Захарка-следопыт - Страница 3

— Странное имя. Ну коли Дюша, так Дюша.

— Андрюша его звать, — подсказал Захарка.

— Дюша, — упрямо повторил малыш.

Теперь этот человечек колобком катился следом. Всякий раз, когда Дюша очень отставал, Шевчук останавливался и поджидал его. Захарка тогда разворачивал своего скакуна, подъезжал к ним, а потом снова мчался вперёд.

Скоро Захарка свернул в проулок, который вывел их на край села. Поросшая подорожником тропинка тянулась прямо к колхозной ферме. Над головами низко летали быстрые ласточки, щебетали, высоко в небе заливались трелями жаворонки. Всё вокруг дышало спокойствием и тихой умиротворённостью.

Они направились к ферме, потому что там работали и Захаркина, и Дюшина мамы. Кроме того, собираясь сходить на рыбалку, Шевчук думал накопать у фермы на перегнойных кучах грабаков. Захарка обещал, что там можно набрать их целую банку.

Шарик наконец-то угомонился, вывалил изо рта огромный розовый язык и, тяжело дыша, плёлся следом. Захарка сумел укротить своего коня и теперь ехал шагом. А Дюша продолжал бежать. Правда, он тоже заметно устал и сопел гораздо громче, чем в начале пути.

— Дюша, иди ко мне на плечи, — предложил ему Шевчук.

— Я сам, — отказался упрямый малыш.

Ферма представляла собою целый коровий городок. Рядами тянулись огромные и длинные кирпичные сараи — зимние коровьи квартиры. Особняком стояли домики поменьше — телячьи ясли. Раскинулись просторные загородки для прогулок. Сейчас все эти сооружения пустовали: коровы паслись где-то на выпасах, нагуливали на зелёной траве молоко. Старшие телячьи группы тоже ушли в летние лагеря. Только малыши остались дома. Захарка часто бегал сюда и поэтому уверенно повёл Шевчука прямо к большому и просторному загону.

— Телятки! Мамины телятки! — обрадовался Дюша.

За оградой выгуливалась «ясельная» группа. Одни телята лежали, другие резвились на зелёной траве. Заметив людей, самые любопытные подбежали к ограде и уставились на Шевчука с ребятами. Шарик тоже оживился. Опершись передними лапами на ограду, он оглушительно лаял на незнакомцев. Телята пугались, взбрыкивали, убегали прочь, но потом снова возвращались.

— Шарик, перестань! — зашумел на щенка Захарка. Но Шарик ещё сильнее залаял. На лай из домика вышли телятницы в белых халатах, как врачи.

— Мама! — закричал Дюша и побежал к молодой телятнице.

— Сынок? — удивилась она.

Телятницы предложили гостям парного молока. Оно оказалось таким вкусным, что Захарка и Дюша выпили по два стакана. А Шарик старательно вылизал черепок и уставился бесстыдными глазами на Дюшину маму, прося добавки. Вылакав и добавку, он долго таскал в зубах черепок, не желая с ним расставаться.

Мимо огромной водонапорной башни Захарка провёл Шевчука и Дюшу к длинному коровнику. Здесь доярки мазали стены коровника, утепляя его к зиме. Людмила Петровна — Захаркина мама — вышла к ним с руками, перепачканными глиной, улыбнулась и сказала:

— Вы уж извините, не можем вами заняться. Приходите в другой раз.

Где-то рядом гудел трактор, прошли самосвалы, выгрузили зелёную, мелко нарезанную кукурузу и умчались снова.

— Где это трактор гудит? — спросил Шевчук.

— В яме, силос трамбует, — объяснил Захарка.

Скоро они подошли к краю огромной длинной ямы, напоминающей глубокий ров. На дне её работал бульдозер.

— Коровы любят силос. Молока много дают, — стал объяснять Захарка. Ребята долго стояли и смотрели, как с поля одна за другой приходили машины, выгружались и снова уезжали. Бульдозер разравнивал кукурузу по всей яме и прессовал гусеницами.

Возвратившись домой, Юрий Николаевич отправил ребят отдыхать, а сам стал готовиться к рыбалке. Только привязал к леске крючки, как вдруг услышал за окном рокот. Рокот походил на ворчание щенков. Открыл окно — а внизу Захарка с Дюшей работают. Гудят оба, как тракторы. Дюша сопит, гудит под нос, ползает на животе, траву рвёт и носит Захарке. А Захарка бросает её в ямку и утюжит кирпичом. Силос заготовляют. Шевчук молча прикрыл окно, чтобы не мешать им работать.

В палисаднике Зотовых растут четыре берёзы. Высокие, толстые. Захаркин дедушка Прохор ещё в молодости их посадил. На каждом дереве по скворечнику.

Весной в них поселились скворцы, и теперь в ограде Зотовых весело. Каждый день птичий концерт, особенно по утрам. Скворцы будили Захарку, он вскакивал, выбегал во двор, садился на лавочку и, щуря глаза на солнце, слушал их щебетанье.

— Это они солнышку радуются, — говорила бабушка Вера. Она садилась рядом с внуком и тоже слушала. — Славят дом свой, солнце и весну.

— И дедушку славят? — спрашивал Захарка. — Это ведь он им скворечники сделал.

— И дедушку.

— А меня? Я тоже дедушке помогал, гвозди забивал, доски держал.

— Конечно, и тебя славят, и тебе песни поют. Слышишь, какие трели выводят? Прямо соловьи!

— А когда у них птенчики будут?

— Ну, до птенчиков ещё далеко. Сначала гнёзда намостят, потом скворчихи яйца снесут, а уж после из яиц птенцы выведутся, — разъясняла бабушка Захарке.

— Бабушка, а как мы узнаем, что у них птенчики появились?

— Как появятся, так о себе и заявят. Слушай внимательно — и обязательно услышишь.

Захарка с нетерпением стал ждать появления птенцов. Он часто сидел на лавочке и наблюдал за птицами. Захарка видел, как скворцы по-хозяйски расхаживали по двору, собирали соломинки, перьинки, пушинки и носили их в скворечники.

В кладовке Захарка нашёл узелок с перьями, забрался на крышу сарая и там перья высыпал. Их ветер разбросал по всему двору. Бабушка увидела — руками всплеснула.

— Что же это ты наделал? Я собирала перо на подушку, а ты его куда? На ветер?

— Не на ветер, — упрямо сказал Захарка. — На гнёзда скворчикам.

— Ишь ты, скворчикам, — бабушка поутихла, внимательно посмотрела на Захарку и сказала: — Ладно уж, на первый раз прощаю. Но в следующий раз спрашивай, прежде чем взять.

Каждое утро подходил Захарка к берёзам, долго стоял и слушал. «Когда же они появятся?» — думал он. Только в скворечниках было тихо.

Но однажды утром вдруг услышал Захарка странный писк.

Он был очень тихий, так что мальчик слышал его еле-еле.

— Скворчата! Бабушка, у скворчиков появились птенцы! — закричал радостно Захарка. — Слышишь, слышишь, пищат?

— Дождался? Вот и заявили о себе, — улыбнулась бабушка и погладила внука по голове.

Через два дня и в других скворечниках послышался писк. Захарка теперь часами сидел на лавочке и слушал. Часто к нему приходил Дюша и тоже слушал. Старые скворцы уже не пели. С утра и до позднего вечера носили они птенцам еду.

— Вот едят, так едят! — удивлялся Захарка. — Это потому, что растут, — объяснял он Дюше.

Первые дни скворчата пищали тихо, еле слышно, но с каждым днём писк становился всё громче и настойчивее. Птенцы быстро росли и требовали есть. Старые скворцы старались во всю. От громкого писка даже куры стали вытягивать шеи и подозрительно косить на скворечники глаза. А петух ходил сердитый и никак не мог понять: откуда писк? Он даже взлетал на ограду и громко кричал своё: «Ку-ка-ре-ку!» Но скворчата на петушиный крик внимания не обращали, пищали по-прежнему.

Все было хорошо до поры до времени. Скворчата быстро росли и уже стали высовываться из скворечника.

Сидели Захарка с Дюшей однажды на лавочке, разговаривали. И вдруг Дюша как закричит:

— Захарка, смотри! Смотри, Вавила на скворечнике!

Оказывается, слышал птенцов и кот Зотовых Вавила. Как он забрался на скворечник, ни Захарка, ни Дюша не видели. Кот сидел на крыше скворечника и лапой пытался достать из скворечника птенца. Вокруг него летали встревоженные скворцы, возмущённо кричали на разбойника, но Вавила спокойно занимался своим чёрным делом.

— Вот разбойник! — Вначале Захарка даже растерялся. Потом вскочил, побежал к берёзе…

Когда Захарка явился к Юрию Николаевичу, то не мог сказать ни единого слова. По его бледному лицу, по блестящим глазам Шевчук понял: что-то случилось.