Заглянувшие в Бездну - Страница 74

— Алексей! — он протянул навстречу мне руку.

Но я повернулся к нему спиной, сделал три шага вперед и вошел в соседнюю комнату.

Пал Палыч в наушниках сидел перед включенным телевизором. Показывали соревнования по керлингу.

Я подошел, чтобы тронуть его за плечо. Но прежде, чем я успел сделать это, он сам снял наушники и обернулся.

— Что такое?

— Вениамин Павлович просит всех спуститься вниз, — сообщил стоявший в дверях Геннадий. — У него для вас очень важное сообщение.

— Стоит послушать, — сказал я Пал Палычу.

— Ладно.

Он повесил наушники на подлокотник кресла, поставил передачу на запись и поднялся на ноги. Ему пребывание вне стен пансионата явно пошло на пользу. Пал Палыч выглядел лет на двадцать моложе, чем прежде. Хотя, может быть, если бы в пансионате ему позволяли смотреть спортивный канал, он и там выглядел бы молодцом.

Когда мы спустились вниз, Виктор все еще был без сознания. А доктор Снайдеров стоял рядом с ним на коленях, поддерживая его голову одной рукой, но не предпринимая никаких попыток привести парня в чувство. Впрочем, все это я видел, еще когда был наверху.

— Итак, — сказал доктор Снайдеров, когда мы с Пал Палычем влились в компанию остальных. — Сейчас вы увидите то, что заставит вас серьезно переосмыслить все то, что вы знаете, — он протянул руку и подтянул к себе сумку-холодильник. — Я уже говорил, что у каждого из вас в геноме присутствует мутировавший ген, делающий из вас альтеров. Этот ген дарует вам ряд уникальных способностей, которых нет у обычных людей. Но в то же самое время он делает вас зависимыми от одного-единственного продукта питания, без которого вы теперь уже не сможете обойтись. Речь идет о крови. Спокойно! — Снайдеров вскинул руку, заметив, как дернула подбородком Ксения. — Позвольте мне закончить. Вам уже говорили, что для нормальной жизнедеятельности вам необходима кровь. Вас это пугает. Вас пугает то, что вам кажется, что все вокруг станут считать вас вампирами. Но слово ничего не значит. Мы все, альтеры, этим живем.

И тут у меня в голове полыхнуло пламя. Да так, что я зажмурил глаза, чтобы не вывалились из орбит. Мой разум слился с разумом доктора Снайдерова. И я убедился, что он не врет. Он на самом деле альтер. Если бы я копнул чуть глубже, я бы смог узнать очень многое из того, что известно доктору Снайдерову. Но он тоже почувствовал мое присутствие и посмотрел на меня. Я сразу же подался назад и придал лицу самое глупое выражение из тех, на что только был способен. Пусть думает, что у меня это получилось случайно. Что я и сам не понял, что произошло.

Протянув руку, доктор взялся за ручку сумки-холодильника и пододвинул ее поближе. Щелкнув замком, он откинул крышку и достал из сумки небольшой пакет из плотного пластика, наполненный темной, почти черной жидкостью. Лишь по краям пакета, где слой жидкости истончался, она приобретала темно-багровый окрас.

— Это — гемакон, — сказал доктор Снайдеров. — Контейнер с донорской кровью. Рано или поздно каждому из вас придется снова начать ее пить.

— Но раньше мы этого не делали! — едва ли не с возмущением воскликнула Ольга Николаевна.

— Делали, — врач обреченно вздохнул и провел пальцами по усам. — Вам давали кровь под видом витаминного напитка.

— А что, если теперь я не стану этого делать? — спросил Николай Несторович. — Так, чисто теоретически. Меня ведь не станут к этому принуждать?

Прежде чем врач успел ответить, Виктор дернулся всем телом, широко раскрыл глаза и сделал резкий, глубокий вдох. Он выглядел так, будто вынырнул с глубины, едва не задохнувшись.

— Все в порядке, друг мой, — Снайдеров помог Виктору сесть. — Вы полагаете, мне придется заставлять его пить кровь? — посмотрел он на Николая Несторовича.

— Что?.. — медленно, с трудом ворочая языком, едва смог проговорить Виктор. — Пить?..

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Снайдеров.

Виктор приоткрыл рот, попытался что-то сказать, но только головой помотал. И тотчас же скривился от дикой боли. Одну руку он прижал к виску, другую — к животу. Глядя на него, можно было подумать, что у него болит все сразу. Хотя, может быть, так оно и было? Я боялся даже прикоснуться к нему своим блуждающим разумом, потому что меня тотчас же скрутило бы так же, как и Виктора.

— Паршиво, — констатировал Снайдеров. И тут же протянул вперед ладонь, на которой лежал пакет с кровью. — Как предпочитаешь, из стакана или через трубку?

Виктор обхватил себя рукой за шею и судорожно глотнул.

— Это?..

— Это кровь, — подтвердил его догадку Снайдеров. — Как только выпьешь, все неприятные ощущения как рукой снимет. Гарантирую.

Виктор кивнул так поспешно, словно боялся, что врач передумает и спрячет гемакон в сумку.

— Стакан или трубку? — снова спросил Снайдеров.

Виктор махнул рукой, давая понять, что ему все равно.

Снайдеров достал из кармашка на боку сумки стерильный пакет, в который была упакована свернутая кольцом прозрачная трубка, на одном конце которой находилась большая игла для капельницы. Вскрыв пакет, врач одним привычным движением вонзил иглу в предназначенный для этого угол гемакона и протянул Виктору другой конец трубки, по которой уже побежала густая темная жидкость. Парень зажал трубку губами и принялся втягивать в себя содержимое. Ну прямо как теленок, прилепившийся к коровьему вымени.

После первых же глотков Виктору стало лучше. Тело его перестало вздрагивать от внезапной боли. На бледном лице вновь проступил румянец. Исчезло выражение безысходности и страха. Но он продолжал усердно тянуть кровь из пакета. А мы все стояли вокруг и смотрели на него. И каждый думал о чем-то своем.

Виктор остановился, только когда высосал все содержимое гемакона. Снайдеров забрал у него трубку, свернул ее и вместе с пустым пакетом убрал в боковой карман сумки.

— Ну как? — спросил он.

— Отлично, — улыбнулся Виктор.

— Можешь встать на ноги?

— Конечно.

Парень легко поднялся в полный рост. И картинно развел руки в стороны, давая понять, что у него все замечательно.

— Может быть, поделишься с друзьями впечатлениями? — попросил врач.

Виктор тотчас же обескураженно сник. Видно было, что даже воспоминание о пережитом причиняют ему страдания.

Снайдеров недовольно сдвинул брови и погладил пальцами усы.

— Если ты не убедишь их, они так же будут тянуть до последнего, пока не свалятся.

— Перед тем как потерять сознание, я почувствовал внезапную слабость и сильное головокружение, — Виктор быстро провел языком по губам. — А когда я очнулся… Мне казалось, что я умираю… Нет, не так! — он быстро взмахнул рукой, словно стирая то, что было сказано. — Я не умирал, а будто бы завис в точке между жизнью и смертью, наполненной страданиями и болью… И я знал, что это будет тянуться бесконечно.

— Он бы умер? — кивнув на Виктора, спросил Пал Палыч. — Если бы остался без крови?

— Не в этот раз, — ответил ему и всем Снайдеров. — Через несколько часов его физическое состояние нормализовалось бы само по себе. Но при этом он чувствовал бы себя совершенно разбитым и опустошенным. Через несколько дней случился бы новый приступ. Потом — еще один. Не знаю, сколько всего он смог бы выдержать. Но конец всегда один — жажда крови доводит альтера до безумия. Он не понимает, что можно просто взять пакет с кровью в холодильнике — он руководствуется уже не разумом, а инстинктами. Чтобы добыть кровь, он может напасть на кого угодно. На любое живое существо, будь то собака или человек. Так что, друзья мои, лучше не доводить себя до такого состояния.

— А где вы берете кровь? — спросил я.

Мне показалось, что доктор Снайдеров посмотрел на меня более внимательно, чем на любого из присутствующих.

— У нас есть несколько передвижных пунктов приема донорской крови, — сказал он, глядя мне прямо в глаза, как будто хотел через них забраться ко мне в голову. — Мы ездим по городам и весям и берем кровь у тех, кто хочет ее сдать. Все честно, за деньги. Кстати, на всякий случай хочу развеять несколько бытующих мифов о вампирах, — Снайдеров снова говорил, обращаясь ко всем. — Во-первых, кровь не является для нас заменителем нормальной пищи. Одной кровью сыт не будешь. Это что-то вроде пищевой добавки. Во-вторых, клыки, как вам, надеюсь, уже понятно, у нас не растут. В-третьих, света мы не боимся. Этот миф появился в Средние века, когда за вампиров частенько принимали больных порфирией — повреждение кожи при этой болезни приводит к тому, что даже слабый солнечный свет вызывает сильнейшее раздражение. Что еще?..