Загадочная петля. Тайна последних дней Сергея Есенина - Страница 5

Мы специально не будем здесь задаваться вопросом, кто мог убить Сергея Есенина? Кому это было нужно? Ведь не каждый, кто питал к нему неприязнь, ревность или следил за ним, обязательно должен был его убить. В конце концов все это лежит за пределами нашей компетенции как специалистов.

Наше расследование будет сугубо судебно-медицинским. Мы посмотрим, есть ли с точки зрения судебной медицины какие-либо факты, которые свидетельствуют в пользу версии убийства или самоубийства поэта. Почему же столь важен именно такой подход? Ведь он может показаться не столь захватывающим, не столь «детективным», как красивые сюжеты, пытающиеся реконструировать следующую ситуацию: «Убийцы вошли в комнату… Поэт отчаянно сопротивлялся». Но давайте вспомним любое честное судебное заседание. Представим, что человека подозревают в убийстве. Он оказывается последним, кто видел убитого живым, он питал к нему неприязнь и даже угрожал убить. Но вот судебный медик дает заключение: это, очевидно, самоубийство, и нет никаких фактов, позволяющих предположить, что человека убили. Вообще никаких – ни прямых, ни косвенных. Как поступит суд? Если дело рассматривается по всем правилам, подозреваемый будет освобожден. Дело решили сухие, но веские доводы и факты судебно-медицинской экспертизы. Так может быть судебный медик ошибся? Был подкуплен? Не рассмотрел всей совокупности фактов? Тогда, если есть сомнения, назначается дополнительная, комиссионная экспертиза. И в конце концов решение окажется точным.

Поразительно, но в течение долгого времени по поводу причин смерти Есенина высказывались практически все: журналисты и актеры, телевизионные ведущие и бывшие следователи, писатели и поэты.

Авторы предлагаемых версий – поэты, журналисты, философы, врачи, педагоги, бывшие следственные работники. «Как часто у нас бывает, труд по восстановлению истины взяли на себя энтузиасты, подвижники», – с гордостью замечает кандидат педагогических наук психографолог А. Меликсетян.[2] Признавая безусловное право на журналистское, поэтическое и прочие расследования, считаем, что при этом необходимы анализ и исследование всех документов и материалов, связанных с гибелью Есенина, а также оценка «версий» с сугубо профессиональной точки зрения, с обязательным участием судебных медиков, криминалистов, юристов.

Такая работа была проведена. Нужно подчеркнуть, что целью исследования не являлось выяснение возможных причин «убийства» или «самоубийства» поэта. Судебно-медицинские эксперты, в отличие от «энтузиастов-подвижников», не вправе решать вопрос о роде смерти (имело ли место убийство, самоубийство или несчастный случай). В первую очередь судебный медик обязан установить категорию смерти, то есть является ли смерть насильственной или ненасильственной, и ее причину. И уже после этого юристы, принимая во внимание данные судебно-медицинской экспертизы и опираясь на них, решают вопрос о роде смерти: убийство, самоубийство или же несчастный случай. Так что же произошло в случае с Сергеем Есениным?

Ответ на загадку гибели Сергея Есенина лежит в целом хитросплетении событий, многие из которых оказались отнесены по крайней мере на несколько лет назад от трагического дня. Но некоторые – и кажется одни из самых важных – разворачивались в течение последнего года. Итак вернемся к событиям, непосредственно предшествовавшим гибели Есенина. Связаны эти события с пребыванием Сергея Александровича в психоневрологической клинике. Этот момент действительно чрезвычайно важен, и мы попытаемся здесь быть крайне осторожными в трактовках. Ведь многие исследователи-любители предлагают свои версии не только причины смерти поэта, но и самые необычные, порою фантастические трактовки причин его последнего пребывания в больнице.

Итак, 21 декабря Есенин покидает психоневрологическую клинику № 1 Московского государственного университета, что в Божениковском переулке на Пироговке. Именно в клинике, глядя в окно палаты, поэт написал щемящее «Клен ты мой опавший…»

Почему же он оказался в клинике? Исследователи по-разному истолковывают пребывание здесь Сергея Александровича. Так, И. Лысцов писал: «Старшая из двух сестер, живущих у Софьи Толстой, Екатерина советует брату найти убежище в психоневрологической клинике, расположенной в Божениковском переулке на Пироговке. Есенину оказывают «медвежью услугу» – устраивают в эту богадельню. Главврач А. Я. Аронсон помещает его в комнате на втором этаже, находящейся возле самого входа в отделение. Любопытствующие заглядывают сюда, как в клетку зверинца».[3]

Непонятно, почему лучшую в России клинику автор здесь презрительно называет «богадельней»? Даже по В. Далю «богадельня – заведение для призора дряхлых, увечных и неисцелимых нищих».[4] Вообще в суждениях надо быть осторожнее и взвешеннее. Так, И. Лысцов не учитывает, что поэту отвели отдельную палату, изолированную от общего отделения, в коридоре которого прохаживаются, скандалят, дерутся психически больные пациенты. Но далее: «Однако агенты Троцкого достают Сергея Есенина и в больничных стенах. Согласно дополнительному дознанию, проведенному следователем МВД Э. Хлысталовым (бывшим следователем. – А. М.), в самое последнее время, одновременно с поэтом в клинику внедряется некий «больной» под фамилией «Егоров». Он втирается в доверие к Есенину и «устраивает» его «побег» отсюда. Однако на сей раз поэт устремляется не на Кавказ, а в один из номеров ленинградской гостиницы «Интернационал», ранее называвшейся «Англетером». Смоделированный сионистами и внушенный Сергею Есенину вариант «спасения» от преследователей срабатывает, и «Егоров» после беспрепятственного, подстроенного «выхода» через три замка на улицу, исчезает в неизвестном направлении из больницы».

Намек про «сионистский заговор» оставим в стороне (кстати, автору этого утверждения не мешало бы познакомиться с определением, кто такие «сионисты» – Троцкий уж точно им не был). Вообще же в этом коротком отрывке очень много несуразного. Сначала утверждается, что именно сестра Катя, по сути, спровоцировала брата лечь в эту «богадельню» – так что же, Катя тоже «агент Троцкого»? Какими документальными данными, неопровержимыми свидетельствами подтверждает бывший следователь Хлысталов версию о «Егорове»? Зафиксирован ли «побег» Есенина в «Журнале наблюдений над больными» или в истории болезни? Ведь все это очень легко проверить.

Вообще, заметим здесь, такими голословными утверждениями полны большинство расследований причин гибели Есенина. Есть четкое правило, что историк работает на основе первичных документов, источников, равно как и эксперт опирается в своих выводах на результаты экспертиз, на акты, исследования, то есть на материальные доказательства, а не на пустые предположения и нелепые фантазии. Увы, в случае с Есениным все оказалось иначе: кому-то очень хотелось представить его смерть результатом «заговора»

А вот еще одно забавнейшее утверждение о том, что Есенин скрывается в «неизвестном направлении из больницы». Вообще-то 7 декабря Есенин отправил из Москвы ленинградскому поэту В. Эрлиху вполне открытую телеграмму: «Немедленно найди две – три комнаты. В 20 числах переезжаю жить Ленинград. Телеграфируй. Есенин». Здесь ясно указаны и даты, и место. Вот таким образом Есенин «исчезает в неизвестном направлении».

Т. С. Есенина, дочь С. А. Есенина и З. Н. Райх, ссылаясь на строго документальную книгу английского литературоведа Г. Маквея, пишет: «В книге опубликована история болезни, составленная в психиатрической клинике Первого Московского университета, куда поэт был помещен 26 ноября. Обследование показало, что серьезных физических недугов у него не было, в том числе и туберкулеза, который раньше у него подозревали. Недомогания, простуды (они упоминаются во многих письмах), кашель, одышка могли объясняться неправильным образом жизни, неумеренным курением и употреблением алкоголя. В то же время в числе симптомов значится делириум тременс (по-русски – белая горячка) и галлюцинации с ноября 1925 года. Окончательного диагноза нет, Есенин не закончил курса лечения, покинув клинику 21 декабря».[5]