как смертный грех. Ты уже запасся бумажными пакетами? — я рад, что наш стёб не даёт мне сойти с ума от мысли, что я, по сути, совершенно беспомощный, взбираюсь по обрыву прямо в гостеприимные лапы врага. 

— Мудак, — бормочет Барретт. — Ты знаешь, что я имел в виду. 

Я чуть не упустил тот момент, когда АК вновь разразился выстрелами. Мы уже близко. Это плохо. Плохая идея. Я полз буквально им в руки, а мой автомат висел за спиной. Я слышал, как вслед за мной поднимается Барретт. Взглянув вверх, я вновь вижу остроугольные скалы. Взбираюсь осторожно, медленно. Смотрю вверх, оглядывая убегающие вдаль выступы. Мы поднялись примерно на пятьдесят футов вверх, и по отчетливо слышимым совсем рядом звукам можно смело сказать, что нас ждет хорошенькая стычка с этими долбаными талибами, прямо как в старые добрые времена. 

Я плюхаюсь на живот, перекатываюсь к стене, приседаю на корточки, поводя своим M4 вокруг. Барретт рядом, заменяет обойму и взводит курок. Мы обмениваемся взглядами. Я киваю ему и как можно тише двигаюсь вперед, хотя это глупо, так как выстрелы достаточно громкие, чтобы заглушить любые звуки, которые мы издаём, но я действую по привычке.

Этот склон выгибается дугой, и, чтобы заглянуть за него, мне пришлось изогнуть шею. Бинго. Я сделал быстрый подсчет, повернулся к Барретту, и показал ему шесть пальцев. Он кивнул. 

Я включаю микрофон и бормочу в него: 

— Мы вступили в контакт. Прекратить огонь. 

— Прекращение огня! — отзывается Льюис. — Давайте быстро! 

— Понял вас, — отвечаю я. 

Я делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание, медленно выдыхаю. Вскидываю оружие на плечо, и, передвигаюсь боком дюйм за дюймом до тех пор, пока не могу прижаться прямиком к скале, и слева от меня, в пределах видимости, не появляется ближайшая цель.

Барретт, бесстрашный ублюдок, в этом весь он, опускается на колени на краю отвеса, готовый стрелять вправо от меня. Еще один вдох. 

БАХ– БАХ– БАХ! – первый готов. БАХ– БАХ– БАХ! – падает второй. Барретт стреляет рядом со мной, вокруг страшный шум. Противник взят врасплох, я слышу, как с другой стороны тем же отвечают M4. Тела истекают кровью и падают вниз. Мы отступаем по кривой дуге, вне пределов их видимости. Мое сердце замирает, и тут на нас низвергается ад. 

ИУУУУУУУУШ! БУММММ! «хамви», позади которого скрывался Льюис и другие, взрывается, освещаясь оранжевым пламенем. Черный дым валит из грузовика, пронизанный пламенными языками огня. Осколки и обломки падают с неба как дождь. 

БЛ**Ь!!! 

Барретт и я смотрим друг на друга. Мы оба тоже станем трупами, мы это знаем. Четверо из нас – это все, что осталось от конвоя из четырнадцати человек. И мы разделены по двое, с неизвестным числом противников между нами. Остался лишь один неповрежденный «хамви», но он зажат между трех громадных пылающих обломков, и находится в зоне истребления, как раз на линии огня. Мы с Барреттом меняем обоймы. 

— Мартинес? Окузава? — бормочет в микрофон Барретт. — Парни, вы живы? 

— Так точно, — отвечает Мартинес. — Мы оба целы. А вы с Уэстом? 

— Отлично. Да, за исключением того, что мы в полном дерьме. 

— Да, за исключением этого маленького факта, — отвечает гладкий музыкальный голос Окузавы. — У кого-нибудь есть план? 

— Нам нужно окружить их, — отвечает Мартинес. — Одни отвлекут их внимание на себя, пока другие подкрадутся и уничтожат их. 

— Звучит неплохо, — говорю я. — Кто отвлекает, а кто нападает? 

Барретт смотрит на меня, кусая губу: 

— Дерек и я отвлечем их, а вы, киски, их расстреляете. Дайте нам тридцать секунд после отключения связи. А потом прицеливайтесь, ребята. 

— Хорошо, — соглашаюсь я. 

— Хорошо, — в унисон мне отвечают трое мужчин. 

Руки Барретта сжимаются и впиваются в автомат. Капля пота стекает по его носу, и он быстро вытирает ее пальцем. Друг делает глубокий вдох, несколько раз моргает, а затем кивает мне. Мы выбираемся из укрытия. Оружие на плече, наклоняемся и медленно двигаемся вперед, тихо, как кошки. Барретт всегда был самым тихим из нас, как чертов ниндзя. Я же немного шумно следую за ним. Мое дыхание медленное и глубокое. Я стараюсь сглотнуть, но горло пересохло. Закрываю глаза от жалящего пота вокруг глаз. 

Барретт опускается на одно колено, замирает с рукой, сжатой в кулак. Продвигается вперед на дюйм. Немного высовывается. Снова поднимает руку и показывает пять пальцев дважды. Десять? И откуда только эти придурки появились? 

Ответ приходит моментально: они прятались в пещерах, тупица. Это же Афганистан. 

Я пытаюсь сдержать свой страх. Барретт принимает такую позу, что он практически сливается с выступом скалы. 

Вы думаете после всех боев, в которых я побывал, я уже должен не бояться. Но, дерьмо, страх всегда поблизости. Вы слышите, как АК стреляет. Вы слышите взрывы РПГ. Вы вгрызаетесь в землю, обливаетесь холодным потом, и надеетесь, что выживете. Вы ведь хотите жить, не так ли? И каждый раз перед боем вы будете бояться. Если вы не боитесь – вы или сумасшедший, или лжец. 

Я боюсь, черт подери. Но я знаю, что делать: оттолкнуть страх. Игнорировать его. Выполнить свою работу. Остаться в живых. 

Автоматные очереди. Стук М4 Барретта сливается со звуками АК, а также откуда-то разносится крик на непонятном мне языке, кажется, на пушту, или еще каком-то диалекте, на котором они здесь говорят. В Афганистане, блин, миллион диалектов! И я не могу определить, какой это из них. Афганцы так кричат, как будто они пьяны, очень пьяны. Я слышу, как Мартинес и Окузава открыли огонь, и их злые крики превращаются в панические. Я хлопаю Барретта по плечу; он ведёт огонь, а я суечусь вокруг. 

Твою мать, их там выше крыши! Они вылезают из той пещеры, как муравьи из муравейника. Я не заморачиваюсь подсчетом, просто поливаю их огнём, слежу, как падает один, второй, третий. Талибы крутятся на месте, бешено стреляя, высматривая, откуда летят пули. 

Пули свистят, проносясь над головой, я невольно приседаю, перезаряжаюсь и снова отстреливаюсь. Барретт занимает мое место впереди, но вскоре чертыхается и смещается назад. 

— Они идут сюда, приятель, — говорит он. 

— Сколько? 

— До фига! — Барретт стреляет еще несколько раз, затем поворачивается и бежит мимо меня. — Беги, тупица! Беги! 

Мне не нужно повторять дважды. Я бегу позади Барретта, подставляя спину, поклонником чего совсем не являюсь. Поворачиваюсь на пятках, не сбавляя темпа, и иду спиной вперед, автоматом выцеливая мишени. Одна поражена: треск карабина – выплеск крови из грудной клетки, и тело падает, заменяется другим. И этот. И следующий. Вот дерьмо, их еще много. Я выстреливаю добрый десяток патронов, и каждый из них попадает в цель. Треск, ещё треск. Кончились патроны. Я вставляю другую обойму, передергиваю затвор. Барретт отпихивает меня к скале, клонится и бросает гранату. БАХ! Раздается взрыв. Крики. Запах смерти, дерьмо из разорванных кишок. Кровь. Кордит. Обугленная плоть. Запахи, которые заставляют мой желудок каждую секунду сжиматься.